нашим пещерам подкрадывается шайка ускорителей. Я скажу Иао, что вы
отвергатели с другой стороны планеты, там мы тоже ведем пропаганду. Вы
будете новым отрядом ваших сторонников.
Оаном еще на "Козероге", что он будет транслировать нам свои разговоры с
аранами. В моем мозгу раздался резкий, захлебывающийся голос - Оан
воспроизвел даже интонации собрата:
тебя увидеть. Да, ты Оан, великий Оан, близкий друг великого Оора. Где
твои товарищи, Оан? Твои великие братья по бегству в иновремя, Оан?
меня.
удостоились проповеди Оора. Они жаждут схватиться с ускорителями.
мерзкими ускорителями, Оан, мы дадим им такую возможность! Пусть они
высветятся. Бравый народ, Оан, ты хорошо сделал, что привел их. Завтра они
смогут выказать делом свое рвение.
Самосожжение назначено на завтра, на закате Трех Пыльных Солнц. Мы будем
отбивать несчастных. Радуюсь за тебя и друзей. Вы услышите проповедь Оора,
величайшего из великих. Иди смелей. За моей спиной ускорители вам не
попадутся.
но не разогнули полностью ноги, по-прежнему двигались во тьме, озаренной
лишь фосфоресцированием деревьев, люминесцированием почвы да призрачным
сиянием наших тел. Ромеро в восторге прошептал, что мы похожи на древних
земных заговорщиков, крадущихся на тайное сборище. Сомневаюсь, чтобы ему
понравилась тогдашняя жизнь, очутись он реально среди наших предков, но
все, напоминающее старину, порождает в нем ликование.
копошились араны. Их было так много, они так плотно прилегали друг к
другу, что создавалось впечатление, будто в пещере одно громадное,
мерцающее, шевелящееся тело. И мы втиснулись в это тело, стали частью его,
шевелились вместе со всеми, как одно целое - разом наклонялись то вправо,
то влево, разом то приподнимались, выпрямляя полусогнутые ноги, то снова
приседали. Никто не обратил на нас внимания, никого мы не заинтересовали,
мы были такие же, как все, - пульсировали общим для всех движением.
донеслись только до нас.
ноги. А на двенадцатиногий пьедестал взобрался другой аран, опер свои
выпрямленные ноги в живые колонны, задергался и замерцал. Он накалялся и
погасал, раздувался и опадал. Он держал речь - слова ее, переводимые
Оаном, отчетливо звучали в нашем мозгу. Это был Оор, Верховный отвергатель
конца.
прозябание. Против восторга конца они обращают ликование от тягот! - в
недоумении прошептал Лусин, конечно мысленно, обычной речью он не произнес
бы такой складной фразы и за месяц.
конца, - поддержал его Ромеро. Павел не мог не щегольнуть непонятным
словечком "Экклезиаст" из любимого архива древностей.
ненавистью нападал на ускорителей. Ускорители - мятежники. Они
ненавистники - себя, и жизни, и всего мира. В них - зерно уничтожения,
вырастающее в ядовитый плод гибели.
планете. Я не силен в философии, но согласен с Лусином, что мироощущение
отвергателей исчерпывается восторгом прозябания. Существование во имя
существования - такова эта философия.
двенадцатиногого подергивающегося амвона Верховный отвергатель конца. -
Ибо восхитительна удушающая пыль! Ибо вдохновенна глухая тьма! Не ищи
благ, вечные блага отупляют обоняние, и вкус, и зрение. Стремись к
недостаткам, вечные недостатки безмерно обостряют сладость любого блага!
Тьма, окружающая тебя, порождает наслаждение искоркой света. Ты создан для
существования. Существуй, существуй. И пусть густеет мрак и плотнеет пыль!
Вдохновенна, великолепна, божественна тягота! Прекрасна, прекрасна борьба
за существование, так существуй во имя борьбы за существование. Чем уже
возможности, чем губительней окружающее, тем сладостней час, минута,
секунда бытия! Чем меньше поводов наслаждаться, тем острей наслаждение по
всякому поводу. Ах, уйти во мрак, ликуя, что способен ощущать мрак! Ах,
задыхаться от пыли, мучительно жаждать чистого воздуха - и наслаждаться,
что способен так страстно жаждать! Бежать, бежать от мстительных молний
яростной Матери-Накопительницы. Бежать от хищных тварей океана и ликовать,
что способен бежать, что не станешь, не станешь, не станешь фокусом
электрического разряда, добычей хищника! И, почуяв зловоние, ликуй, что
отличаешь дурной аромат от хорошего. Окунись в зловоние, окунись, в
отвратительности его откроешь способность радоваться доброму запаху, без
зловония нет сладости благовония. О, как прекрасны тяготы и страхи, муки и
лишения! Они неизбывности существования, они самоусилители утверждения!
Славьте тяготы! Наслаждайтесь мукой! Осуществляйте высочайшее в себе -
способность всеполно унизиться. Так низко припасть, чтобы Жестокие боги не
видели, не ощущали, не знали тебя! Гордись своим бытием, оно - наперекор
всему. Самое высшее в жизни - жить! Самое святое в существовании -
существовать. Так существуй! Живи, живи! В борьбе со всем, против всего. О
Мать-Накопительница молний, рази! Мы устоим! Мы устоим!
обратился я мыслью к Оану.
наших задач. Другая - найти разумный выход из нынешней безысходности.
Заметь, что Оор нигде не утверждает, что ликование прозябанием должно
длиться вечно. Но для нынешнего поколения оно неизбежно. Освобождение
может прийти только для наших потомков.
пещере разыгралась новая сцена. Длинная речь Оора шла под рев и клекот,
судорожные дергания тел, судорожные всплески сияния, ошалелое размахивание
руковолосами. А после речи, закончившейся все тем же истерическим воплем
"Существовать! Существовать!", Оор возгласил:
праведники пленного ускорителя, жалкого и преступного самосожженца!
проклекотали, провизжали, провыли:
Наказать!
и плотно прижал руковолосы к голове. Его вытолкнули из толпы в углу и
стали проворно перебрасывать на середину. Около Оора опрокинулся на спину
второй аран, образовав еще один двенадцатиногий постамент. Пленника
вознесли рядом с Оором. Пленник судорожно пульсировал сиянием и объемом -
тело то погасало, что разгоралось, то раздувалось, то опадало. При
волнении все араны не удерживаются от резких телодвижений и световой
смятенной пульсации.
не явились на ваше отвратительное празднество.
нашем восхитительном празднестве.
из презренных?
предвкушения конца! Я не лгу, величайший из великих!
Ты отказываешь себе в наслаждении гибелью? Не потому ли, отвратительнейший
Уул, что до тебя дошло сознание мнимости наслаждения небытием?
самоистребления. Но мне пока отказывают в восторге небытия. Я еще не
сподобился награды. Я должен доставить на костер еще тридцать удостоенных
блаженства самоубийства, прежде чем буду награжден разрешением на
собственную смерть. Я по званию хвататель второго ранга, о мудрый Оор,