значительно хуже, Иван думал, он загнется, не переможет себя.
изможден до последней стадии измождения, казалось, ребра сквозь комбинезон
проглядывают, а на лицо было страшно смотреть - это было не лицо, это была
высохшая маска, натянутая на череп мертвеца, пролежавшего в гробу неменьше
года.
вспомним житье-бытье. Нам ведь есть чего вспомнить, а?
там все улеглось и утихомирилось, а когда только начиналась геизация.
Ивану и самому было страшно думать о тех временах, второй раз его бы в
такое дело не втравили!
освоения Пространства, кают-компанией, прямо на полу валялся мертвецки
пьяный Арман-Жофруа дер Крузербильд-Дзухмантовский - золотой медалист
Школы и гроза звероноидов. Арману предрекали невиданные свершения на ниве
Дальнего Поиска, а в итоге-кресло Главного Управляющего Космофлотом.
Отличник с блеском прошел Гадру, Гиргею, но сломался на Сельме, паршивой
планетенке, где без труда делали себе карьеру бывшие второгодники и
неудачники. Иван никогда не дружил с Арманом, они издавна испытывали
неприязнь друг к другу, а потому он и не переживал особо падение баловня
судьбы.
столу, откупорил новую бутылку.
мишура, внутри наверняка разведенный спирт-вонючий, технический, ведь
держать на станциях-заправочных спиртное не полагалось.
побелел до невозможности. И тут же налил себе еще.
Хуку, а потом вдруг решил, что ничего разъяснять не надо, и выпалил:
зеленым змием, видать жизньто не исправила тебя. Ну да не беда! Я за тебя
стакашек хлопну, лады?!
гляди, что Эрта старушка, тута недавно реконструкция была, понимаешь?
Понаехало народищу - пропасть! Человек шесть. И давай все переколпачивать.
Мы с Крузей месяц по подсобкам жались, втихаря стаканили. Ой, тяжко, Ваня,
было! Ну да миновали лихие денечки!
силы-двух. Но ведь не скажешь, - не полезешь в душу! Не такие уж и долгие
были их года, а однокашники один за другим сходили с орбиты, гнулись, а то
и вовсе погибали. И как ни ломал себе голову Иван, он не мог понять,
почему так происходит. Ведь вроде бы самые сильные, ловкие,
натренированные, отважные, все как на подбор умницы и даже по-своему
таланты. И на тебе! Странное дело, странное и непонятное. Серые лошадушки
тянули себе понемногу, волокли свой воз полегоньку - и не видно им было
износу, а тут... вот и иди после этого в герои-комолетчики. Нет, хватит
ныть! Поздно горевать!
словно старинная несмазанная дверь. - Гляди, Ваня!
капсуле разгонные баки. Работали они вяло, без энтузиазма. Но Иван уже
понял, здесь никого и ни за что не подгонишь, только нервы тратить!
тяжестью, видно было все тут запущено до предела, заброшено, некому было
заняться обустройством. Иван пересел на широченный обитый желтым
кожзаменителем диван, раскинул руки.
кой-чего старым друзьям-собутыльникам! Не уважаешь?! Да ладно уж, я шучу.
Эй!
только застонал спросонья.
часик-другой... не не могу, Ваня, у меня бессонница - вторую неделю не
смыкаю глаз. Вот только этим и держусь!
послушают.
мутными желтушечнымн глазами, тряс головой. И невозможно было поверить,
что несколько лет назад он один в течение трех суток с половиною сдерживал
круговую атаку гиргейских псевдоразумных оборотней. Вот тогда он на самом
деле не спал, попробуй усни! За эти сутки Иван с Гугом Хлодриком
восстановили последний не изуродованный аборигенами возвратник - да только
нужда в нем отпала. Хук Образина отбил-таки атаку оборотней, и из Центра
сразу же пришел приказ оставаться до "зимы на своих" позициях. Легко им
там в Центре было распоряжаться! Помнил ли Хук о тогдашнем? Иван и
спрашивать не решался, никак в его мозгу не мог совместиться тот
румянощекий чистоглазый здоровяк с этим трясущимся стариком.
выкладывай - на черта старое ворошить удумал?!
всезнальцы какие-то! К кому ни сунься - все ведомо, все наперед известно,
не говоря уж про прошлое! Один он ничего толком не знает, ничего понять не
может - чехарда какая-то бестолковая? Уж скорее бы баки цепляли, скорее бы
отсюда удочки сматывать!
выпал из кресла, он был предельно пьян. - Но я тебе окажу, Ваня, дружескую
услугу, цени! - он снова громко и противно икнул, выпучил бессмысленные
глаза. - Ванюша, - у этого хмыря, - Хук качнул носком башмака в сторону
лежащего Крузербильда-Дзухмантовского, - еще с Гиргеи плазменный резачок
припасен, поня-ял?!
взобраться обратно. А так и остался на полу в полускрюченном положении.
Голова его выбивала чечетку по засаленному подлокотнику кресла. Голос же
был тверд и сипат.
упакуют, значитца, и укладут, куда положено, а ты у нас гость, вот и сиди
себе гостем! Я на тебя, Ваня, гляжу-и душою отдыхаю, такой ты простой,
свойский парень. Но одно я тебе скажу прямо, в глаза, как другу!
нами, пропадешь ведь!
усилие и на четвереньках добравшись до пульта. Там и обмяк.
облегченно - худо-бедно, а дела делались. И только теперь он заметил
висевшее на противоположной стене прямоугольное зеркало, каких и у
антикваров не сыщешь. Вгляделся в отражение-то ли свет был неважный, то ли
он сам неважно выглядел, но из зеркала на него смотрел усталый и совсем не
молодой человек с кругами под глазами, почти безгубым напряженным ртом.
Иван посмотрел прямо в глаза человеку - и ему стало не по себе: глаза были
отрешенными, неживыми, будто что-то потухло у этого человека внутри.
Уставился на лежащего между ним и зеркалом Армана-Жофруа. От пульта
гостиной доносился хлюпающий, с присвистом храп Хука Образины.
словно решившись, вдруг, прижал его острым концом к шее - над самым
кадыком. Сдавил. Яйцо стало мягким. Но лишь до определенной степени. Чем
сильнее он сжимал его, тем тверже оно становилось. И не сразу сообразил,
что смотреть-то надо в зеркало, а не на эту хитрую штуковину. Когда он
поднял глаза, отражавшийся в мутноватой поверхности человек был уже мало
похож на него - лишь лоб с шрамом оставался прежним да прямой нос... Но
нос на глазах вырастал, обретал горбинку. Подбородок тяжелел, выдвигался
вперед. На щеках появлялся синюшный оттенок. Волосы редели и темнели,
начинали курчавиться, местами седеть. Тело наливалось тяжестью -
неприятной, излишней. Он превращался в Крузербильда-Дзухмантовского - но
не в того отчаянного малого, при виде которого звероноидов бросало в
дрожь, а в нынешнего-оплывшего, размякшего, опустившегося. При этом Иван
оставался Иваном, он не чувствовал ни каких изменений в психике, сознание
его оставалось прежним... Превращение произошло в считанные секунды.
экран-безголовые киберы заканчивали свое дело: капсула была почти
подготовлена, даже менее опытный человек понял бы - этих баков, если они,
разумеется, не пусты, вполне хватит для начального разгона и входа в
Осевое измерение.
повернул голову. Хук Образина стоял на коленях и отчаянно тер глаза,
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Херберт Фрэнк
Свержин Владимир
Трубников Александр