видны в поле. Ней, под выстрелами огромной батареи, со стороны Шевардина,
протянулся, как мы уже упомянули, мимо левого крыла Даву, имея в голове
дивизию Ледрю. За нею шли дивизии Маршана и Разу. Последняя, как пришла,
кинулась и овладела редантом!
Притихавшая на минуту на нашем левом крыле битва дозволила яснее расслышать
гром другого боя, уже возгоревшего у нас направо. На главной батарее опять
подан знак. Д'Антуар понял его, и артиллерия левого французского крыла
дохнула бурею на наше правое. Ядра взвихрились и заскакали на высотах
Бородина. Битва началась и на правом крыле. Можно бы сказать, что Наполеон
хотел заломить вдруг оба крыла у нашего орла! Под кипящими выстрелами своей
артиллерии 106-й полк бросился в село Бородино, где ночевали гвардейские
егеря (лейб-гвардии егерский полк) под начальством храброго полковника
Бистрома. Этот достойный воин, впоследствии названный первым генералом и
первым солдатом [21], по крайней мере с час выдерживал напор неприятеля.
Наконец, когда большая часть офицеров переранены, егеря отступили. Бородино
горело, ¬ и наши, преследуемые по пятам французами, перебрались за Колочу.
В этой страшной схватке убит генерал Плозен. 106-й полк, увлекшись успехом,
гонится за русскими, перебегает через мосты на Колоче и, сам не зная как,
является под самыми батареями на высотах Горецких. С батареи при Горках
осыпали смельчаков ядрами. Между тем русские гвардейские егеря, придя в
порядок, воротились, кинулись на дерзких и, подкрепленные 19-м и 40-м
егерскими же полками с полковниками Карненковым и Вуичем, разбили в пути и
отбросили за Колочу 106-й, принятый на руки 92-м полком, кинувшимся к нему
на подмогу. Буасероль утвердился в Бородине. Судя по этому напору, Кутузов
мог опасаться несколько и за свое правое крыло. Позднее только осмелился он
его ослабить.
И между тем как с таким остервенением дрались на правом и левом крылах, не
менее кровопролитный бой возгорался на центре позиции. Вице-король с
величайшим трудом выжил стрелков 2-й и 26-й дивизий, которые, рассыпавшись
по кустарникам, всемерно затрудняли шествие колонн французских, и вдруг,
выхлынув из закрытых мест, появился в поле прямо против большой батареи,
или люнета. Он захватил Бородино и по четырем мостам, наведенным генералом
Паутвенем в ночи, между Бородиным и Алексинкою, перешел Колочу. С ним
перешли и явились в боевом порядке его дивизии. Дивизия Бруссье,
переправясь за Колочу и не стерпя огня русского, спряталась в ров, залегла
и лежала между Бородиным и люнетом. Дивизия же Морана, поддержанная
дивизиею Жерара, нынешнего маршала Франции, утвердилась на высоте, против
самого люнета. За вице-королем перешел и корпус Груши. Один Орнано с легкою
кавалериею оставлен для наблюдения за оконечностию левого крыла, к
Захарьину и Новому, за Войною. Множество колонн засинелось в этом месте
поля, и, отделясь от других, дивизия Морана, с удивительною
самонадеянностию, пошла вперед под бурею картечи против дивизии Паскевича,
которая, отразив двукратно неприятеля, наконец подавлена превосходным
числом и не могла выдержать натиска. Тогда генерал Бонами с 30-м линейным
вскочил на люнет, размахивая саблею.
И вот 9 часов утра! В таком положении были дела в этом начальном периоде
битвы. В 6 часов она началась, в 9 пылала в полном разгаре. Все пружины
заведены, все колеса тронуты. Наполеон пустил в ход свою могучую волю, и
машина была в полной игре! Даву и Ней жестоко воевали под Семеновским.
Поговорим опять о редантах. В продолжение доброго часа маршалы нападали,
русские крепились. Сумские и Мариупольские гусары и Курляндские и
Оренбургские драгуны с генералом Дороховым выстаивали с честию против всех
строптивых наскоков неприятеля. Ничто не помогло! Около 10-ти часов утра
все три реданта (или флеши) при Семеновском схвачены так нагло, так быстро,
что русские не успели свезти с них пушек. Генерал Дюфур (подкрепленный
Фрияном) кинулся через овраг и подошел даже к Семеновскому. Тут можно было
подумать, что французы разрезали нашу армию; но это ненадолго! Недолго
праздновали неприятели! Полки гренадерские: Киевский, Астраханский,
Сибирский и Московский уже ревели ура!.. Четыре стены приближались, неся
ружье наперевес!.. Сошлись и кинулись колоться!.. Генерал-лейтенант
Бороздин 1-й предводительствовал ими. Гренадеры, работая штыком и
прикладом, выжили французов из гнезд, в которых они не успели еще
отсидеться. Но тут ранен принц Карл Мекленбургский, которого так любили
жители смоленские, когда он был у них на постое с своим прекрасным
Московским полком; тут ранен полковник Шатилов; а полковник (Астраханского
гренадерского полка) Буксгевден получил три раны и шел все вперед, пока
взошел на батарею и лег мертвым, но победителем, со многими другими
офицерами. И такая резкая неудача со стороны французов не остановила
маршалов. Они выпустили новые колонны пехоты и подперли их конницею Нансути
и Мобурга. Мы уже отчасти рассказали и, еще где придется, рассказывать
будем о этих напорах масс, этих налетных схватках и наскоках кавалерии,
этом беспрерывном гуле артиллерии, громившей с редантов и по редантам. В
мятеже такой битвы, как Бородинская, нельзя удержаться в пределах рассказа
правильного, безмятежного. Могут случиться и повторения, просим заранее
извинить нас! Рассказ, как и самое сражение, невольно увлекаясь
обстоятельствами, переносится с места на место и часто запутывается прежде,
нежели успеешь то заметить! Итак, французы опять пошли на реданты и опять
их захватили, и опять, прежде чем могли натешиться добытым, Коновницын
выбил их штыками своей дивизии и прогнал в лес! Тут навалены кучами убитые
и раненые. В числе первых лежал начальник корпусного штаба генерал Ром°ф.
Видали ль вы, в портрете, генерала молодого, с станом Аполлона, с чертами
лица черезвычайно привлекательными? В этих чертах есть ум, но вы не хотите
любоваться одним умом, когда есть при том что-то высшее, что-то гораздо
более очаровательное, чем ум. В этих чертах, особливо на устах и в глазах,
есть душа! По этим чертам можно догадаться, что человек, которому они
принадлежат, имеет (теперь уже имел!) сердце, имеет воображение; умеет и в
военном мундире мечтать и задумываться! Посмотрите, как его красивая голова
готова склониться на руку и предаться длинному, длинному ряду мыслей!.. Но
в живом разговоре о судьбе отечества в нем закипала особая жизнь. И в пылу
загудевшего боя он покидал свою европейскую образованность, свои тихие думы
и шел наряду с колоннами, и был, с ружьем в руках, в эполетах русского
генерала, чистым русским солдатом! Это генерал Тучков 4-й. Он погиб близ
2-го реданта. Под деревнею Семеновскою, у ручья, по названию Огника, под
огнем ужасных батарей, Тучков закричал своему полку: LРебята, вперед!v
Солдаты, которым стегало в лицо свинцовым дождем, задумались. LВы стоите? Я
один пойду!v Схватил знамя ¬ и кинулся вперед. Картечь расшибла ему грудь.
Тело его не досталось в добычу неприятелю. Множество ядер и бомб, каким-то
шипящим облаком, обрушилось на то место, где лежал убиенный, взрыло,
взбуравило землю и взброшенными глыбами погребло тело генерала. Такого же
погребения удостоился, может быть, и Кутайсов, которого остатков не могли
доискаться! Около этой поры смертельно ранен и старший брат убитого
(отличный воин) Тучков 1-й... На этом же месте и в это же время тяжело
ранены полковники: Дризен, Ушаков и Монахтин, которого слова поместил я
между эпиграфами к моим LОчеркамv.
Итак, вот рассказ краткий, неполный о битвах за реданты Семеновские.
Скрепим его некоторыми подробностями и еще раз (не пеняйте за повторение)
поговорим о делах на этом важном пункте так, как говорят о них французы.
Более всего я хотел бы избегнуть упрека в односторонности.
Когда большой редут (Раевского батарея) на правом (или, вернее сказать, в
центре) в первый раз и реданты на левом крыле уже по нескольку раз
захвачены: LПодоспей Монбрен, ¬ говорили французы, полагая, что успели
прорезать нашу линию, ¬ подоспей он с своею кавалериею ¬ и сражение будет
наше!v Монбрен подоспел, и провидение подоспело! Едва отдал он приказание
ударить на Семеновское, ядро, пущенное с бокового редута, срезало генерала
с лошади, и войска остались без предводителя! Им начался длинный ряд тех,
которые погибли, добывая страшный редут. Генерал Моран тяжко ранен.
Ланаберт занял его место, и Ланаберт убит! Коленкур, гораздо позднее,
заступает место Монбрена во всем: в успехе и смерти. Но мы доскажем после о
блестящей атаке и роковой судьбе молодого генерала. Прежде всех, здесь
названных, как нам уже известно, генерал Бонами, первый, вскочивший в
центральный редут, получил, как говорят французы, 21 рану штыками и взят в
плен. Солдаты наши, дивясь его храбрости, сочли его за Мюрата.
Большой центральный редут был решительно захвачен. Синие и пестрые толпы
французов суетились около пушек; но два человека, постигнув всю важность
потери и рассуждая, что отнятое центральное укрепление может, оставшись
долее в руках неприятеля, решить судьбу целого дня и отворить ворота в
самом центре линии, положили по мере отнять опять редут и с ним ключ
позиции. Поле далеко было покрыто рассеянными единицами. Два человека, о
которых мы сказали, взяли третий баталион Уфимского полка из корпуса
Дохтурова и повели его к цели. Одного из этих храбрых видел я накануне на
большой батарее при Бородине. Он был еще в цветущих летах, с
привлекательными чертами лица; товарищи и подчиненные не могли налюбоваться
его храбростию, его воинскими дарованиями. Глядя на него, так легко было
вспомнить о молодом паладине средних веков! И тем легче, тем естественнее,
что великая битва, где ратовало рыцарство, закованное в железо, битва при
Креси, происходила в то же самое число, 26 августа 1346 года, как и наша
Бородинская! Юность, осанка, мужество, все соединялось в живом, бодром
воине: это был граф Кутайсов ¬ командир всей артиллерии при Бородине.
Другой, в летах более зрелых, осанистый, могучий, с атлетическими формами,
с лицом и мужеством львиным, ехал рядом с названным выше воином. Им был
генерал Ермолов, тогдашний начальник штаба. Оба в мундирах конной
артиллерии. Не успели они двинуться с места, как пример их начал
действовать благотворно. Единицы стали быстро соединяться в десятки, сотни,
Херберт Фрэнк
Никитин Юрий
Корнев Павел
Свержин Владимир
Лукин Евгений
Шилова Юлия