о шпалы сапоги и стал глядеть, как производятся конские яблоки, дивясь
производительным способностям неутомимого савраски.
то яичко.
взглядом Чука, источавшим грозную желтизну. Поэтому крестьянин пошире
рассупонил торбу, предложил и полковнику отведать, что Бог послал. Чук
радостно налег на вареные картошки и лук. Опустошение бездонной
крестьянской торбы сделалось минутным делом. Поселянин изумленно и
сочувственно наблюдал, как играет гармонью чуковский затылок, и
ритмически шевелятся уши, издавая капустный хруст.
подсобляя полковнику уничтожать свой припас. При этом каждый предмет
сопровождался в дорогу любовной характеристикой в роде того, что вот,
мол, яичко каленое, свое, не купленное, и оттого как будто крупнее.
Или молоко в бутылке от своих коровушек, не в пример будет лучше и
надежнее, чем неведомое чужое. А коли вспомнить поросят, так те еще
живы, а уж только и глядят, как бы прыгнуть хозяину в рот самым лучшим
боком, протягивают к нему розовые пятачки, кокетливо свистя в свои
свистульки, ну а как изжарятся в сметане, да с хренком, так или
помирай сразу, или ешь их - решай, что лучше...
кулака-мироеда, но слушал эти рассуждения с удовольствием. Что-то
давно забытое, слежавшееся и сопревшее приподнялось на самом дне его
темной души и отозвалось в мозгу. Особенно же тронули слова о коровах.
Коровы выходили вроде бы членами семьи, любимицами, красавицами и
кормилицами. Чук даже завертел головой, желая увидеть где-нибудь
коровье стадо и, точно, увидел пасущееся стадо разноцветный, застывших
на лугу коров с опущенными долу рогами. Чук вздохнул и стал слушать
дальше.
юг, так что полковник, умевший в нужных случаях быть обаятельным,
совершенно обосновался на подводе и поехал себе на юг.
неизвестную даль. Продавать бриллианты из узелка полковник боялся и не
хотел, расчитывая употребить их с большей пользой по возвращении в
свою действительность. Другого же имения у него не было никакого,
кроме физической силы и закалки. Именно эти качества предположил в нем
сметливый крестьянин и стал звать Чука в работники:
работник знатный, коли знатно ешь. У нас в деревне завсегда работника
сперва есть садют, и, глядя по едоку, работу дают. То есть, если жрать
горазд, так хоть и не трудись, - лукаво пояснил он.
прибытии в село, он немедленно был приставлен к скотине.
чужое" и "яйца свои", тоже самое не в пример лучше купленных.
и уж многие его морщины расправились, позеленел желтый взгляд.
лишь головы его подопечных, и работой же провожал закаты, делавшие его
коров с лошадьми одной пурпурной масти. Он вдыхал здоровые запахи,
купался в речке и парился с мужиками в бане.
Чук не верил, точнее, не думал никогда о нем. Но в церкви было
красиво, чисто, никто не скандалил, не видно было пьяных. К тому же
полковник полюбил слушать хор. Некоторое же время спустя он и сам
поучаствовал в спевке, где имел успех через свой густой голос,
поддержанный шевелением еще более густых бровей.
качество общего пения. Первое же выступление позволило полковнику
вкусить от пирога славы.
бабы и даже некоторые девки из засидевшихся, игриво стрелять глазками
и заливаться вслед беспричинным хохотом.
там раскрылся, просто-таки развернулся и расстелился во всю обозримую
ширь и даль.
в жестяной коробочке с красивой косой надписью "Ландрин" и стал
прицениваться к срубу на окраине села.
этот Терентий? Захочет ли выручать? Вопрос! А тут все ж таки дом будет
прозапас, - думалось полковнику при разглядывании звездного неба после
трудового дня.
пасечниковы дети вытащили на противне угольев и полезли с ними в
подпол, чтоб в темноте полюбоваться мерцанием таинственных
переливчатых огоньков. Пока тащили из своей, пасечниковай, печи, да
пока добирались в подпол, одну половину рассыпали, о другой позабыли,
глядь-поглядь - пожар!
третий. А четвертым был как раз мужичков дом. Тут-то и пригодилась
чуковская сноровка и хватка.
вычерпывать реку и без малого всю вычерпал, но затормозил разгон, так
как огонь оказался побежден. Избушка же, наполовину обгорев, была-таки
спасена. Растроганный мужичок подарил Чуку яловую корову, чем еще
больше подвинул того в сторону покупки сруба.
в первый же удобный момент он держал перед общиной речь зычным
митинговым голосом, и вскоре миром была построена на краю села
каланча, закуплен необходимый инвентарь и наперед, при первом же
окрестном пожаре, полковник скакал на буланом в яблоках коне, во главе
пожарной дружины добровольцев, медью каски разгоняя солнечные лучи.
позади несметная тьма всадников, копытами дробящая землю, а сам себе
полковник казался не то Гвидоном, не то Русланом во главе целого
войска. И был он полон сил, волос на его голове чернел вороным крылом,
завивался крупными спиралями и лез из-под каски.
метали желтые молнии, голос гремел. Дружинники бросались сломя голову
в самое пекло по его команде или по одному лишь движению руки.
головам рушащиеся горящие балки. Но дружина не сдавалась. Бабы
подносили ведра, и сам полковник Чук ловко подхватывал очередное и
метал воду в огонь.
повторяли, что де, мол, хранил Господь, и все бы такие пожары, что
только пол-села ушло.
одежду и каски вплоть до следующей надобности, что очень пришлось по
душе деревенским девкам.
руку какого-нибудь из них поразухабистей, в закопченной каске и с
обгорелой скулой и перла с ним вдоль села по главной улице назло
подругам. Одна-две таких прогулки сильно поднимали невесту в цене и
становились причиной многих интриг и выворачивания кольев из плетней
для скрещения с такими же, руководимыми соперной стороной.
залупалась, пока, прикинув дело к месту, не собралась со средствами и
не отстроилась заново. Одновременно с тем подошел под крышу и
чуковский дом.
Горела в трех верстах помещичья усадьба.
в следующий миг по дороге уж мчалась пожарная команда, заслонив тучей
пыли всю окрестность.
горький дым, а глаза, казалось, совершенно оторвались из орбит вперед,
туда, где ждала его наполненная жизнь, вся из железного лязга,
огненного полыханья и выкриков зычных голосов. И когда приходило
полковнику на ум вообразить себя со стороны, как бы взглядом
окружающей публики, то все выходили изящные героические позы и
картины. Не хватало, разве, пурпурного плаща, который как на зло не
шел к делу, каска зато годилась в самый раз, и Чук то и дело ее
плотнее натягивал.
поворота этого вылетел небольшой отряд на казистых коньках-горбунках.
Отряд рысисто двигался в угрожающем боевом порядке. В поднятых руках
конников зловещими зигзагами вспыхивали кривые клинки.
наружности и с бритой сияющей головой. На лице его написана была
радость простодушного хулигана.