Чтение 15–й страницы книги ~Когда отступают ангелы~

шуток: здорово на него тот случай подействовал. Тихий стал старичок,
задумчивый. Пенсию домой приносит до копеечки, а уж сквер, наверно, за
версту обходит...

В Гришиной комнате скрипнула койка. Я удивился и, прихватив пистолет,
направился к нему.

- А я думал, ты Люську пошел провожать...

Гриша неподвижно сидел на койке, уставясь куда-то в угол.

- Я не имел права втягивать тебя в эту историю, - глухо сказал он. -
И ее тоже...

Неужели он весь вечер так просидел - глядя в стену?

- Ну пойди повесься тогда, - предложил я. - Чего уж теперь...

- Понимаешь... - сказал он. - Вернуть меня обратно - это для них дело
принципа... Они не отступят, Минька.

- А ты меня не пугай. Я и так боюсь.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

- Правда?

- А то нет? - проворчал я.

Помолчали.

- А хуже всего, конечно, то, - уныло добавил Гриша, - что они, в
общем-то, правы...

- Слушай, ты! - рявкнул я. - Ангелочек! Они тебе что, много доброго
сделали? Правы! Мухтар - и тот больше тебя соображает... Чего уставился?
На хороших людей собака выть не станет!.. Почему Люську провожать не
пошел?

Плечи у Гриши сразу опустились, взгляд потускнел - сидит, в стенку
смотрит.

- Будет лучше, если мы с ней поссоримся...

- Поссоритесь?.. Ты с какого гвоздя сегодня сорвался?

- Если я вдруг исчезну... для нее это будет ударом.

- Ага... - сказал я, помаленьку приходя в себя. - Нормально... А
раньше ты что же?

- Раньше она не относилась ко мне серьезно.

Вот так! А я думал, он ничего не понимает...

- Пойдешь завтра провожать! - бросил я. - И попробуй только не пойди!

Тут я спохватился, что постоянно тычу в Гришу стволом, и засунул
пистолет рукояткой в карман.

Гриша моргал. Поссориться с Люськой - пара пустяков, а вот
помириться... Внезапно лицо его прояснилось. Придумал, значит.

- Минька, - осторожно начал он. - Тридцатого наши всей сменой за
грибами собираются... На автобусе...

- Не бери в голову, - сказал я.

- Да, но... Люся ведь тоже едет...

- Слушай, Гришк! Ты просто не знаешь, что я за человек! Вот попомни
мои слова: стоит нам высунуть нос за город - и машинка заработает! По
закону подлости - знаешь такой закон?.. В общем, никаких грибов, Гриша.
Нельзя нам от майора отрываться...

Кончался август. И я не знаю, в чем дело, но только Наташка стала
попадаться мне на глаза чуть ли не каждый день. Еле успевал на другую
сторону переходить. Но однажды все-таки не уберегся.

- Ну куда ты полез, Миша! - услышал я совсем рядом ее рассерженный
голос и, вздрогнув, остановился. - Куда тебя понесло? Вернись сейчас же!

Это она со своим пацаном воевала. Увидев меня, растерялась.

- Миша?.. Здравствуй...

А губы - ну совершенно детские. И носик такой пряменький,
аккуратный...

- Привет... - осторожно отозвался я. - Как жизнь?

- Вот... погулять вышли... - ответила она.

Я смотрел на нее и соображал, что бы еще такое сказать.

- Я слышал, развелась ты...

- Развелась. А ты? Так до сих пор и не женился?

- Да некогда все, - сказал я. - Дела.

Тут подошвы моих кроссовок словно приплавились к асфальту, а рука
сама прыгнула в сумку, где лежал пистолет. Вдоль решетки сквера прямо на
нас шли трое молодых людей. Все одного роста, смуглые, горбоносые...
Гортанно переговариваясь, прошли мимо. С Кавказа, видать, ребята... Я
наконец обратил внимание, что Наташка меня о чем-то спрашивает.

- Дела? Какие?

- Такие дела, что закачаешься, - хмуро ответил я.

- Скамейку нашу помнишь? - спросила она вдруг.

Я буркнул, что помню.

- Сменили ее. Новую поставили...

- Серьезно? - сказал я. - Надо пойти посмотреть.

Она жалко улыбнулась уголком рта.

- Чего уж там смотреть...

Замолчали. Наташкин пацан штурмовал ограду сквера - протискивался меж
прутьев туда и обратно.

- А у меня день рождения скоро...

- И что? - насторожившись, спросил я.

- Приходи. Если сможешь, конечно...

Так... Потянули телка за веревочку... Не дурачок ведь, понимаю, в чем
дело. Все прекрасно понимаю. Не дождалась, выскочила замуж, промахнулась,
развелась, вспомнила, что Минька Бударин до сих пор не женат.

- Не знаю, в общем... - промямлил я. - Мы тут, понимаешь, как раз
тридцатого всей сменой за грибами выезжаем...

Кое-как унеся ноги, решил взглянуть на новую скамейку. Посидел на
ней, потрогал гладкий брус, где раньше было вырезано крупно и глубоко:
"НАТАША!" Ладно. По грибы - так по грибы. За мной ведь тоже, как за
Гришей, глаз да глаз нужен. Оставь меня в городе - возьму да и сорвусь на
день рождения, кто меня знает!

Кто-то остановился передо мной, постоял немного и сел рядом. Я
покосился на подсевшего и увидел, что это Бехтерь.

- Ну, здравствуй, - неприветливо сказал я ему. - Что? Лавки другой не
нашлось?

Бехтерь снял фирменные очки и долго тер переносицу.

- Ну хоть бы ты мне, что ли, объяснил, - с тоской попросил он. - Бил
я его тогда или мне это так, от злости померещилось?

- От злости, - сказал я.

Бехтерь усмехнулся. Что-то плохо он выглядел - то ли больной, то ли
усталый.

- Ничего, - сказал он. - Она еще с ним наплачется.

- Это почему же?

- Наплачется, - упрямо повторил Бехтерь. - Вот увидишь. Я-то знаю,
что он за человек...

- А ты-то сам что за человек?

Бехтерь вдруг ухватил меня за руку.

- Минька! - сказал он. - Не хотел я с ним тогда драться, веришь?
Хотел подойти, поговорить по-людски, с глазу на глаз... Она ведь заявление
из загса забрала. Минька! А он даже говорить со мной не хочет. Морду
воротит, понимаешь? Простите, говорит, мы с вами не знакомы... Ах ты,
думаю!..

Бехтерь задохнулся и умолк. Так это он, выходит, один на один отделал
того... которого я потом рейкой? Ай да Валька! Как же надо было
разозлиться!..

- Не того ты отлупил, Бехтерь, - сказал я ему. - Не Гришу.

Он вскинул голову.

- Что... правда?

- Правда, - сказал я.

Бехтерь подумал, потом уныло кивнул.

- И что он теперь? Этот, кого я... В суд на меня, да?

- Да нет, Бехтерь, - вздохнул я. - Никто на тебя в суд подавать не
будет...

Первый раз в жизни я говорил с ним не раздражаясь. А может, меня и
раньше раздражал не столько сам Бехтерь, сколько этот его дурацкий
фирменный оскал.

- Кончай киснуть, Валька, - сказал я ему. - Сам понимаешь: ушла -
значит, ушла. Другую найдешь.

- Не найду, - безразлично ответил мне Валька Бехтерь.

Наш автобус стоял у ручья на опушке, и огромная верба время от
времени лениво проводила по его крыше кончиками узких листьев.

Я влез в автобус, и спавший на заднем сиденье шофер поднял голову.

- Свои, свои... - успокоил я его. - Спички только возьму.

Я пробрался к своей сумке и устроил в ней маленький переворот.
Коробок, конечно, оказался на самом дне. Я разгреб продукты, переложил
пистолет... и от кисти к локтю проскочили знакомые электрические мурашки.

Еще не веря, я торопливо установил спичечный коробок на сиденье,
прицелился и утопил спусковую клавишу.

Коробок исчез.

Несколько секунд я тупо смотрел на глянцевый от чистоты край кожаного
сиденья. Потом швырнул пистолет в сумку, ремень - через плечо и вылетел из
автобуса.

С трех сторон шевелился лес, огромный, просвеченный солнцем. Ну и где