read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Но Светлые боги все-таки пожалели неразумных юнцов. Выстрелил бы Искра или все-таки нет, что сотворила бы Крапива, если бы добралась до него, и как поступил бы с пленным Харальдом одноглазый варяг - это все осталось вовеки неведомо. Потому что из-за деревьев появилась Куделька.
Хромоногая маленькая ведунья вышла на поляну с охапкой более-менее сухих веток, собранных для костра. Когда она увидела, что происходит, лицо у нее стало огорченное и обиженное.
- Ну вот!.. - сказала она, обращаясь сразу ко всем. - Сошлись, сразу драться полезли! Хоть бы кто помог огня развести!..
Встала как раз между ними и вывалила наземь собранный хворост. Опустилась на колени, подложила в дрова клок бересты и, словно забыв о жестоком напряжении меж двумя парами оружных людей, полезла в поясной кошель за огнивом и кресалом...
И молодой Искра Твердятич, не первый день гулявший с нею по лесу, вдруг понял, как глупо и невозможно было бы застрелить смелую Крапиву Суворовну, как вообще по-мальчишески зря начал он внезапную охоту на одноглазого, мелькнувшего в чаще. Искра опустил лук, отводя от Крапивы жало стрелы, и отчаянно покраснел. Крапива же подумала, что Искра был ростом примерно с нее и по силе вряд ли превосходил; невелика честь такого убить. Лучше выслушать наперво, что станет рассказывать. Да хромоножке пособить с костерком, не то совсем, бестолковая, погибнет в дыму...
Поглядев на этакие дела, Страхиня выпустил Харальда и сказал ему:
- Зимой ты был крепче, Рагнарссон. Но и сейчас ты дерешься неплохо для мертвого, которым тебя многие объявили.
Крапива услышала насчет мертвых и сказала Искре:
- Если батюшку ищешь, так ты знай... Не оставили его диким зверям на потребу. Наши Рюриковичи с честью и бережением взяли, я видела.
По строгому лицу Искры тенью прошла боль, от вида которой у девушки сердце кольнула невидимая игла.
- Спасибо, Суворовна, - сказал Твердятич. И поклонился.
На Крапиву напало большое смущение, она рассердилась и предупредила его:
- Если ты... вину какую воздвигаешь... Искра снял наконец стрелу с тетивы, убрал в тул:
- К нам в Новый Город человек из Ладоги добежал, слова страшные сказывал... Я его сам порасспросил потом, удивился кое-чему...
Другая Искрина стрела торчала в дереве за поляной, пришлось идти доставать.
- И меня в поруб посадили за то, что навету на батюшку не поверила, - помогая Твердятичу вырезать засевший в коре наконечник, сказала Крапива.
Искра осторожно отмолвил:
- Плохо это, когда всякой кривде веру дают.
- Так ты тоже не веришь, что будто мой батюшка?.. Твоего?.. - ужасаясь и надеясь, спросила она. Почему-то ей было очень важно, что он ответит.
Искра крепко задумался, прежде чем говорить, и Крапива решила про себя, что недооценила его силу. Подумаешь, статью не вышел и воинского пояса не взыскал. Многие ли из тех, кого она знала могучими храбрецами, смогли бы чуть не над телом отца своего рассуждать с дочерью предполагаемого убийцы, не торопясь к общему приговору присоединяться?.. Уж всяко не те гридни Рюриковы, что ей были готовы руки крутить, а потом своего же боярина душегубом признали...
- Я только тому верю, что глаза мои видят, - сказал наконец Искра. - А они такое заметили, после чего не всякому слову веру будешь давать. Ты вот тоже послушаешь еще, что Харальд рассказывает...
- А нас со Страхиней чуть стрелами не пострелял, - поднимая с земли заплечный мешок варяга, укорила Крапива.
Искра впервые за много дней улыбнулся. Улыбка была смущенная, виноватая. Он сказал ей:
- Так не пострелял ведь.
На поляне тем временем уже вовсю теплился костерок. Харальд и варяг молча сокрушали толстые хворостины (одноглазый - играючи, с небрежной легкостью привыкшего быть сильнее других, датчанин - с ревнивой надсадой заведомо более слабого, но готового лучше умереть, нежели хоть в чем-то отстать). Наломав, укладывали куски сучьев поверх маленького пламени, чтобы сохли и готовились принимать в себя жар. Куделька устраивала над огнем котелок и ругательски ругала обоих своих помощников, обзывая их косорукими и безглазыми. Двое отменно гордых мужчин слушали ее на удивление кротко, не обижаясь и не пытаясь перечить.
Оставив друг друга в покое, они начали разговаривать у костра, и оказалось, что каждому есть о чем поведать другим. Первой стала говорить Крапива - наконец-то она могла все рассказать кому-то, готовому сначала послушать, не обвиняя ее неведомо в чем. Она сама чувствовала, что говорит сбивчиво и совсем не красно, и ей было стыдно этого перед Искрой, умевшим, как она уже убедилась, излагать свои мысли умно и связно. Молодой Твердятич ни дать ни взять чувствовал это и помогал ей, задавая вопросы. Крапива была несказанно благодарна ему. Вот с кем дело иметь - совсем не то, что со Страхиней! Искра внимательно слушал и сам не отмалчивался, добавлял свое.
_ Чушь это, - вздохнул он, когда девушка передала слова Лабуты о том, что, мол, Сувор-убивец не одолел Твердислава мечом и стрельцов позвал на подмогу. - Смеян, к нам отбежавший, то же баял, да мне не очень поверилось. Батюшка сколько раз при мне повторял, что в его-то года князю надобно служить мудростью, не оружной рукой... У самого у него из десницы меч, понятно, не падал, но и былой сноровки не стало. Несмеяновича все порицал, до седых волос, дескать, все молодым себя мнит...
Харальд подал голос:
- Я видел Сувора ярла в деле. Это было на острове в Восточном море, пока мы добирались сюда, в Гардарики. Он бился с другим гардским ярлом на острых мечах, потому что тот хотел забрать себе подарок, поднесенный моим родичем Сувору. Тот ярл был тоже силен, я смотрел на него и думал, что не умею биться, как он. Но твой отец, белорукая, его победил. Он был великий боец.
- А если попомнить, - продолжал Искра, - что слов новогородских чем-то еще опоили...
- Опоили? - вскинулась Крапива.
- Один человек из дружины хольмгардско-го конунга принес бочонок вина, - объяснил Харальд. - Мы стали пить и очень опьянели с первого же глотка, хотя вино было некрепким. Люди не могли подняться и заснули прямо там, где сидели. Поэтому немногие отбивались, когда нужно было сражаться.
- Куделька тоже говорит, что Харальда, как и всех, опоили, - подтвердил Искра. - Ей пришлось бороться с отравой, когда стала лечить. Тогда я понял, почему Смеян дивился зверям. Он сказывал, у побоища было много следов, голодно ныне... А мертвые трачены оказались много меньше, чем он того ожидал.
Зверье, оно ведь сметливое...
Крапива сказала, гордясь и радуясь, что ее наконец-то слушали и верили ее слову:
- Батюшка мой на опоенного, на неспособного никогда бы не встал! То верно, не жаловал он Твердислава, но такого между ними не было, чтобы совсем о чести забыть!
Исповедав, что знала, Крапива заметно воспрянула духом. Так всегда, когда облечешь в слова и выскажешь вслух то, что лежало давящим грузом на сердце. Слово нарушает связь между самим человеком и тем деянием или событием, которое его тяготит. Это хорошо знают воины, идущие в битву. Если есть за душой, от чего хотел бы избавиться - расскажи другу и выслушай в ответ его повесть, и оба вздохнете легко и радостно, вздевая кольчуги... Харальд взял палку и начал разбивать угли в костре.
- Злое дело случилось, - проговорил он затем. - У нас в Северных Странах, когда встретятся двое и один другого убьет, он идет на ближайший жилой двор и рассказывает, что приключилось. Ибо тот, кто боится отвечать за дела своих рук, не мужчина в сердце своем, и не место ему более среди мужей. Не очень хорошо знал я Сувора ярла, но кажется мне, не его признал твой отец, побратим. Великим воином был ярл и не стал бы трусливо прятаться по лесам, спасаясь от мести!
"Был..." - тоскливо повторила Крапива. Она до последнего отказывалась думать так о боярине. Не верила в его смерть посейчас и никогда не поверит, покуда сама не возложит на честной костер его мертвое тело. Покуда не расстегнет на нем пояс, выпуская в небеса душу, как сделала это для оставшегося в лесу Лютомира...
- Злое дело и такое, что большим неми-
рьем кончиться может, - продолжал Харальд. - Конунг Хольмгарда готов уже драться с Хререком конунгом. Я не знаю, кто из них победит, но потом придет мой отец и сокрушит победителя, если узнает, что здесь сотворили со мной и с моими людьми. А узнает он непременно...
- Твой отец, - устало заметил Искра, - сюда уже приходил.
"И по ушам получил", - про себя добавила Крапива. Слова молодого новогородца способны были стать оскорблением (люди за меньшее бросались в смертельную схватку), но не стали. Искра произнес их безо всякого вызова, просто как пищу для размышлений себе и другим. Крапива подумала: так, как он с Харальдом, говорят лишь с человеком, которому полностью доверяют. И от которого в ответ равного доверия ждут.
- Это верно, тот раз он не нашел здесь ни добычи, ни славы, - сказал Харальд. - Но тогда Вади конунг и Хререк конунг вышли против него вместе. А теперь они врозь.
Искра медленно проговорил:
- Может случиться война, какой никогда не было.
- Оттого, небось, и Мутная не течет, - ., поежилась Крапива. - Сама не знает, что будет, куда весь мир повернется!..
Ей вдруг стало зябко от ощущения чего-то громадного, незримо склонившегося над лесным краем от Нево до Ильмеря. Были это тени богов? И не скорбною ли фатой покрывала Прядущая Судьбы два города и отдельно каждый маленький дом?.. А посередине горел едва заметный костер. Дети отцов, когда-то насмерть стоявших друг против друга в бою, держали общий совет, и Тень медлила, не спеша метить землю знаком погибели.
Куделька не принимала участия в разговоре. Во-первых, у нее просто не было сил. Все ушли на то, чтобы не дать этим четверым друг дружку поперебить, когда Искра стоял над Крапивой с натянутым луком, а варяг собирался истребить Харальда его же мечом. Незримые токи мироздания были ей внятны более, чем кому-либо из них; привидевшееся Крапиве было лишь слабым отзвуком того, что чувствовала она. Боги, направляющие людские дела, насупили четверке юнцов распорядиться участью великого княжения. Так сказала Кудельке наставница, когда собирала в дорогу с Искрой Твердятичем. Если, мол, сумеют решить да и поступить потом по решенному...
А еще Куделька исподтишка поглядывала на Страхиню, безуспешно пытаясь о нем хоть что-то понять. Ничегошеньки не получалось. Обычно она про каждого человека умела постичь, что за норов и что у него на уме. С одними у нее получалось лучше, с другими хуже но чтобы совсем ничего, как с этим Страхи-ней... Душа варяга была покрыта то ли врожденной скорлупой, то ли панцирем, позже надетым. И Харальда он выпустил не потому, что Куделька его к этому подтолкнула. Его она не могла бы заставить даже и нос почесать.
Не совладав с душой, юная ведунья вздумала потолковать с его телом - может, оно выйдет сговорчивей! Она видела, как поблескивал в темноте, отражая огонь, его единственный глаз. На кожаную повязку, скрывавшую половину лица, падали густые длинные волосы. Под повязкой было безобразное месиво шрамов, очень давнишних, но посейчас жестоко отзывавшихся болью на холод и ветер. Еще была мутная влага, сочившаяся из складок неровно сросшейся кожи...
И кое-что совсем неожиданное, что немало удивило и обнадежило девушку. Она положила себе переговорить с ним, но в это время Искра тоже обратился к Страхине:
- А ты, варяг? . Одноглазый медленно поднял голову:
- Что - я?
- Ты все разговоры слыхал, - нахмурился Искра. - И нашу с Куделькой повесть, и что с Харальдом было, а с Крапивой ты сам пришел... да все равно врозь, хотя и вдвоем. Чего ради из поруба ее умыкнул?
Страхиня усмехнулся здоровым углом рта:
- Не умыкнул бы, здесь сейчас не сидела бы.
- Не про то речь, - сказал Искра. - Кто ты таков? Пришел откуда? В зимовье один жил, не как добрые люди... Здесь что ищешь?
- Сувора.
- Зачем он тебе?
- Спросить хочу, сколько на небе звезд, - повторил Страхиня спокойно. До сих пор, мол, не сказал и теперь не намерен. А грозить станете, небось живо напомню, как вы зимой на меня вдвоем налетали!
Это тоже было понятно, и боярский сын призамешкался, соображая, с какой стороны неуступчивого обходить.
Куделька вдруг подала голос, спросив:
- Твоя мать тебя тоже Страхиней звала?
- Нет, - варяг покачал головой. - Мать меня звала по-другому.
Как ни удивительно, простые слова Кудельки заставили его немного смягчиться, и он проворчал:
- Я Крапиве говорил и вам скажу... Никому из вас я не друг, Сувору в том числе. Но и не враг. Он мне нужен. И вам. Мне сподручней его вместе с вами искать, а вам - со мной. Потому быть нам заодно, вот и весь сказ мой. А не нравится - один дальше пойду.
Крапива поймала себя на том, что смотрит на Искру, ожидая его решения. Сообразив, что помимо воли уже признала его вожаком, девушка украдкой скосилась на остальных. Ха-ральд тоже поглядывал на побратима. Крапиве, ясное дело, никто не объяснял, что и как водилось в их дружбе, но она сразу все поняла.
Искра открыл рот говорить... Но тут Страхиня внезапно насторожился, уловив нечто никому из них недоступное. А потом, мгновенно и без предупреждения взвившись, исчез в ближних кустах. Тотчас оттуда долетел шум короткой и неравной борьбы, потом придушенный вскрик.
Искра с Крапивой немедля бросились следом, схватив из костра по пылающей головне. Когда они подбежали, Страхиня уже поднимался на ноги.
- Вот оно как, - сказал он все с той же очень неприятной усмешкой. - Лес-то здешний, оказывается, совсем невелик... За каждым деревом по соглядатаю...
В его хватке беспомощно извивался молоденький белоголовый парнишка. У него висел на поясе хороший охотничий нож, но воспользоваться им он не успел. Он, может, и был лихим полесовником, привыкшим выслеживать опасных зверей. Но против Страхини его охотничья сноровка никуда не годилась.
- Тойветту!.. - в один голос узнали ижора Харальд и Искра, когда варяг выволок свою добычу поближе к костру. - Тойветту Серебряный Лис!..
- Я давно шел за тобой, сын Твердисла-ва, - сказал Тойветту. - Я держал, стрелы на тетиве, когда тебе грозила опасность, но не показывался, потому что мне было стыдно. Ведь это из-за меня ты зимой едва не погиб.
- Ну и зря не показывался, - покачал головой Искра. - Не пришлось бы нам о многом гадать, что теперь мы знаем наверняка!
Ижор промолчал. Вина, которую он сам на себя возложил, была столь безмерна, что еще одну маленькую провинность не стоило и считать.
- Значит, корабль был на самом деле... - пробормотал Харальд. - Корабль мертвых, на котором мы плыли в Вальхаллу... Мой корабль... И человек, что положил меня в лодку... Значит, не померещилось...
- Не узнал ли ты, Тойветту, кого-нибудь на той лодье?.. - с бьющимся сердцем спросила Крапива. - Ну, пока вниз с ветки смотрел?..
Ижор опустил глаза и обхватил руками колени.
- Мне стыдно, - сказал он. - Я испугался, как лягушонок, которого уж хватают за лапку. Я сразу зажмурился, чтобы они не увидели меня и не взяли с собой. Я только заметил, что все были брошены как попало, а один лежал на носу, и было похоже, что он приполз туда сам.
- Это был, наверное, тот старик, который мне посоветовал прежде смерти не умирать, - предположил Харальд. - Мало удивлюсь я, если узнаю, что это он отвязал причальный канат и освободил мой корабль. Пока я там был, корабль вели на веревках!
- Старик?.. - хрипло выговорила Крапива. Она держала в руках прут и, сама не замечая, ломала его на мелкие части. - У батюшки на заставе не было никаких стариков...
- Могли приютить кого, с ними и попал - предположил Искра.
- Это я сначала решил, что старик, - досадливо мотнул головой Харальд. - Я ошибся. Старик не выдержал бы того, что выдержал он. Он сам был ранен: я слышал, как он дышал. Но у него достало сил позаботиться обо мне...
- Где теперь этот корабль? - спросила Крапива. Она уже не ломала прут, а рвала его сильными пальцами, и было понятно: стоит ей вызнать хотя бы примерное направление, и никакая сила не удержит ее возле костра. Подхватится и полетит напрямик, трясина там - не трясина. Высунься из пучины Болотник, затей утопить - приласкает пучеглазого так, что кабы не пересохло болото...
- Где корабль, это теперь Болдыря спрашивать... - Ижор съежился еще больше, уткнулся носом в колени: - Я трус. Серебряный Лис не узнает меня, когда мое тело обмотают берестой, а дух вернется в небесное логово. Когда корабль прошел мимо, я упал с дерева и погнал лодку не понимая куда. Мне казалось, Калма-Смерть идет по болоту следом за мной и вот-вот настигнет... Я потерял достоинство, трясясь за свою ничтожную жизнь. Я опамятовался, когда уже пересек Сокольи Мхи... там теперь играют дочери потоков, все залито, пешком не пройдешь...
- И попал прямо на острова, куда мы тот раз на лыжах подобрались, - кивнул Искра. - Как ушел-то от Болдыря?
- Да дело нехитрое... Я ведь с испугу не удержал языка, все выболтал про мертвый корабль, думал, они тоже удирать схватятся, а они искать его собрались... Про сокровища какие-то толковали...
- Дары богатые, что батюшка мой всю зиму по дворам ходил, собирая!.. - скрипнул зубами Искра. - Замирения ради светлому князю Рюрику хотел поднести!..
- Спор у них какой-то вышел из-за челнов, - сказал Тойветту. - Вот тут я и сбежал.
- Почему спор? - встрял Харальд. - Спорили, кому за добычей идти?
- Куда корабль-то вынести обещало? - спросила.Крапива. До разбойников, челнов и сокровищ ей дела не было. Щеки воительницы нехорошо запали, глаза горели огнем. Медлительный ижор, однако, не умел отвечать на торопливые вопросы, путающие рассказ. Этак недолго совсем сбиться и позабыть о чем-нибудь важном!.. И он проговорил:
- Тогда мне показалось, они ведали про мертвый корабль еще раньше, чем я у них появился. И ждали, пока его к ним приведут. Только те люди, что лодью вели, от сокровищ им малую толику посулили. А тут, Болдырь молвил, напоследок все заберем...
- Напоследок? - немедля перебил Искра.
- Да... Уходить они с Сокольих Мхов думали. Стало им там почему-то опасно...
- А еще бы!.. - сдавленно зарычала Крапива. - Куда ни шло, богатого купца пощипать! А вот за то, что батюшку и отроков его погубили, государь Рюрик их...
Ее голос сорвался.
- И моего батюшку со товарищи... - хмуро добавил Звездочет. - Горд князь наш Вадим и непотребство безнаказанным не оставит!
- Дурачье вы, - сказал Страхиня. - Щенки.
Крапива и Искра разом повернулись к нему. Видно было, как у обоих перед глазами рассеивалось видение двух дружин, совокупно искореняющих Болдыреве гнездо.
- Вы что, - продолжал жестокий варяг, - в самом деле считаете, это Болдырь проказил?
Трое юнцов, считавшие себя воинами, оше-ломленно молчали.
- А кому еще?.. - спросил Искра воинственно, но полной уверенности в голосе не было.
- Видел я дозорного, умершего к сосне пригвожденным, - сказал Страхиня. - Двумя сулицами, и я в этом кое-что смыслю. Многие ли, кроме обученных воинов, сулицы с двух рук умеют метать?.. А на Суворовичей засаду изобрести и стрельцов так расставить, чтобы ни один от стрел не ушел?..
У костра сделалось тихо. Десятка два чьих-то гридней, тайно шастающих по болотам, - это не обычный разбой. Это значит, что кто-то надумал вконец рассорить двоих великих князей. Да еще втравить в их свару Рагнара Лодб-рока, ведь селундский конунг навряд ли оставит смерть сына неотомщенной...
Искра нахохлился и долго молчал, не зная ответа. Что касается Харальда, он о чем-либо думать даже и не пытался: болело под повязкой сломанное ребро, голову стягивал обруч... И только Крапива легко отрешилась от новой загадки, хранимой, как выяснилось, страшными Сокольими Мхами.
- Болдырь, не Болдырь, а лодью ждали у них! - упрямо сказала она. - Чем впусте гадать, его и расспросим!
Страхиня не стал вслух обзывать ее дурой, но взгляд тому соответствовал. И как, мол, лихую ватагу воевать собралась? Двое хромоногих да третий увечный, да мы с тобой. Силища!
Крапива все поняла; к скулам жарко прилила кровь, но упрямая решимость нисколько не поколебалась. Может, и дура, но вот сказала - и выполню! Одна пойду! Болдыря на узкой тропке подкараулю!..
- Можно и не Болдыря, - сказал вдруг ижор, и все повернулись к нему. До сих пор Тойветту не посягал давать поучения воинам, предпочитая говорить лишь про то, чему судьба довела быть видоком. Однако обстоятельный разум ижора пребывал не в праздности и наконец родил толковую мысль. - У разбойного кунингаса есть женщина, - продолжал Тойветту. - Она живет не там, где все его люди. Я знаю, как выйти туда.
Крапива нахмурилась:
- Глупая баба может ничего не знать о корабле...
- Может и не знать, - кивнул Искра. - Но если у нас будет женщина Болдыря, разговор с ним самим пойдет по-другому... Ты молодец, Тойветту. Это хорошо, что мы тебя встретили.
Ижор, ободренный похвалой, неожиданно вспомнил нечто достаточно важное. Вот ведь что получается, когда тебя то и дело перебивают и дергают, не давая обо всем рассказать, как положено у людей! От начала и до конца, ничего не упуская из виду! Куда ж такое годится - эти странные люди даже не вызнали у него, как была устроена его добрая лодка и кто сделал ее, не спросили, какой породы было дерево, на чьей ветке он сидел над протокой!.. Мудрено ли, что он, бедный парень, чуть не сбился с тропы собственного рассказа, чуть не упустил слово, точно драгоценную рыбку из сети!..
- Там, на корабле Калмы-Смерти, один человек был живой, - сказал Тойветту. - Тот, что лежал на самом носу. Когда я слезал с дерева, я видел, как он шевельнулся. Но я, глупый, решил - это мертвые заметили меня и готовят погоню!
Услышав такие слова, все посмотрели на Крапиву. Пока велись речи о корабле и о раненом то ли старике, то ли не старике, спасшем Харальду жизнь, у каждого мелькала одна и та же мысль, оставшаяся, впрочем, невысказанной: а не был ли тот неведомый воин пропавшим боярином Сувором Несмеяновичем, Крапивиным возлюбленным батюшкой?.. Что, если он был до сих пор жив и помощи чаял?..
- Я же сразу сказала, что чувствую за Харальдом еще человека, - шепнула Искре
Куделька. - Я и теперь его чувствую. Только слабо совсем...
Тут Крапива не выдержала. Вскочила на ноги и вслепую бросилась в лес. Позже она, хоть убей, не могла вспомнить те полсотни шагов, которые пробежала. Память начиналась под матерой осиной: Крапива обнимала ее ствол и прижималась лицом, колотясь в судорожном плаче и до скрипа сжимая зубы, чтобы не завыть на весь лес. Откуда-то возник Искра (и как поспел, хроменький?..), обнял за плечи, делясь теплом, начал гладить по голове, уговаривая:
- Куда ж ты, милая, впотьмах собралась? Этак батюшку не сыщешь и сама пропадешь... Ты ляг, силы наберись, а поутру дальше пойдем...
Крапива уцепилась за его руку и не выпускала ее, пока возвращались к костру.

Глава восьмая

Вся ватага Болдырева знала, конечно, что у вожака была баба, к коей никому другому подхода не дозволялось. Живи она среди всех, в островном становище, дело неминуемо кончилось бы бедой. Разбойники, несытые до женской красы, очень скоро возревновали бы и велели своему предводителю выбирать: то ли бабой владеть, то ли ими. Раздор начался бы, погибельный и для ватаги, и для самого вожака. А так - хоть и есть у Болдыря радость, которой все прочие лишены, а никому глаза не мозолит. Не видят люди, как он руку женскую жмет, и не обидно им. Мудрый человек Бол-дырь, что говорить.
...Путь к одинокой избушке показался пятерым походникам бесконечным. Даже ижор не всегда мог найти знакомые тропы. В иных местах мешало наводнение, залившее и переменившее исконные берега, в иных - работа новых течений смыла веками копившийся торф, образовав глубокие ямины там, где прежде всегда можно было пройти. Приходилось на каждом шагу измерять жижу шестом, отыскивая опору ногам. И зачастую для того лишь, чтобы обнаружить - забрались в тупик, надобно возвращаться.
Отдыхом желанным представали участки пути, когда они выбирались на более-менее обширные островки и пересекали их посуху. И ноги не надо все время из грязи выдирать и сердце не холодеет: а ну оступлюсь, засосет...
Шли так: первым - Тойветту, за ним Искра Твердятич, потом Крапива, потом Харальд, за Харальдом - Куделька и наконец одноглазый. Тойветту в болотах чувствовал себя дома, несмотря на потоп. Его-то здешние трясины ни погубить, ни напугать не могли. И, кажется, даже как следует утомить. Под вечер первого дня пути ижор казался почти таким же свежим, как утром; по крайней мере, зримой легкости и гибкости в движениях не потерял.
Искра тащился за ним, стиснув зубы. Ему казалось, рана на стегне вот-вот откроется; вначале он отвергал искушение прижать больное место ладонью, ведь сзади шагала Крапива, и он все время чувствовал спиной ее взгляд. Срамиться перед Суворовной ему совсем не хотелось. Когда миновало полдня, он оставил глупое стеснение и вцепился горстью в штанину, помогая увечной ноге поднимать на себе пуд грязи, делая очередной шаг.
Крапива действительно смотрела на него сзади. Ей было тяжело идти, но Искре наверняка приходилось туже. Она расспросила ижо-ра, как покалечился новогородец, и ижор рассказал. В ранах Крапива кое-что понимала: было похоже, разбойничья стрела подрезала ему сухожилие, а такая хромота если и проходит, то очень нескоро. Крапиве было стыдно, что она, здоровенная девка, привыкшая трудить себя наравне с парнями, совсем почти выдохлась, а молодой Твердятич все идет и идет, не жалуясь и не прося ижора о пе-педышке. Иногда ей хотелось, чтобы он оступился и она подхватила его, тем самым как бы выигрывая то давнее состязание, где его замещал Харальд. А в следующий миг хотелось оступиться самой. И чтобы Искра обернулся и поднял ее на ноги, и утешил ободряющим словом, и...
Ни того, ни другого не происходило. Лишь усталость накапливалась и росла, завоевывая тело и душу. Этот путь будет длиться до бесконечности. Они не найдут ни избушки, ни Болдыря, ни корабля...
Злые слезы жгли Крапиве глаза. Под конец дня даже мысль об отце перестала ее подстегивать. Батюшку она тоже никогда не найдет, нечего и стараться. Лучше сразу лечь помереть...
Крапива шла и шла. Делала еще шаг и еще. Не увидят они ее бессилия. Искра в особенности...
Харальд тащился следом за нею, и время от времени ему снова начинало казаться, будто его душа все-таки вылетела из тела. И бредет в Вальхаллу пешком, одолевая исполинские реки, текущие между мирами. Я сын конунга, напоминал он себе. Я Рагнарссон. Мысли были такими же вязкими, как топь, всасывавшая ноги. Он пытался вспомнить разные тяготы, которые в иное время выпадали ему и тоже казались невыносимыми и последними - и все миновали. Однако воспоминания гасли, лишенные красок. А может, этот путь вел его совсем не в Вальхаллу? Может, его душа давно провалилась в Темный Мир Хель и брела отмелями ядовитой реки, казнимая за неведомо какие грехи?.. Все равно. Я сын конунга. Я Рагнарссон. Я выдержу это. Я выдержу. Я еще им за Эгиля не отомстил...
Та самая сила, что некогда помогла ему одолеть отраву и встать, теперь дожигала ее в теле. Спустя время сознание перестало мерцать, мысли сделались ясными, и он с изумлением ощутил, что окончательно утверждается в мире живых. Усталость тяготила его, но теперь это было не постепенное онемение полуживого. Это была злая работа мышц, обещавшая вновь сделать его воином.
Когда у'него за спиной всплеснула руками и оступилась Куделька, Харальд тотчас обернулся, готовый помочь. Но опоздал. Страхиня, шедший последним, поспел раньше. Подхватил маленькую ведунью, вынув из жижи. Зелено-коричневая понева Кудельки была вся в грязи. Варяг не поставил девушку обратно на ненадежную тропку; как следует устроил у себя на руках и понес, и она благодарно притихла, уложив голову ему на плечо.
Почему-то это зрелище жестоко ранило Ха-ральда. Не он оказался рядом с Куделькой, когда ее оставили силы. Не у его груди она грелась, закрыв глаза от изнеможения и блаженства...
Харальд встретился со взглядом единственного глаза Страхини, холодно горевшего на почерневшем лице. Варягу приходилось нелегко, как и всем. Но Кудельку он с рук не ссадит, так и донесет до привала, а когда она его спросит, не тяжело ли, ответит: не тяжело...
Харальд отвернулся от них и обреченно зашагал дальше.
Когда они выбрались на сухой островок и Тойветту объявил привал, Крапива сразу села прямо на землю, откинувшись спиной к корявой сосне. Подумала о том, что более удобного ложа у нее никогда еще не было - и с тем провалилась в сон, вовсе не памятуя ни о воинском достоинстве, вроде бы повелевавшем ей стражу нести, ни о женской обязанности пищу людям готовить... Обернувшийся Искра увидел, что глаза у нее закрыты, а из правой ноздри на губу полоской точится кровь - знак непомерной натуги.
- Не сидела бы ты так, Суворовна, - предостерег Искра Твердятич, наклоняясь и трогая за плечо. - Сыро тут. Пошли, я хорошую лежанку устроил.
- М-м-м... - отозвалась Крапива, но глаз не открыла. Искра взял ее под локти, поставил на ноги и повел туда, где были сложены ветки и мох, успевший подсохнуть на солнечной стороне. Там уже сидела Куделька и спрашивала Страхиню:
- Позволишь мне потом как-нибудь посмотреть? Вдруг помогу...
Ее тонкий палец гулял по кожаной повязке у него на лице. Страхиня смотрел молча и казался опасным большим зверем, изумленно воспринимающим нечто совсем новое для себя: ласку.
- Иные пробовали, да за собственные головы убоялись, - сказал он наконец. Куделька ответила:
- Я тоже чувствую, что сожгло тебя неспроста. Но это не проклятие и не порча...
- Перунова молния упала в день наречения имени, - тихо, чтобы слышала только она, проговорил варяг, и Куделька неисповедимым образом поняла: он ей не расскажет всего, но и столь малого не доводилось узнать никому, никогда. - Я отмечен. Кое-что должно случиться прежде, чем знак будет снят.
- Но ты свет-то хоть видишь? - с надеждой спросила она.
- Иногда. Очень слабо, как красный туман.
Когда гляжу прямо на солнце...



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.