когда он встретился там с Жаном.
похожий на мычание быка, но более громкий, зловещий. Это был вопль сире-
ны, вопль кораблей, заблудившихся в тумане.
его душе, в его нервах этот крик о помощи, как будто вырвавшийся у него
самого. Где-то немного дальше застонал другой такой же голос, а совсем
близко портовая сирена испустила в ответ душераздирающий вой.
тому, что его поглотила угрюмая ревущая тьма.
мглой электрических фонарей, ночью открывающих доступ в порт, ни красных
огней маяка на южном молу, едва, впрочем, различимых.
лицо Б ладони.
решаль! - как бы призывая, воскрешая, заклиная тень этого человека. И
вдруг на черном фоне, за опущенными веками Пьер увидел Марешаля, каким
он знал его. Это был человек лет шестидесяти, среднего роста, с седой
остроконечной бородкой, с густыми седыми бровями. У него были добрые се-
рые глаза и скромные манеры. Он производил впечатление славного, просто-
го, ласкового в обращении человека. Он называл Пьера и Жана "милые де-
ти", никогда, казалось, не отдавал ни одному из них предпочтения перед
другим и часто приглашал их обоих к обеду.
Пьер восстанавливал в памяти слова, жесты, звук голоса, самый взгляд
этого человека, исчезнувшего с лица земли. Мало-помалу он полностью вос-
создал облик Марешаля, каким он видел его в квартире на улице Тронше,
где старый друг семьи принимал у себя обоих братьев.
привыкли говорить "господин Пьер" и "господин Жан".
левую, или наоборот, как случится.
ведь они никогда не пишут.
решаль, не отличаясь выдающимся умом, был человек большого обаяния, вос-
питанный, приятный в обращении. Несомненно, он был для них добрым дру-
гом, одним из тех добрых друзей, о которых и не задумываются, до того в
них уверены.
он чем-то озабочен, и догадываясь о его студенческом безденежье, Маре-
шаль по собственному почину предложил и дал ему взаймы несколько сот
франков, которые так никогда и не были возвращены и о которых оба они
позабыли. Значит, человек этот всегда любил его, всегда интересовался
им, если входил в его нужды. Но в таком случае... почему же он оставил
все состояние Жану? Нет, внешне он никогда не проявлял к младшему
большего расположения, чем к старшему, никогда не заботился об одном
больше, чем о другом, не обращался ласковее с одним, чем с другим. Но
тогда - тогда... значит, у него была какая-то тайная и очень веская при-
чина отдать все, решительно все Жану и ничего не оставить Пьеру?
лое, тем необъяснимее, невероятнее казалось ему это различие, установ-
ленное между ними.
трепетало, словно тряпка на ветру. Казалось, все пружины сердца лопнули
и кровь, сотрясая его, струилась неудержимым, бурным потоком.
я должен, должен узнать".
нам, когда его родители еще жили в Париже. Но лица ускользали от него, и
это вносило путаницу в его воспоминания. Особенно настойчиво старался он
представить себе, какие были волосы у Марешаля - светлые, каштановые или
черные? Но это ему не удавалось, потому что последний его облик, облик
старика, заслонял все предыдущие. Все же он припомнил, что Марешаль был
тогда стройнее, что руки у него были нежные и что он часто, очень часто
приносил цветы, - ведь отец постоянно твердил: "Опять букет! Это безу-
мие, дорогой мой, вы разоритесь на розах".
мой", - так явственно зазвучал в его ушах, что ему почудилось, будто он
слышит его сейчас. Значит, много раз произносила она эти три слова, если
они так врезались в память сына!
лавочнице, жене скромного ювелира. Любил ли он ее? Но как бы он мог под-
ружиться с этими мещанами, если бы не любил хозяйку дома? Это был чело-
век образованный, довольно развитого ума. Сколько раз он беседовал с
Пьером о поэтах и поэзии! Он оценивал писателей не как художник, но как
впечатлительный буржуа. Пьер в душе посмеивался над его восторгами, на-
ходя их несколько наивными. Теперь он понял, что этот любитель сентимен-
тальных стихов никогда, никогда не мог стать другом его отца, такого за-
урядного, такого будничного, для которого слова "поэзия" означало "глу-
пость".
жаждало любви, зашел однажды случайно в лавку ювелира, быть может, пото-
му, что заметил миловидную хозяйку. Он что-то купил, через день-другой
пришел опять, разговорился, потом стал частым посетителем, все ближе
сходясь с хозяевами и оплачивая дорогими покупками право бывать у них в
доме, улыбаться молодой хозяйке и пожимать руку мужа.
потом он хранил свою тайну до самой смерти; когда же могила закрылась,
когда его плоть обратилась в тлен, а имя было вычеркнуто из списка жи-
вых, когда все его существо исчезло навсегда и уже нечего было опа-
саться, нечего щадить и скрывать, он отдал все свое состояние второму
ребенку!.. Почему?.. Ведь он был неглуп, должен же был понять и предви-
деть, что почти неизбежно подаст этим повод считать его отцом ребенка.
Итак, он решился обесчестить имя женщины? Зачем бы он это сделал, не
будь Жан его сыном?
шаля были светлые волосы, такие же, как у Жана. Пьер вспомнил порт-
рет-миниатюру, стоявшую на камине в их парижской гостиной; теперь порт-
рет исчез. Где он? Утерян или спрятан? Если бы взять его в руки только
на одно мгновение! Быть может, мать убрала его в потайной ящик, где хра-
нят реликвии любви?..
застонал, как стонут, испытывая невыносимую боль. И внезапно, словно ус-
лышав этот стон, словно поняв его муки и отвечая ему, где-то совсем
близко завыла сирена. Нечеловеческий рев, громоподобный, дикий и гроз-
ный, чье назначение покрывать голоса ветра и волн, разнесся во тьме над
невидимым морем, погребенным под туманом.
ные вопли. Страшно было слушать эти призывы о помощи, посылаемые огром-
ными слепыми пароходами.
ясь, что он здесь.
ви и нежности, горя, раскаяния, мольбы о прощении затопила его сердце.
Мать! Мог ли он ее заподозрить в чем-нибудь? Разве душа, разве жизнь
этой простой, целомудренной и честной женщины не были прозрачны, как во-
да? Видя ее, зная ее, можно ли было усомниться в ее непогрешимости? А
он, он, ее сын, усомнился в ней! Ах, если бы он мог в эту минуту заклю-
чить ее в объятия, - как бы он целовал, ласкал ее, он на коленях просил
бы у нее прощения!
порядочный, достойный уважения и честный в делах, но его умственный кру-
гозор всегда был ограничен стенами магазина. Как же эта женщина, некогда
очень красивая, - Пьер это знал и это было видно еще и сейчас, - одарен-
ная нежной, привязчивой, чуткой душой, выбрала в женихи, а потом в мужья
человека, столь несхожего с ней?
за молодого человека со средствами, выбранного ей родителями. Новобрач-
ные тотчас же обосновались в своем магазине на улице Монмартр, и молодая
женщина, воцарившись за прилавком, увлеченная созиданием домашнего оча-
га, отдавая дань, быть может, неосознанному, но прочному чувству общнос-
ти интересов, которое столь часто заменяет любовь и даже супружескую
привязанность в семьях парижских коммерсантов, принялась трудиться над
благосостоянием дома со всем пылом своего деятельного ума. И так проте-
кала вся ее жизнь: однообразно, невозмутимо, добродетельно, без любви...
женщина, которая живет в Париже, читает романы, рукоплещет актрисам,
умирающим на сцене от любовных мук, - могла ли она пройти весь путь от
юности до старости так, чтобы ее сердце ни разу не заговорило? Если бы
речь шла о любой другой женщине, он не поверил бы этому. Почему же он
должен поверить этому про свою мать?
должна отличаться от других только потому, что она его мать?
сердца. Запертая, заточенная в лавке рядом со скучнейшим мужем, способ-