Чтение 15–й страницы книги ~Тридцатая любовь Марины~

-- Угу...

Они прошли в комнату, посреди которой посверкивал стеклом накрытый
стол. На кухне что-то громко жарилось и в чаду мелькала оплывшая фигура
Вериной мамы.

-- Ух ты, платье милое какое. -- проговорила Вера, глотая и слегка
кривя смешливые губы, -- Софи Лорен, прямо..

Марина опустилась на диван, стала распаковывать большой сверток.

Она была в белом, матерью сшитом платье, волосы перехватила белой
лентой, слегка напудрилась из фарфоровой пудреницы и подкрасила губы
бабушкиной розовой помадой.

-- Эт что, мне все? -- хихикнула Вера, присаживаясь рядом.

-- Тебе. Держи.

Марина сунула ей пластинку.

-- Эт кто?

-- Караклаич.

-- Во, спасибо. Давай заведем...

-- И вот еще, погоди...

-- Шапочка! У меня нет, как раз...

-- И вот. Тоже тебе.

-- Ну, Маринк, куда мне столько...

-- А главное -- гляди... закрой глаза...

Вера сморщилась и отвернулась, тряхнув длинной косой.

Марина положила ей на колени небольшой альбом для марок.

-- Ой. Марин, спасибо...

-- Расти большой, не будь лапшой... вобщем, поздравляю...

Марина чмокнула ее в щеку и пошла на кухню:

-- Здрасьте, теть Наташ...

Тяжело дышащая туша в фиолетовом халате повернула к Марине красное лицо
с едва различимыми щелками глаз:

-- Мариночка, здравствуй... Ишь ты, красивая какая сегодня. Уехала
бабушка?

-- Уехала.

-- Надолго?

-- Недели на две.

-- Во, благодать-то! -- утробно заквохтала туша, лихо переворачивая
шипящие в масле антрекоты, -- А не страшно?

-- Что я, маленькая что ли...

-- Молодец. Ты проходи к Вере, тут угарно...

Шесть часов наступили быстро.

-- Ну вот, -- яростно шепнула Марине Вера, с грудой подарков выходя из
весело болтающего коридора, -- Сеструху свою притащила.

-- И что?

-- Да ничего, старуха ведь...

-- А сколько ей?

-- Двадцать три...

-- Кошмар...

Когда вошла ОНА, Марине вдруг стало зябко и весело.

Глаза их встретились, улыбка сошла с красивого лица Марии, черные дуги
бровей дрогнули:

-- Аааа... это наша знаменитая пианистка?

-- Очень знаменитая, -- смеясь, пробормотала Марина.

-- Мария, -- она подошла ближе и мягкие пальцы крепко сомкнулись вокруг
Марининых.

-- Марина.

-- Какие у тебя красивые подружки, Вер.

-- А я что, некрасивая? -- хихикнула Вера.

-- И ты тоже...

Она была худая, как и Марина, но тело отличалось большей
неподвижностью, движения его длились плавно и размеренно.

-- Можно мне здесь?

-- Конечно.

Мария села напротив Марины и время окостенело, комната, стол. лица
девчонок, -- все стягивалось к этим черным пристальным глазам, к красивому.
слегка надменному рту...

Марина не понимала что с ней происходит.

Выпили сидра, пришли мальчишки, принесли сухого.

Выпили невкусного сухого.

Уплыла Веркина мать, стемнело, кто-то завел Дина Рида, кто-то плюхнул в
Маринину тарелку огромный клин торта, кто-то, дурачась, заговорил голосом
Райкина, а пристальные глаза все смотрели, смотрели, словно нанизывали на
два черных луча.

-- Ты давно играешь? -- спросила она сквозь хриплый голос Дина Рида.

-- С детства, -- улыбнулась Марина, разглядывая ее индейское лицо,
обрамленное прямыми блестящими волосами.

-- Нравится музыка?

-- Конечно.

-- А что больше?

-- Бах и Шопен.

Мария кивнула и положила в рот кусочек печенья. К торту она не
притронулась.

-- А я тебя у Тани никогда не видела. Даже и не знала, что у нее такая
взрослая сестра.

-- Правильно. Я тут не живу. Так, приезжаю иногда..

Ее руки неторопливо ломали печенье:

-- Ты с родителями живешь?

-- С бабушкой. Но она шас уехала. К маме. В Ленинград.

Рука с печеньем остановилась на полдороге к губам:

-- Как же она тебя оставила?

-- А что такого. Я не маленькая.

-- Справляешься?

-- А чего там. Я все умею.

-- Молодец. Я вот до сих пор готовить не научусь.

-- Почему?

-- Муж избаловал.

-- Он хорошо готовит?

-- Да. Лучше любой бабы.

-- Ты давно замужем?

-- Три года.

-- Хорошо быть замужней?

Мария усмехнулась, лениво потягиваясь:

-- Ничего хорошего.

-- Почему?

Мария неторопливо подняла из-за стола свое гибкое тело:

-- Когда выйдешь замуж -- поймешь. Пошли покурим на лестницу...

Марина двинулась за ней.

-- Куда это вы? -- спросила пунцовая от смеха Ольга.

-- Сейчас придем...

На лестнице было темно и прохладно, Мария достала из сумочки сигареты,
протянула Марине:

-- Куришь?

-- Нет, -- улыбнулась Марина.

Чиркнула спичка, высветив индейское лицо:

-- Честно говоря, не помню когда была на таком девишнике.

-- А что?

-- Да смешно до слез. Дети вы. Правда, завидно немного...

Она затягивалась, разглядывая Марину:

-- Ты очень красивая. Как принцесса.

Марина улыбнулась:

-- Ты красивее.

Дым со смехом пошел у нее изо рта:

-- Спасибо... У тебя мальчики есть?

-- Неа.

-- Почему?

-- Да ну... Неинтересно с ними...

-- Понятно.

-- Маша, а где ты такие брюки достала?

-- Нравятся?

-- Очень. Это ведь новая мода.

-- Хочешь такие?

-- Дорогие, наверно...

-- Матерьял тридцать и шитво десятка.

-- Дорого.

-- Чего ж дорогого?

Марина пожала плечами.

Тонкий палеи щелкнул по сигарете, стряхивая пепел:

-- Послушай, а у тебя инструмент дома есть?

-- Конешно.

-- Давай сбежим к тебе, ты мне поиграешь? А то тут с тоски помрем.

-- Давай. Только Вера может обидеться...

-- А я совру чего-нибудь. Пошли...

Швырнув сигарету вниз, она скрылась за дверью...

Вскоре они уже сидели на протертом бабушкином диване и Марина первый
р?з в жизни пробовала курить.

-- Да нет, не так. В себя тяни, в себя, -- тихо проговорила Мария,
придвинулась и, обняв Марину за плечо, взяла из ее губ сигарету, -- Смелее,
вот так...

Она стремительно втянула в себя дым, заставив сигарету зашипеть, и
изящно выпустила его тонкой струйкой, сложив губы бутоном.

-- У меня так не получится, -- улыбнулась Марина.

-- Получится, получится... Эта лампа горит? -- спросила Мария,