остальных яичницу сделаем...
весь город.
крысой, обменялся с ней одеждой, а сам утек через нору.
полудня, - велел носить человечью личину...
вел протоколы допроса.
цветет фейерверками, за стенами ликует народ. Даттам понял, что
войска мятежников отходят от столицы и подумал: завтра меня
казнят... Стало одиноко и страшно. В конце концов, двадцать два
года...
развеяли злые чары...
глаза... Понесли в паланкине с решетками к площади назиданий.
Даттам глядит: солнце сверкает на мокрой черепице, пахнет
свежими лепешками, и зелень так и лезет, так и тянется, хватает
за душу пальчиками. Стоит Верхний Город, - здания как жемчужины,
стены как оправа... осунулся, погрустнел.
иршахчановыми очами, мимо управ, мимо цехов, через семь ворот,
через пять арок - вниз, вглубь, - крытой дорогой внутрь
Шакуникова храма.
столбов, старая катальпа меж золотых столбиков, нефритовая
галерея... Ввели в павильон: стены - в узорочье, узорочье - в
зеркалах, от зеркал павильон как человечья душа: снаружи -
замкнут, изнутри - безграничен.
секретарь экзарха Арфарра, и сам экзарх. Экзарх обмахивался
веером, а Арфарра прямо на коленях держал обнаженный меч.
но рук Даттаму так и не развязали. Экзарх кивнул Даттаму, чтобы
тот сел, и проговорил:
города, и меня завезли сюда попрощаться перед казнью.
наместником Варнарайна, а сегодня утром его войска вместе с
моими войсками выступили против разбойника Бажара. Только
злодеяния прежних властей толкнули народ на мятеж: почему бы не
помириться с теми бунтовщиками, которые, по мере сил, выказывали
свою преданность династии?
протянул Даттаму зеленый треугольник.
Адресован он был лично Харсоме, а подписан пророком, и число на
нем стояло за две недели до начала восстания.
титула, и отчего не хотел звать варваров, и отчего поверил
Баршаргу.
подняли восстание по твоей указке?
вещей скрыты от людских глаз, однако же нет вещей, у которых не
было бы истинных причин.
Провокация опасная вещь. Если государство играет с огнем, как
ребенок, оно, как ребенок, и обожжется.
нам зерно, содрав за опасность впятеро против обыкновенного?
экзарха как раз отмечено, что монастырь прислал в Анхель рис
даром, в дни народного бедствия ...
пожаловал нам земли по Левому Орху.
повстанцев - провокатор правительства!
Я-то милости недостоин, я провокатором не был...
господин Даттам. Пролиты реки крови, пепел от рисовых хранилищ
достигает локтя толщиной, матери варят младшего брата на ужин
старшему... Кто-то же должен за все это отвечать?
ноги.
другую, - и все затем только, чтобы ты сел на место этого
мерзавца Падашны?
действительно сел в кресло, чтобы не упасть в ноги Харсоме.
Потом он повернулся к настоятелю храма Шакуника и спросил:
заплатил вам за зерно?
храм бунтовщикам не продавал, но если вы так настаиваете, я могу
сказать, что эти деньги мы ссудили правительству на определенном
условии.
чтобы скормить вам речным угрям. Мы хотим, чтоб вы трудились на
благо храма Шакуника.
молодой бунтовщик.
Харсома, - никто, кроме храма Шакуника, не может защитить вас.
Баршарг требует отдать тебя ему, за то, что ты повесил его
брата. Твой дядя, наместник провинции, тоже не хотел бы
оставлять тебя в живых, а если собрать имена всех, кто казнен
тобой и выпустить из тебя всю кровь, то на каждое из имен не
придется и по половинки капли...
пробормотал Даттам.
из тела государства, провел народ по мосту милосердия в сад
изобилия. Бывший первый министр от досады помер.
золотоглазого оборванца и обул его в государевы сандалии.
Наконец, сдался Даттаму и Арфарре. Наследник и ему обещал жизнь.
Господин Арфарра, однако, обманул доверие экзарха, молвил:
"Когда тушат пожар, не смотрят, чиста-ли вода", - и приказал
зарубить вора.
Расцвели на улицах золотые гранаты, реки наполнились молоком и
медом; и бродили по улицам боги, которые есть не что иное, как
слова мудрых указов.
деревянных гусеницах - золотые борта, серебряные весла. Слова
при корабле были такие: Государь - корабль, народ - море. Хочет
- несет, хочет - опрокинет... А секретарь Арфарра ухитрился даже
небо раскрасить надписями: это тогда в Варнарайне впервые стали
пускать шутихи и ракеты.
Голубую Гору, обозрел мир, и от этого государство процвело".
паланкина, проделал весь путь на лошади, как простой чиновник,
чтобы народ всегда имел к нему доступ.