одно из главнейших: каждый поселянин платит в казну от 3 до 5
злотых с избы, что составляет страховую пожарную сумму. В
частности это почти ничего, в сложности - много. Из сей-то суммы
каждый погоревший крестьянин получает 500 злотых и строит себе
прекрасный дом. Таким образом многие уже деревни и города в
лучшем и прекраснейшем виде возродились из пепла после пожаров.
Герцогство Варшавское разделено на префектуры и департаменты. В
каждом городе, если он не главный в префектуре, находится
подпрефект, по-нашему, исправник. Герцогство имеет свои деньги.
Сегодня генерал Милорадович осматривал проходившие войска 4-го и
7-го корпусов. Веселый вид солдат, их бодрость и свежесть лиц не
показывали, чтоб они перенесли столь много неслыханных трудов,
пройдя великое, необъятное пространство от Оки до Вислы в
беспрерывных сражениях и победах, среди лютейшей зимы. Седьмой
корпус обратил на себя особое внимание. Генерал Паскевич, при
громком барабанном бое и веющих знаменах, провел его быстрым и
смелым шагом. В остатке этого корпуса виден был тот же жар и дух,
с каким истреблял он колонны Нея под Красным. - Артиллерия наша
тянулась через местечко бесконечным гужом.
Сегодня получено известие, что Данциг, в котором заперся генерал
Рапп, обложен нашими войсками. Кенигсберг, Мариенбург и
Мариенвердер взяты; 15 тысяч пруссаков отклонились от французов к
нам. Кажется, что Пруссия вся с нами. Ранье, с 20-ю тысячами,
составленными из французов, поляков и саксонцев, бродит около
Варшавы; может быть, вздумает защищать ее. Но колонны нашей
главной армии, ни па что несмотря, обходят Варшаву и спешат
занять все герцогство.
В авангарде нашем последует некоторая перемена. За два перехода
отсюда отделится от него часть издавна в нем находившихся войск;
а присоединятся идущие из Венгрова корпуса генерал-лейтенанта
Сакена и князя Болконского, Все это вместе составит до 30000
войск, которые генерал Милорадович, переправя в разных местах
через Вислу, введет в Варшаву со стороны, противолежащей Праге.
Модлин, эта вновь сооруженная Наполеоном на выгоднейшем месте,
при слиянии Вкры с Бугом и Буга (принявшего у Серотска реку
Цареву) с Вислою, крепость будет обложена. Часть польского
народного ополчения, называемого коссионерами, находившаяся в
Плоцке, поспешно ушла за Вислу Калишской префектуры в городе
Пиотрков.
"Теперь или никогда, в глазах целого света, должны вы показать
привязанность вашу к родной стране, любовь к свободе и то, что вы
достойны имени поляков: имени, которое предки ваши с такою честию
и славою носить умели". - Так восклицает к народу Игнаций
Ежевский, генерал и маршал от народного ополчения в департаменте
Плоцком. Надобно знать, что в это время поляки, у которых и
зимние бури не могли еще остудить голов, задумали сделать во всем
герцогстве древнее Посполитов рушенье, то есть поголовное
народное вооружение. Он продолжает: "Слышите ли, благородные
поляки! Звук трубы, зовущий нас под отечественные знамена для
защиты родной земли!.. Друзья и братья! Настала минута, в которую
должно всем жертвовать, на все отважиться - минута кровавых
боев... Стыд и горе тому поляку, который предпочтет спокойствие и
цепи рабской жизни трудам и смерти за спасение растерзанного
отечества! Я в третий уже раз приемлю начальство над ополчением
народным, и всегда в такое время, когда бури потрясают отечество.
Последуйте за мною! И проч., проч." - Но поздно!.. Это все равно,
когда бы кто-нибудь сзывал народ спасать, дом, в котором цела
одна только половница, на которой он стоит, а все прочее
поглощено пламенем. Теперь уже не время играть рыцарские драмы.
Полякам не на кого пенять в утрате государства своего, кроме
самих себя. Тем ли думать о свободе, которые, раздвинув прежде на
столь обширное пространство пределы земли своей, лежащей по
несчастию в самой средине Европы, и огорчив через то большую
часть держав, вдруг предались праздному бездействию извне и
раздорам внутри? Роскошь, пороки и нововведения нахлынули к ним
со всех сторон. Древние нравы истлели. Твердость духа развеялась
вихрями нового образа жизни. Народ оцепенел. Вельможи уснули. Но
государство, засыпающее на цветах, пробуждается обыкновенно
бурями. Нет! Не это земля свободы! Свобода хранится и цветет в
области уединенной, немногонародной, за хребтами высоких гор,
среди дремучих лесов. Мы любим слушать Галгака или Арминия[22].
Первый на диком острове, под бурями Северных морей, не колеблется
даже и в то время, когда варвары гонят его к морю, а море
отвергает к варварам; когда приходится ему умереть или от воды
или от железа. Другой, в древних лесах Германии, дик, грозен, но
тверд и величественен, стоит по колени в болоте, под мрачным
склоном вековых дерев, и скликает полудикие племена на
расторжение неволи. В горах Краковских, в болотистых лесах
герцогства Варшавского могли бы еще поляки сберечь свободу свою,
но это не теперь, а в давно прошедшем времени.
Случалось ли тебе видеть, как знатные господа, промотавшие все
свое имение, по старой привычке роскошничать заказывают еще
обеды, пиры и праздники, не имев уже копейки в кармане? Так точно
поступает Наполеон. Растеряв всю свою армию, насылает он из
Парижа с нарочными курьерами повеления, куда идти корпусам, где
зимовать большой армии и проч. Он велит вооружать те области,
которые давно уже нами заняты; защищать те города, которые в
ваших руках. Все большие дороги наполнены нашими войсками. Везде
хватают парижских гонцов и громко смеются над гордыми повелениями
великого вождя невидимых сил. Известно, что Наполеон, доехав в
Париж под почетным именем Коленкура, объявил Сенату большую часть
своей потери, уверяя при том, что вся русская армия побита им
наголову, а ему повредил один только суровый климат. Пусть он
говорит, а мы будем делать. История и потомство рассудят.
Пусть он обманывает французов: но надолго ль? Скоро, скоро нежные
матери, отцы и друзья, не получая так долго вестей о милых сердцу
своему, домыслятся и восстенают о погибели их. Напрасно юные
жены, под прелестным небом Южной Франции, томятся желанием
увидеть супругов своих и часто в приятных мечтаниях утренних снов
простирают к ним объятия; напрасно отцы наряжают великолепные
дома для приезда сынов своих - уже не придут они: мертвые не
воскресают. Они пали на кровавых полях от Оки до Вислы, и груды
костей их тлеют в чуждой земле. Франция! Наполненная шумом забав
и песнями радостей, готовься ныне к ударам смертной горести!
Недостанет траура и слез для столь многих потерь. А ты, о Россия,
о мое Отечество! Торжествуй великое празднество твоего
освобождения, покоясь на лаврах и трофеях спасителей своих! Долго
не изгладится из памяти народов ужасная погибель дерзающих на
тебя!..
Очень порядочное местечко. Здесь можно найти в лавках отличной
доброты сукна и прочие хорошие товары; а погреба славятся
прекрасными, беспримесными винами. Модлин, находящийся отсюда
только в двух милях, решился защищаться. Вчера видно было большое
зарево. Комендант сжег предместья и заперся в крепости.
Генерал-майор Паскевич с 7-м корпусом пошел окружать ее. Горсть
поляков, запершаяся в Модлине, конечно, не принесет никакой
пользы своему отечеству, не сделав ни малейшего помешательства и
нашим движениям. Но может быть, сии затворники хотят заслужить
местечко в истории. Недавно был у них совет. Некоторые предлагали
сдать крепость, говоря, что русские могут ее сжечь. "Я тогда
разве сдам ее, - гордо отвечал комендант, - когда платок в
кармане моем загорится!"
Мы все в Плонске, и еще, может быть простоим; а причина? -
Австрийцы! Спорят, упрямятся, не хотят отдавать нам Варшавы.
Впрочем, они не виноваты: Ранье и поляки не дают им покоя,
представляя, что они бегут от горсти русских; что, совокупись с
ними, могут защищать Варшаву, что у Милорадовича не более 5000
войск, а их наберется до 30000. В самом деле, авангард наш,
отделя от себя некоторые полки и не соединись еще с Волконским и
Адамов Григорий
Черепнин Владимир
Курылев Олег
Прозоров Александр
Березин Федор
Шилова Юлия