кожаного чехла нехотя, упираясь, не желая покидать гнездо, где в тепле
оставался брат-близнец.
а Томас завороженно рассматривал лезвие, поворачивая нож -- вспомнил
бросок, которым калика открыл дорогу в замке барона-оборотня. Острое, как
бритва, лезвие всего в ладонь длиной, но тяжелое, утолщенное на конце,
слегка загнутое. Острие идет с одной стороны, а с другой -- к прекрасному
булату зачем-то приклепана полоска неблагородной меди. Блестящее лезвие
сразу переходит в рукоять, прямую потертую кость, всю в мелких насечках.
Чтобы не скользили пальцы, догадался Томас. Он однажды видел швыряльные
ножи ассасинов, членов тайных сарацинских сект, но там деревянные рукояти,
обычно из легкой сосны, самые лучшие обтянуты рыбьей чешуей, настолько
шероховатой, что даже вспотевшие пальцы не соскользнут.
рукояти: лезвие тянулось по всей длине ножа, там кончик загибался, плотно
удерживая кость.
губит!
поединке...
видно... Эта полоска защищает от ударов ножа.
Томас спохватился, Чачар с седла послала ему очаровательную улыбку. Томас
виновато поклонился, поспешно отдал нож калике и влез на своего огромного
жеребца.
помехи. День чистый, солнечный, кровавая ночь осталась позади, как и
домик, где в задней комнате лежит раненый. Если не считать переломанных
костей, он уцелел, снова выйдет на грабеж и разбой, как только срастется
переломанная нога.
Олег углубился в свои думы, привычно щупал обереги, и, нарушая чистые и
возвышенные мысли о тайном смысле жизни и сокровенности бытия, в душу
начал заползать неясный страх. Чересчур часто в пальцах застревал оберег с
изображением мечей, стрел, лютых грифонов, огня с неба... Мир опасен, по
дорогам рыщут лихие люди, в села врываются мародеры, путников подстерегают
волчьи стаи, но обереги молчат о таких житейских пустяках, неурядицах,
неудобствах. То простая жизнь, обыденная, однако сейчас опасности будто
кто-то подманивает со всех сторон, тянет им навстречу!
грудь, похохатывал, вел речь о славных подвигах и битвах. Опасен этот
рыцарь, которых хоть пруд пруди после вторжения европейских войск в
захваченные арабами страны? Женщина?
прозвучало:
стремя, на лице его было жадное внимание. Женщина ехала позади в обиженном
молчании.
рыцарское оружие, но я при штурме Иерусалима командовал отрядом, научился
использовать разное... Не для себя, я -- благородный рыцарь из Гисленда,
но для своих людей я должен был... Понимаете, сэр калика?
обыденный мир, -- то они, сшибаясь, скользят. Бой идет неуклюжий, плохо
предсказуемый... А здесь, парировав удар, знаю точно, где лезвие врага.
Медь мягкая, чужое лезвие не соскальзывает, останавливается.
взгляд на огромные ладони калики:
взяться с другой стороны. Для броска достаточно. Чем короче рукоять, тем
лучше. Хочешь попробовать? Ежели кинуть средне, то прокручивается в
воздухе за семь шагов. Значит, может воткнуть в того, кто стоит или бежит
в трех шагах, десяти, тринадцати...
Попробуешь?
рыцари! Еще со времен короля Артура рыцари Круглого стола странствовали в
поисках приключений.
по-рыцарски -- прямо, как дротик. Не вращая! Для того утяжеляют концы
лезвия, а рукояти делают из легкого дерева или кости. Попробуешь?
жалуем. Добрый меч и длинное копье -- наше оружие на веки веков! Такими
нас сотворил Господь, такими останемся.
Вскоре за спиной рассыпался серебристый смех, гулко хохотнул рыцарь, и
Олег снова подивился их жизнелюбию и выносливости. Трудную судьбу
уготовили боги для человека! Иначе не дали бы столько сил.
спуститься, окинуть одним взглядом окрестности: зеленые холмы, долину с
ровными квадратами полей, мелкие селенья, а далеко впереди -- высокий
замок, окруженный стеной. Отсюда не разглядеть деталей, замок кажется
игрушечным, но дорога тянется к нему, и по этой дороге скачут всадники,
ползут тяжело груженные подводы...
спускалась полого, обрамленная с боков старыми оливами, с их раздутыми
стволами, изогнутыми, словно в муках, корявыми ветками. Жара перешла в
палящий зной, синее небо стало голубым, а потом вовсе белесым, как пепел,
о сухой воздух можно было поцарапаться. На обочине в густой траве, в
пшеничных полях, трещали перепела, шмыгали зайцы.
седла, ветер трепал льняные волосы, срывал капли с красного распаренного
лица. Чачар пыталась напевать, смеялась и все время заглядывала рыцарю в
глаза -- синие, удивительные, непривычные в краю кареглазых.
небольшой ручеек. Устроили привал, напоили коней, Чачар разложила на
скатерти еду, пряности. Олег разделся, ополоснулся ледяной водой --
пробилась наверх к солнцу из бог знает каких глубин! Томас смотрел
завистливо, наконец не утерпел, разделся донага, влез в ручей, что не
доставал и до колен, поднял тучу сверкающих на солнце брызг, визжал;
счастливо хохотал. Одежду намочил, побил камнями, разложил на траве для
просушки.
у ручья, с наслаждением драл белую кожу крепкими, как копыта, ногтями.
Лицо его перекосилось в гримасе необычайного наслаждения.
их на свет, дабы истязали христианских рыцарей, забираясь к ним под
доспехи, где даже сарацинские сабли не достанут...
будет тебе известно, сэр калика.
доблестному рыцарю, это в диковинку!
Чтобы именовали рыцарями, надо выучить тривиум и квадривиум, уметь петь и
слагать стихи, знать грамоту... Но я, честно говоря, больше занимался
рыцарскими упражнениями!
не умеют читать, а вместо подписи ставят крестик.
привозит королю грамоту, тот велит быстро изловить какого-нибудь жида --
те все грамотные, им религия велит быть грамотными. Жид читает королю
донесение, король диктует ответ, жид быстро записывает, потом грамоту
скрепляют печатью и с гонцом отправляют обратно! Только и всего. А тот
король, которому послан ответ, тоже велит поймать любого жида, чтобы
прочел послание.
застонал от наслаждения, дотянувшись до зудящего места между лопаток. Олег
предложил: -- Позови Чачар, у нее ногти, как у кошки.
в нескольких шагах, прислушивалась, щека ее горела, как и розовое ушко,
руки ходили невпопад, роняя мясо, яйца, луковицы.
происхождения! Не могу же заставлять выполнять такую простую работу...