невежестве... подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом. Ты и
мир спасал, чтобы уцелеть самому и спасти нас двоих!.. Ну, конечно, и
остальной мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот, смотрю на весь мир
другими глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас.
Роду сверху видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на
раздачу пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается.
новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным голосом:
пряники, принцессы и царства достаются младшему брату!
же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь -- не его сладкие
песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи, не лепят, как
волхвы свои горшки, а куют в огне и крови.
роняли друг другу на ноги, ни ножа порезаться... Правда, в костер могете
попадать... Ладно, авось, сумеете выскочить в нужную сторону.
Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем высоком.
-- Олег, а к чему, если правая ладонь чешется?
грякаться оземь, дико посмотрел на горло Таргитая, облизнулся
сладострастно, потом с великим усилием отвел взор, отряхнулся, словно
выбивал остатки человечьего духа. Пасть была широка, там словно полыхал
огонь, а обрамляли багровый страх белые ножи зубов.
перемахнул костер, не все лесные звери страшатся огня, на той стороне
поляны словно бы что-то шелестнуло, но все, что услышали, это медленно
падающий листок с вершины дерева, что цеплялся за ветки, стараясь
задержаться, медленно сползал по шершавой коре дерева, стукался черенком,
шелестел по-осеннему влажно и оранжево.
Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул
челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками, тогда не ноет, что
мрет с холоду, что слабый, что есть надо каждый день, не пробует
подольститься, заводя разговоры о высоком.
путы, вернулся, но перед глазами маячит только Таргитай, при одном взгляде
на которого чувствовал, как в груди вздымается черная злость, даже
ненависть к этому лодырю, этому тупому, как валенок, человечишке, что
как-то сумел... нет, которому выпала странная и дикая удача... и который
не знает, как распорядиться, не умеет и никогда не сумеет!
горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы давали сухой устойчивый
жар. Обычно он засыпал над костром, но сейчас суетился, искательно
заглядывал сердитому Олегу в глаза, заискивал, чувствуя недовольство
друга, который старше всего на две весны, но гоняет его почище родителей.
слегка кольнуло чувство вины, Тарх не понимает, за что его так, но
превозмочь себя не мог, буркнул:
с собачьим воем я начинаю грезить, с каким бы удовольствием задавил
тебя...
любил не меньше, чем поесть, а Олег сидел у костра, обхватив колени,
всматривался в пляшущее пламя. Конечно, у костра надо сидеть спиной к
огню, так видишь тьму, глаза не слепит, готов при первой же подозрительной
угрозе, откатиться в сторону, уползти, затаиться. Спать положено вообще в
сторонке, чтобы свет на падал на спящего, но рядом с могучим Мраком уже
привыкли, что его волчье чутье предупредит, а сам Мрак все сможет,
сделает, защитит, а если не сумеет все сам, то скажет им, что делать и
как.
вздохнул так горестно. Мрак по-прежнему превосходит их в силе и мужестве,
защищает и оберегает. Настоящий воин и охотник, он им старший брат и отец,
и страшно подумать, что мир все-таки больше и сложнее, чем показалось
вначале, что не все в нем можно понять и решить воину и охотнику.
указала длинным когтистым пальцем. Олег вздрогнул, всмотрелся, но там уже
возникали и пропадали другие образы, странные и причудливые. Может быть, и
огненный перст привиделся, колдуны и певцы всегда зрят больше, чем другие
люди, чаще всего на свою голову. Мрак, конечно же, не видит. Или ему не
указывают?
душа обнаженной стояла на краю бездны. Ощущение, что он для чего-то
избран, рожден для чего-то великого и страшного, нахлынуло с такой силой,
что тихонько взвыл от страха и одиночества.
всегда.
что придется убеждать Мрака... может быть, придется!.. не спорить с
решением Рода отдать Перо Власти не людям, все еще злым и диким, пусть
Перо перейдет от Рода к мудрым подземным рудокопам, всепонимающим
берегиням или даже странным упырям, которыми старухи пугают непослушных
внуков, но о жизни которых все еще ничего не знаем!
только что рядом с Олегом было пустое место, трава и сухие чешуйки коры от
хворостинок, в следующее мгновение огромный волк бросил на землю
годовалого подсвинка, кровь еще капает из глубоких ран на горле, словно
поймал прямо возле костра.
человеком, все тело как будто вырезано из дуба, темно-багровое под бликами
костра, мышцы вздуты, как сытые змеи, весь переплетен ими, и хоть уже
человек, но в каждом движении волк, даже когда оделся и начал деловито
резать кабанчика ножом, это все еще был волк в личине человека.
Нос его дергался и вытягивался, как у голодного пса. Мрак кивнул в
темноту, Олег понял, не первый раз, взял горящую ветку, походил между
дубами и в самом деле отыскал несколько камней. Принес самые плоские, а
Мрак уже насаживал на очищенные от коры прутики ломти мяса.
тонкие широкие ломти. Мясо начало жариться неспешно, прожариваясь внутри и
по всей длине.
пальцы что-то гребли к себе.
переборет?..
вкусные запахи, наконец глаза медленно распахнулись, еще затуманенные
сладостными видениями.
-- победить себя.
сильный. Ну, тот, с которым я боролся. Надо поесть как следует да лечь
спать, чтобы сил набраться. Для ужина.
спине пробежал недобрый холодок. Мрак в личине волка мог сожрать в
одиночку подсвинка и покрупнее. Не диво, что больше в глотку не лезет.
предостережением: