математике: узкие плечи, длинные волосы, рассеянный близорукий взгляд. Но
тщедушный юнец рос настоящим бойцом. Еще в школе он заявил, что рано или
поздно докажет знаменитую теорему Ферма, и хотя теорема осталась, кажется,
недоказанной (Ликуори был для этого слишком занят), славу юному математику
принесли работы, как раз связанные с теорией чисел. Дискутируя с
коллегами, узкоплечий математик никогда не употреблял уклончивых выражений
- "спорная формулировка" или там "неудачный подход". Нет, он всегда
выражался ясно - "безграмотная формулировка", "невежественный подход".
Кое-кто из его коллег чуть ли не с облегчением воспринял неожиданный
отъезд Нормана Ликуори в один из новых научных центров Австралии.
"Заниматься математикой по-настоящему можно только вдали от суеты, -
сказал в одном из немногочисленных интервью Норман Ликуори. - Когда на
тебя лает свора шавок, всегда есть соблазн ввязаться в драку".
"бэби-старз" никогда не покидали страну. По крайней мере, надолго.
Зоопарк Бэрдокка - детище Говарда. Всеми своими занятиями Говард привязан
к Издательскому центру Джинтано. Причудливый талант Говарда Ф.Барлоу
породил целую библиотеку, посвященную "великим немым" - животным, птицам и
рыбам. При этом Говард Ф.Барлоу не был писателем-анималистом. Поэт - вот
самое точное определение.
по крайней мере, понимать их недуги, раньше, чем родился, или, скажем,
научился разговаривать. С непостижимым упорством он штудировал труды всех
медицинских школ, постигал йогу, выведывал секреты у колдунов. Главным
объектом приложения своих сил и талантов он выбрал психологию. Практики он
не вел, ограничиваясь консультациями, но его приемная всегда была набита
несчастными, жаждущими утверждения. Институт социальных проблем,
возглавляемый Дональдом Реви, превратился в Мекку, куда стремились тысячи
неудачников.
медицинскую курацию всего населения, - признался как-то Реви, - я бы начал
с тех, кого считают практически здоровыми. Меня мало интересуют
состоявшиеся болезни. Истинного внимания заслуживают лишь те, что вот-вот
могут вспыхнуть. Мой идеал - умение диагностировать болезнь хотя бы за
сутки до ее первой вспышки".
мощные ноги, не очень-то утонченные манеры, лишь приглаженные воспитанием
в "Брэйн старз", ко всему этому, мощная борода, падающая на грудь.
Газетчики любили дразнить Пауля Херста, мало кто знал, что самый, может
быть, знаменитый художник мира по-детски добр. Этим, к сожалению,
пользовались окружающие художника люди. В просторной столичной мастерской
Херста, как в камере чудовищного камертона, всегда гудели голоса его
бесчисленных учеников и почитателей, повторяющие его высказывания.
Дэйва Килби.
и просто жить в нем?"
полон своих идей.
распался.
чуть раньше.
Он, кажется, тогда только-только вернулся из Индии, чудовищная нищета и
чудовищное величие которой здорово отрезвили его романтическую голову.
его и некоторая холодность Дэйва, а вместе с ним и сдержанность Фроста.
Пока Куртис отсутствовал, что-то с ними произошло...
и сфокусировать в единой точке напряжение всех отдельных умов".
членам Союза семи или хотя бы тем же Килби и Фросту?
Лаваль, Херст и он, Куртис, но главными действующими лицами, несомненно,
являлись Килби и Фрост. Похоже, они собирались преподнести какой-то
сюрприз, потому что когда Инга села за фортепьяно, Фрост воскликнул:
все же попрошу: постарайтесь сосредоточиться, станьте самим вниманием, и -
думайте, думайте!
присутствовал при фортепьянном концерте в химическом сопровождении. Это
что, новая форма герметического искусства, Билл?
черную шкатулку, на нее водрузил чашу из красной яшмы, а потом расставил
перед членами "Гебдомады" необычные голубоватые свечи. Даже Инга
оживилась. Ее ноздри раздулись:
тональность.
рождающимися под пальцами Инги.
воплощение - Гермес, именуемый Трисмегистом. Я здесь, в Астрополисе,
Саптапарма, один из семи первых, первый из семи. Я вызываю вас, я
погружаюсь в эфир, я творю божественную Атму, я постигаю семь природ.
прозрачное пламя. Оно осветило узкое лицо химика, отбросив на стену
жутковатую тень.
- речитативом вел Фрост и музыка усиливала, вела его голос. - Зажигаю семь
звезд Ковша, погружаю умы в океан Истин...
зачарованными членами "Гебдомады" вдруг вспыхнули. Волнение, владевшее
Фростом, передалось всем.
чашей - все вдруг отошло куда-то.
истинность, сознание Куртиса затопила мучительная тревога. Он не понимал
ее. Он чувствовал себя богом, он все мог, но что-то его мучило. Он жадно
расширял ноздри, вдыхая тончайший запах, заполнивший комнату. Еще
мгновение и он действительно все поймет!
кое-чего достигли! И если мы завтра, правда, выиграем у ривертаунцев...
доминантой в сознании Дэйва в те мгновения был какой-то дурацкий матч?..