было бы умереть от голода в туалете!
коридоров дворца. Однако я уже начинал немного ориентироваться в них. И
вот очередной поворот вывел нас в центральную часть дворца и перед нами
распахнулся Праздничный зал - во всяком случае, так назвал его Сагастен.
Церемониймейстер грохнул жезлом в огромный гонг. Низкий, ласкающий уши гул
поплыл по залу.
принц Райдок! Маг Домена Сагастен!
часто, то причины финансового кризиса в Домене не вызывали у меня
сомнений. Данка я вообще не сразу разглядел среди гор костей. Отец был не
то чтобы поскромнее, но гораздо разнообразнее, и потому легко
обнаруживался над опустошенными блюдами и тарелками. Мама попыталась
приподняться при нашем появлении, но только махнула рукой. Кравчий тут же
подбавил вина в ее полуведерный кубок.
сообщила она, впрочем, вполне трезвым голосом. - Замечательный букет,
нежный вкус, и совершенно не бьет в голову, не то что эта варварская
дрянь, - она презрительно покосилась на Данка.
успокоился за мать. Она вела себя вполне прилично и умеренно. Я бы даже
сказал, скромно. И пила немного...
концу стола. Я поймал ее за руку.
бы все это не стоило стольких хлопот. Но все же ответь, почему?
сделать. Да и простой воин тоже. Только принц или витязь. Это я о клинке
вообще. А Ванаир к тому же - твой, только твой. Даже в ножнах он доставлял
определенные неудобства пажу, даже Сенрайд, безусловно, преданный Домену,
с трудом прикасался к нему. Ты, конечно, сильно изувечен изнутри этим
заклятием - хильфейт ясно показывает изменения. Но если меч признал тебя,
ты - Райдок. Помни это!
Хватит об этом! Иди, наслаждайся ужином. Ведь он дается в твою честь!
Доброго аппетита! - Сельфа снова улыбалась.
своему месту - между мамой и Сагастеном.
ко мне никто и не обращался. Пришлось выпить несколько раз за свое
здоровье и свою же удачу, за царственного Белого папу и за процветание
Домена... Альда не солгала, за столом еще никто не знал, что слово
"процветание", пожалуй, покинет наш лексикон на многие обороты.
это было славно после дня, который полз, как змея по стеклу, политому
маслом. Было уже совсем темно, когда мы, сытые и нетрезвые, с факелами и
свитой, в окружении гвардейцев выползли на верхнюю террасу попрощаться с
подданными. Городские жители, судя по всему, выпили поменьше мамы и даже
поменьше меня; однако то ли пили они, поставив перед собой вполне
конкретную задачу, то ли главную роль все-таки играет качество напитков,
но надрались они все прямо-таки в задницу. Мы помахали им факелами, велели
выкатить еще пару бочек, растроганно послушали дикий бычий рев "Слава
властителям!" и направились к личным апартаментам.
потом вернуть на исходные позиции - прямого сообщения между библиотекой и
моей спальней не существовало - а потом проводить по пути истинному. В
хмельном кураже я решил, что сам найду дорогу - и в принципе, нашел,
правда, не туда, куда хотел. Спасибо Сагастену - он первый заинтересовался
тем, проводил ли меня кто-нибудь из осведомленных, первый обнаружил меня в
тупиковом коридоре, опередив любопытных слуг. Найдя меня, он молча сунул
мне под нос костлявый кулак; и я извинился перед ним. Честно говоря, мне и
самому было стыдно, а про Сагастенов кулак я лишнего знать не хотел.
неожиданность.
опустил запор, держа факел на отлете, чтобы не капнуть на брюки кипящей
смолой, когда я сбросил плащ, распустил шнурки камзола и шагнул к окну,
чтобы распахнуть его и упиться ночной прохладой, когда я воткнул факел в
кованое кольцо, вколоченное в стену, и развернул к себе бронзовое зеркало,
отражающее свет огня и защищающее стену, когда я ослабил ремни сапог и
хлебнул вина из кувшина на ажурном подносе, когда я провел усталой рукой
по лбу и медленно снял серебряный венец, из перламутровой пены простынь на
моей кровати раздался голос:
на туфовый подоконник и медленно подошел к кровати.
сощурился и расслабил мышцы, напрягая нервы, так это было похоже на
внезапное нападение! Но нет, это было всего лишь нагое девичье тело,
покинувшее постель, еще дышащее теплой зыбкой дремой, но уже звенящее
готовностью каждой клеточкой действовать и повиноваться.
заодно обратив мое внимание на прекрасный восточный ковер, старой работы
мастеров Белой пристани. Да, когда-то мы были богаты...
права на удивление...
богами, небом клянусь, я никому не скажу!
головой ее ловкая рука вытащила факел из кольца и ткнула в медное ведро с
водой, притаившееся у окна.
при Дайгроу! Я усмехнулся в темноте.
смогу говорить тебе о своей любви... А то, что я услышала сегодня, уже
мертво и похоронено здесь. - Она прижала мою руку к груди, чуть пониже
соска. Упругая плоть пульсировала под моими пальцами, отзываясь на гулкие
удары сердца.
- я рядом, если мешаю - ты не услышишь меня.
увидел ее глаз. Я заглянул в непроглядную тьму.
следующему.
безымянного. Ощущение неизбежной угрозы сковало меня, как мышонка перед
змеиной пастью. Я не мог пошевелиться, не мог крикнуть... Но знал,
отчетливо знал: в комнате никого нет, кроме меня и Сейлен. Мне грозит не
удар кинжалом, не яд, не шнурок от балдахина, нет.
растревоженного рассудка. В следующий миг я понял.
пришедшее вскоре после церемонии.
рассыпался в песок, и снова сливался воедино бесчисленными капельками
ртути. Я погиб и воскрес.
кристаллизуя, и схлынула, ушла в землю, оставив меня биться в быстро
пересыхающей лужице магической мощи.