Чтение 15–й страницы книги ~Милый друг~

Когда они остались вдвоем, г-жа де Марель, понизив голос, сказала:

- Знаете что, у меня есть один грандиозный план, и я подумала о вас.
Дело вот в чем, я каждую неделю обедаю у Форестье и время от времени, в
свою очередь, приглашаю их в ресторан Я не люблю принимать у себя гос-
тей, я для этого не приспособлена, да и потом я ничего не смыслю ни в
стряпне, ни в домашнем хозяйстве, - ровным счетом ничего Я веду богемный
образ жизни. Так вот, время от времени я приглашаю их в ресторан, но
втроем - это не так весело, а мои знакомые им не компания. Все это я го-
ворю для того, чтобы объяснить свое не совсем обычное предложение Вы,
конечно, догадываетесь, что я прошу вас пообедать с нами, - мы соберемся
в кафе "Риш" в субботу в половине восьмого Вы знаете, где это?

Он с радостью согласился.

- Нас будет четверо, как раз две пары, - продолжала она. Эти пирушки
- большое развлечение для нас, женщин: ведь нам все это еще в диковинку.

На ней было темно-коричневое платье, оно кокетливо и вызывающе обтя-
гивало ее талию, бедра, плечи и грудь, и это несоответствие между утон-
ченной, изысканной элегантностью ее костюма и тем неприглядным зрелищем,
какое являла собой гостиная, почему-то приводило Дюруа в изумление, вы-
зывало в нем даже некоторое, непонятное ему самому, чувство неловкости.

Все, что было на ней надето, все, что облегало ее тело вплотную или
только прикасалось к нему, носило на себе отпечаток изящества и тонкого
вкуса, а до всего остального ей, по-видимому, не было никакого дела.

Он расстался с ней, сохранив, как и в прошлый раз, ощущение ее незри-
мого присутствия, порой доходившее до галлюцинаций. С возрастающим не-
терпением ожидал он назначенного дня.

Он опять взял напрокат фрак, - приобрести парадный костюм ему не поз-
воляли финансы, - и первый явился в ресторан за несколько минут до ус-
ловленного часа.

Его провели на третий этаж, в маленький, обитый красной материей ка-
бинет с единственным окном, выходившим на бульвар. На квадратном столи-
ке, накрытом на четыре прибора, белая скатерть блестела, как лакирован-
ная. Бокалы, серебро, грелки-все это весело сверкало, озаренное пламенем
двенадцати свечей, горевших в двух высоких канделябрах.

Перед окном росло дерево, и его листва в полосе яркого света, падав-
шего из отдельных кабинетов, казалась сплошным светло-зеленым пятном.

Дюруа сел на низкий диван, обитый, как и стены, красной материей, ос-
лабевшие пружины тотчас ушли внутрь, и ему почудилось, что он падает в
яму.

Неясный шум наполнял весь этот огромный дом, - тот слитный гул
больших ресторанов, который образуют быстрые, заглушенные коврами шаги
лакеев, снующих по коридору, звон серебра и посуды, скрип отворяемых на
мгновенье дверей и доносящиеся вслед за тем голоса посетителей, закупо-
ренных в тесных отдельных кабинетах.

Вошел Форестье и пожал ему руку с дружеской фамильярностью, какой он
никогда не проявлял по отношению к нему в редакции "Французской жизни".

- Дамы придут вместе, - сообщил он. - Люблю я эти обеды в ресторане!

Он осмотрел стол, погасил тускло мерцавший газовый рожок, закрыл одну
створку окна, чтобы оттуда не дуло, и, выбрав место, защищенное от
сквозняка, сказал:

- Мне надо очень беречься. Весь месяц я чувствовал себя сносно, а те-
перь опять стало хуже. Простудился я, вернее всего, во вторник, когда
выходил из театра.

Дверь отворилась, и в сопровождении метрдотеля вошли обе молодые жен-
щины в шляпках с опущенной вуалью, тихие, скромные, с тем очаровательным
в своей таинственности видом, какой всегда принимают дамы в подобных
местах, где каждое соседство и - каждая встреча внушают опасения.

Дюруа подошел к г-же Форестье, - она начала пенять ему за то, что он
у них не бывает.

- Да, да, я знаю, вы предпочитаете госпожу де Марель, - с улыбкой
взглянув на свою подругу, сказала она, - для нее у вас находится время.

Как только все уселись, метрдотель подал Форестье карту вин.

- Мужчины как хотят, - возбужденно заговорила г-жа де Марель, - а нам
принесите замороженного шампанского, самого лучшего сладкого шампанско-
го, - понимаете? - и больше ничего.

Когда метрдотель ушел, она заявила с нервным смешком:

- Сегодня я напьюсь. Мы устроим кутеж, настоящий кутеж.

Форестье, по-видимому, не слыхал, что она сказала.

- Ничего, если я закрою окно? - спросил он. - У меня уже несколько
дней болит грудь.

- Сделайте одолжение.

Он подошел к окну, захлопнул вторую створку и с прояснившимся, пове-
селевшим лицом сел за стол.

Жена его хранила молчание, - казалось, она была занята своими мыслями
Опустив глаза, она с загадочной и какой-то дразнящей улыбкой рассматри-
вала бокалы.

Подали остендские устрицы, крошечные жирные устрицы, похожие на ма-
ленькие уши, - они таяли во рту. точно соленые конфетки.

Затем подали суп, потом форель, розовую, как тело девушки, и началась
беседа.

Речь шла об одной скандальной истории, наделавшей много шуму: о про-
исшествии с некоей светской дамой, которую друг ее мужа застал в от-
дельном кабинете, где она ужинала с каким-то иностранным принцем.

Форестье от души смеялся над этим приключением, но дамы назвали пос-
тупок нескромного болтуна гнусным и подлым. Дюруа принял их сторону и
решительно заявил, что мужчина, кем бы он ни являлся в подобной истории
- главным действующим лицом, наперсником или случайным свидетелем, -
должен быть нем, как могила:

- Как чудесно было бы жить на свете, если б мы могли вполне доверять
друг другу, - воскликнул он - Часто, очень часто, почти всегда, женщину
останавливает только боязнь огласки. В самом деле, разве это не так? -
продолжал он с улыбкой - Какая женщина не поддалась бы мимолетному увле-
чению, не покорилась бурной, внезапно налетевшей страсти, отказалась от
своих любовных причуд, если б только ее не пугала возможность попла-
титься за краткий и легкий миг счастья горькими слезами и неизгладимым
позором!

Он говорил убедительно, горячо, словно защищая кого-то, словно защи-
щая самого себя, словно желая, чтобы его поняли так: "Со мной это не
страшно Попробуйте - увидите сами"

Обе женщины поощряли его взглядом, мысленно соглашаясь с ним, и своим
одобрительным молчанием словно подтверждали, что их строгая нравствен-
ность, нравственность парижанок, не устояла бы, если б они были уверены
в сохранении тайны.

Форестье полулежал на диване, подобрав под себя одну ногу и засунув
за жилет салфетку, чтобы не запачкать фрака.

- Ого! Дай им волю - можно себе представить, что бы они натворили! -
неожиданно заявил он, прерывая свою речь циничным смехом. - Черт побери,
бедные мужья!

Заговорили о любви. Дюруа не верил в существование вечной любви, од-
нако допускал, что она может перейти в длительную привязанность, в тес-
ную, основанную на взаимном доверии дружбу. Физическая близость лишь
скрепляет союз сердец. Но о сценах ревности, мучительных драмах, мольбах
и упреках, почти неизбежно сопровождающих разрыв, он говорил с возмуще-
нием.

Когда он кончил, г-жа де Марель сказала со вздохом:

- Да, любовь - это единственная радость в жизни, но мы сами часто
портим ее, предъявляя слишком большие требования.

- Да... да... хорошо быть любимой, - играя ножом, подтвердила г-жа
Форестье.

Но при взгляде на нее казалось, что мечты ее идут еще дальше, каза-
лось, что она думает о таких вещах, о которых никогда не осмелилась бы
заговорить.

В ожидании следующего блюда все время от времени потягивали шампанс-
кое, закусывая верхней корочкой маленьких круглых хлебцев. И как это
светлое вино, глоток за глотком вливаясь в гортань, воспламеняло кровь и
мутило рассудок, так, пьяня и томя, всеми их помыслами постепенно овла-
девала любовь.

Наконец на толстом слое мелких головок спаржи подали сочные, воздуш-
ные бараньи котлеты.

- Славная штука, черт бы ее побрал! - воскликнул Форестье.

Все ели медленно, смакуя нежное мясо и маслянистые, как сливки, ово-
щи.

- Когда я влюблен, весь мир для меня перестает существовать, - снова
заговорил Дюруа.

Он произнес это с полной убежденностью: одна мысль о блаженстве любви
приводила его в восторг, сливавшийся с тем блаженством, какое доставлял
ему вкусный обед.

Госпожа Форестье с обычным для нее безучастным выражением лица сказа-
ла вполголоса:

- Ни с чем нельзя сравнить радость первого рукопожатия, когда одна
рука спрашивает: "Вы меня любите?" - а другая отвечает; "Да, я люблю те-
бя".

Госпожа де Марель залпом осушила бокал шампанского и, ставя его на
стол, весело сказала:

- Ну, у меня не столь платонические наклонности.

Послышался одобрительный смех, глаза у всех загорелись.

Форестье развалился на диване, расставил руки и, облокотившись на по-
душки, серьезным тоном заговорил:

- Ваша откровенность делает вам честь, - сразу видно, что вы женщина
практичная. Но позвольте спросить, какого мнения на этот счет господин
де Марель?