Мыслится лучше, чуется, вчувствывается...
горячими капельками жира, хладнокровно ответил:
под землей слишком близко, какой-то дурной барсук вышел из норы, что-то
копал. Когда все утихнет, пойду пощупаю что и как течет по свету
мысли о колдовских деяниях, с обнаженным мечом на коленях приготовился
бдить до его возвращения. Костер полыхал жарко, оранжевые языки пламени
плясали над багровыми углями, что еще сохраняли очертания поленьев, но уже
жутко и багрово светились насквозь, Томас вздрогнул, когда из пламени
внезапно выглянула перекошенная харя, взгляд был ненавидящий, тут же все
исчезло. Томас сидел с бешено бьющимся сердцем, приходил в себя, а языки
огня стали багровыми, угли трескались и выбрасывали искры, те зло шипели,
затем в пламени снова промелькнуло чужое лицо. Томас начал всматриваться,
подавив дрожь, лица сменяли друг друга с такой быстротой, что не успевал
рассмотреть, это не то, когда смотришь в облака и видишь неспешных
чудовищ, замки, подъемные мосты, верблюдов, сарацинские шатры -- в пламени
метались злобные твари, толкались, спеша рассмотреть его, запомнить, а то
и дотянуться прямо оттуда... и Томас с жутким холодком осознал, что сквозь
этот костер он зрит пламя ада, а там видят его, сидящего на земле у
простого честного костра!
спине поползла струйка пота. Губы похолодели, едва выговаривали трудные
слова молитвы, хотя этих слов было всего три, дальше Томас всякий раз
забывал.
камней, оглушительно хлопнуло, багровые угольки как рассерженные пчелы
метнулись со злым шипением. Вспышка ослепила, он на миг закрыл глаза, даже
под опущенными веками плавали широкие красные пятна. Поспешно протер
глаза, не подожгли бы разлетевшиеся искры траву, как вдруг услыхал
негромкое покашливание.
грубым лицом простолюдина, он пытался выглядеть доброжелательным, но Томас
ясно видел подлость во взгляде и низость в перекошенной роже. Даже одет
странно: кожаные портки, добротные сапоги, но жилет из толстой кожи
наброшен прямо на голое тело. Грудь настолько заросла черными волосами,
что в ней наполовину затерялся амулет, явно нечестивый. Уши острые, почти
нечеловеческие, глаза навыкате смотрят нагло, а в шапке черных, как смоль,
волос можно свить гнездо. Или спрятать рога. Томас с отвращением смотрел
на длинный горбатый нос, что нависал над верхней губой, а та в свою
очередь карнизом нависала над нижней, ибо подбородка почти не было.
не удивительно: не так уж и далеко отъехал. К тому же простолюдин должен
знать знатных рыцарей. А если это черт, все равно раздражение при виде
наглой хари подавляет чувство беспокойства. Никто не смеет смотреть так
нагло, с затаенной усмешечкой, как будто знает, что у собеседника что-то
расстегнуто, но сообщить не спешит, пусть увидят и другие.
по роже видно. Из земли ли вылез, или же из костра: уж больно вспыхнуло...
Томас потянул ноздрями, от горбуна попахивало серой.
простую палку! Я мог бы подсказать то, что ищет и не находит твой друг...
довольно знающий, надо признать.
Олег. Вот бы в самом деле поднести подарочек этому зануде: возвращается, а
Томас спокойно так указывает дорогу, по которой можно пробраться в глубь
преисподней!
белого.
конь. Я о таком даже помыслить не смел...
минутного колебания указал место у костра в двух шагах от себя, где ветер
дул от него. Горбун, часто кланяясь, разом потеряв наглый вид, смиренно
приблизился, осторожно сел.
сжимали такую огромную кружку, выточенную из слоновой кости, что Томас
невольно изумился, как там помещалась, и почему не оттопыривалось. Горбун
потряс стакан, собирался выбросить содержимое на землю, но Томас властно
протянул ладонь:
кости, которые высыпал себе на ладонь, были горячие и тяжелые, будто их
недавно выхватили из адского горна. Грани светились оранжевым светом.
Томасу почудились смутно просвечивающие колдовские знаки. Он трижды
перекрестил эти гнусные сарацинские штучки, которые немало головной боли
доставили крестоносцам, прошептал начало молитвы Пресвятой Деве, лишь
тогда ссыпал обратно, потряс, глядя на странного горбуна, рывком высыпал
на каменную плиту.
удовлетворенно улыбнулся. Он знал, что верная рука не подведет и на этот
раз, как не подвела в день жаркой и кровавой битвы за Антиохию, когда за
час до сражения он выиграл коня у сэра Дугласа, доспехи у сэра Тревера
Болотного, золотую уздечку у сэра Триптонома, а доблестного, но
неудачливого сэра Крис де Бурга оставил вовсе голым.
верность Пресвятой Деве. А что покажет твоя сторона?
поблескивали. Томасу почудились страх и колебание. Наконец ночной гость
решился, кубики с прежним веселым стуком разбежались по камню, замерли,
уставившись в звездное небо белыми боками с черными точками.
Выходит, удача тоже может помочь бедному иудею.
и неумных. А сильные презирают удачу, предпочитают успех, что достойнее
мужчин.
пригласил черта, а это наверняка он, вон какие пейсы, повторить попытку.
Хмурясь, горбун нервно жевал губу, длинный нос подергивался как у суслика.
Наконец решился, осторожно высыпал кости на середину камня.
даст судьба в этот раз...
всякий случай перекрестил кости, перекрестил стаканчик, еще бы святой
водой сбрызнуть, на всякий случай подержал над рукоятью своего меча, где
был гвоздь из креста Господня... когда-то был, и, под пристальным взглядом
незнакомца -- держись, нечисть! -- со стуком опрокинул кружку на камень.
Звонко щелкнуло, мелкий осколок просвистел по воздуху. Горбун даже
отпрянул, слышно было, как во тьме щелкнуло о дерево.
просветлел лицом, уже окрепнувшим голосом сказал укоризненно:
силе, а не по...
чернело по одной черной точке. Уже обречено смотрел как черт небрежно
встряхнул костяшки, неспешно высыпал, с гадкой улыбкой превосходства глядя
рыцарю в глаза. Какая бы мелочь не выпала, все равно будет больше...
мало победы, еще и поглумился напоследок: все три шестерки!
подумать в бессильной ярости, что наплевать бы на все условности, схватить
эту мразь за тонкую шею, давануть так, чтобы сладко захрустели кости, а то
и шмякнуть с размаха о дерево...
как повторяет калика, а горбун тем временем отступил к коням, в глазах
Лукьяненко Сергей
Андреев Николай
Шилова Юлия
Чернецов Андрей
Плотников Александр
Ибсен Генрик