Чтение 15–й страницы книги ~Осенние визиты~

Неужели именно так он выглядит? Аркадий Львович со смешанным чувством
жалости и брезгливости смотрел на старика в кресле. Не то, чтобы дряхлый,
и без малейшего намека на лысину. Зато одутловатый, с нездоровым серым
лицом и перевитыми синими шнурами вен запястьями. Слегка полуоткрытый рот,
сточенные серые зубы. Профессор. Академик. До сих пор известный и
уважаемый в узких кругах.

- Порой мне кажется, что в ларце Пандоры хранилось и зеркало, -
сказал старик. - Люди не должны знать свой облик, это жестоко в
большинстве случаев.

- Это похуже зеркала, - прошептал Аркадий Львович.

- Да, да, - старик согласно закивал. - А чего ты ждал от
семидесятилетнего онкологического больного?

Слово прозвучало, убийственно-равнодушное, и сердце болезненно
сжалось.

- Я полагаю, что имею право на откровенность и некоторый цинизм, -
продолжал старик. - В конце-концов я в ничем не лучшем положении.
Понимаешь?

- Кто ты?

- Твое отражение, - старик выбрался из кресла, подошел к нему. -
Аркаша, полагаю, мы не станем обсуждать версию, что я - лишь галлюцинация?
В связи с полной ее бесплодностью.

Аркадий Львович кивнул.

- Прекрасно, - старик оживился. - Идею с нашедшимся на старости лет
сумасшедшим братом-близнецом оставим для дешевых комедий. Перейдем к делу?

Он снова послушно кивнул.

- Ты помнишь, как перестал верить в Бога?

- Сила такого масштаба не может быть бездеятельной, - кашлянув,
произнес Аркадий Львович. - То, что она не проявляется реальными фактами,
показатель ее отсутствия.

- А в законы природы ты веришь?

Доктор философии Зальцман слегка улыбнулся.

- Не в таком проявлении.

- Прежним первооткрывателям данного закона не удалось о нем поведать.

- Хорошо. Говори.

- Человеческое общество не является простой суммой индивидуумов. Оно
обладает некоторой... э... силой. И определенной свободой воли.

- Достаточной, чтобы создать копию старого грустного еврея?

- Например. И не только его.

Аркадий Львович картинно обернулся.

- Не здесь. К счастью - остальные не здесь.

- А какова цель такого божественного акта?

- Выбор. Человечество несет в себе самые различные тенденции
развития. Назовем их векторами. Вектор силы, вектор творчества, вектор
власти, вектор гуманизма, вектор развития, вектор знания...

- Последнее, очевидно, ко мне.

- Да.

- А развитие?

- Все тенденции, но в подавленном, латентном состоянии. Джокер в
колоде.

Зальцман кивнул.

- Ребенок?

- Да. Он нас не волнует. Эту карту побьют первой.

- Объясни.

- Мы - Посланцы. Мы не обладаем... почти... возможностями, выходящими
за рамки обычных человеческих сил. Мы вынуждены подстраиваться под
общество, жить по его законам - неписаным законам. Тот, кто наиболее
приспособлен к обществу, наиболее важен и адаптирован, проживет дольше
других. Он победит - и тот вектор, который воплощен в нем, станет
доминировать на долгое, очень долгое время.

- Ты же знаешь - я умираю.

- Знание умирает. Ты думаешь - выбраны лучшие? Нет, типичные. Автор
массового чтива - на роль творца, разочаровавшийся в профессии военный -
на роль посланца силы, продажный политик - на роль посланца власти...

- Я не доживу до весны! - почти срываясь на крик, сказал Аркадий
Львович. Закашлялся - и острая боль услужливо подтвердила его слова.

- Нам помогут не дожить и до зимы.

- Даже так?

- Конечно. Насколько терпимо общество к убийствам?

Аркадий Львович не ответил.

- Полагаю, почти все Посланцы придут к этому выводу. Кроме девушки и
мальчика, вероятно.

- Это безумие...

- Да, но оно рождено существующим миром. Ты хочешь, чтобы все вокруг
стало _т_в_о_и_м_? Не принадлежащим тебе, а просто отвечающим твоим
представлениям о правильном обществе?

- Дурацкий вопрос.

- Так вот, и все остальные Посланцы хотят того же. Остается решить
маленькую проблему - заслуживают ли физического уничтожения представители
иной точки зрения?

- Нет, - резко сказал Аркадий Львович.

- Ты действительно считаешь так? Ладно, оставим в стороне мальчишку,
который не является никем и ничем. Забудем про девушку, с ее сумбурной
религиозностью и тягой к всепрощению. Возьмем для примера писателя. Добрый
человек. Сторонник великих империй, создающихся любой ценой. Хоть на крови
и костях, хоть на ядерных бомбах и напалме. Хороший человек. Четко
решивший для себя - цель оправдывает средства. И если для светлого
будущего надо уничтожить половину человечества - это оправдано.

- Ты называешь его добрым человеком?

- В жизни. Но если его копия, Посланец творчества, останется
последним...

- Полагаю, Сила и Власть еще более неприятны?

- В общем - да. Эта троица, кто бы из нее не победил, утопит мир в
крови. Во имя каких целей - не так уж и важно. Ответь - они не заслуживают
уничтожения? Твое мнение решает многое.

- Апробативная этика.

- Да. Если ты против такого будущего - то вынужден признать этичность
их уничтожения. Если признаешь необходимость этого, то мальчик и девушка
станут просто неизбежным довеском.

- Они что, могут прийти к власти? В России, во всем мире?

- Зачем же. Просто та тенденция, которую они выражают, победит. Их
мечты может осуществить и кто-то другой - уже не важно.

- Я не собираюсь никого убивать. И ты этого не сделаешь.

- Да? Может быть, - старик усмехнулся, - _т_ы_ скажешь _м_н_е_, что
никогда и никого не убивал?

Илья не имел проблем с милицией. Возможно, это тоже было частью игры
с Тьмой - как и нюх на клиента. Эти затянутые в форму тени, слоняющиеся по
станциям метро и тем улицам, что поосвещеннее, словно не замечали его.
Порой Карамазову казалось, что если он достанет на улице пистолет, то
шарахнутся только прохожие. А стражи порядка будут все так же смотреть
сквозь него - бдительно и неподкупно...

Он подумал об этом, когда втягивающаяся на эскалатор толпа на
мгновение прижала его к молодому лейтенантику, прижала крайне неудачно,
так, что пистолет во внутреннем кармане плаща уперся ему в спину.

Лейтенант не обернулся.

Карамазов выскользнул из толпы на выходе, остановился у заваленного
газетами и журналами столика. Молча протянул деньги, указав на свежий
номер "Скандалов". Без особой надежды - времена, когда эта газета
устраивала фотовернисажи обнаженных девочек, давно прошли. Все же он
продолжал покупать бульварную газетку - с легким чувством ностальгии.
Интересно, какой процент читателей испытывал то же самое?

Илья полагал, что немалый.

Он опустил газету в карман, двинулся, не особо размышляя, куда несут
его ноги. Тьма выведет его к цели, так бывало всегда. А дальше он сам
вступит в игру.

Старик свое отжил...

К обеду слегка развиднелось. Кончился дождь, или, скорее, приутих на
время. Илья дважды сворачивал, каждый раз ощущая, что приближается к
клиенту. Не напрямую, скорее по спирали, но это неважно... Обнесенная
крепким забором церквушка, реставрируемая уже с полгода. Гастроном, до
перерыва - семь минут. Илья зашел, прогулялся вдоль прилавков и, ничего не
купив, вышел с последними покупателями. Дальше... Крепкий кирпичный
двенадцатиэтажник. А вот три старых пятиэтажки, невесть как уцелевшие в
этом районе. Неотличимые с виду.

Илья замедлил шаг.

Быстрота и аккуратность. Никакого планирования - это просто не нужно.
Звонок, щелканье замка, выстрел. Он похлопал себя по карману - тоненькая
стопка предвыборных листовок какой-то партии была при нем. Нормальный
повод для визита. А цепочки, наивно используемые для таких случаев, редко
выдерживают удар плеча. Впрочем, старик может и не накинуть цепочку...

Он вошел в подъезд, помедлил секунду. Третий этаж. Направо.