убедить меня, что славе господней и людскому благоденствию лицемерие нужнее,
чем святая истина? Поверь мне, эти люди обманывают себя!
желая продолжать несвоевременный или неуместный спор; он обладал редким
умением уклоняться от любых разговоров, слишком сильно затрагивавших его
впечатлительную и нервную натуру. - А теперь я хотел бы спросить у моего
искусного врача, действительно ли он считает, что его трогательная забота о
моем немощном теле пошла мне на пользу?
рядом с их домом, донесся звонкий и неудержимый детский смех. Невольно
выглянув в открытое окно, - дело происходило летом, - священник увидел
Гестер Прин, которая вместе с маленькой Перл шла по тропинке между могилами.
Перл была прелестна как утро, но ею владел один из тех приступов злобного
веселья, во время которых она становилась совершенно недоступна жалости и
состраданию к людям. Сперва она непочтительно перескакивала с одной могилы
на другую, потом, добравшись до широкого, плоского, украшенного гербом
надгробья какого-то почтенного поселенца, может быть самого Айзека Джонсона,
начала на нем плясать. В ответ на материнские просьбы и приказания вести
себя как следует маленькая Перл остановилась и начала обрывать колючки с
высокого куста репейника, росшего возле могилы. Набрав горсть, она
расположила их по линиям алой буквы на платье матери, к которому колючки,
как и следовало ожидать, сразу же прицепились. Гестер не стала их отцеплять.
считается ни с какими человеческими обычаями и взглядами, правильными или
неправильными, - мрачно улыбаясь, сказал он не то самому себе, не то
собеседнику. - Я однажды наблюдал, как в Спринг-лейн она обрызгала
губернатора водой из корыта для скота. Объясните мне, пожалуйста, что она
такое? Злобный бесенок? Способна ли она любить кого-нибудь? Есть ли в ней
разумное, доброе начало?
негромко ответил мистер Димсдейл, словно размышляя вслух. - А способна ли
она на что-нибудь хорошее, не знаю.
сверкнула улыбкой, капризной, насмешливой и веселой, и бросила колючку в
преподобного мистера Димсдейла. Священник, вздрогнув, непроизвольным нервным
движением отстранился от игрушечного снаряда. Заметив его испуг, маленькая
Перл в буйном восторге захлопала в ладоши. Гестер Прин также невольно
взглянула наверх, и все четверо - ребенок и взрослые - молча смотрели друг
на друга, пока Перл не засмеялась и не закричала:
Священника он уже поймал! Уйдем, мама, или он схватит и тебя! А вот
маленькую Перл ему не схватить!
холмиками, под которыми лежали мертвецы, словно не имела ничего общего с
ушедшими и погребенными поколениями и не желала признавать свое родство с
ними. Казалось, Перл была создана из нового, иного материала, чем остальные
люди, и волей-неволей приходилось прощать все ее дикие выходки, позволяя ей
жить по своей, а не по общей мерке.
бы ни были ее проступки, отнюдь не делает из своего греха тайны, столь
мучительной, по вашему мнению, для грешника. Вы считаете, что алая буква на
груди облегчает жизнь Гестер Прин?
этой несчастной Гестер Прин проскальзывает боль, которую я предпочел бы не
видеть. И все же мне кажется, что страдальцу легче, когда он может свободно
проявить свое страдание, как эта бедная женщина, нежели когда он принужден
таить его в глубине сердца.
собранные им травы.
говорите прямо, даже если дело идет о смерти.
возиться с травами, но украдкой поглядывая на мистера Димсдейла. - Вы больны
странным недугом, но странен он не сам по себе, не по своим внешним
проявлениям; во всяком случае не по тем симптомам, которые были доступны
моему наблюдению. Я повседневно присматривался к вам, много месяцев следил
за переменами в вашем внешнем облике и пришел к выводу, что хотя вы и тяжко
больны, однако не настолько, чтобы образованный и внимательный врач потерял
надежду вас вылечить. Это очень трудно объяснить, но ваша болезнь мне и
понятна и одновременно непонятна.
украдкой поглядывая в окно.
если вас обидит вынужденная обстоятельствами прямота. Позвольте мне, в
качестве вашего друга, в качестве человека, отвечающего, волею провидения,
за ваше здоровье и жизнь, спросить вас, все ли явления, сопровождающие этот
недуг, откровенно изложены и объяснены мне?
непростительным ребячеством позвать врача и скрыть от него болезнь!
Чиллингуорс, впиваясь в лицо священника взглядом, в котором светилась
напряженная и сосредоточенная мысль. - Пусть будет так! Но ведь тот, кому
открыто только внешнее, физическое недомогание, лишь наполовину понимает
болезнь, которую призван лечить. Телесное заболевание, рассматриваемое нами
как независимое явление, может в конечном счете быть лишь признаком
душевного недуга. Еще раз прошу прощения, дорогой сэр, если в моих словах
содержится хотя бы тень чего-нибудь обидного. Вы, сэр, больше чем кто-либо
другой, кажетесь мне человеком, чье тело находится в теснейшей связи с
душой, можно сказать - проникнуто ею, воплощает эту душу и служит ей
орудием.
поспешностью, сказал священник. - Ведь вы не занимаетесь лечением душ!
тона и не обращая внимания на слова мистера Димсдейла, встал с места и
загородил дорогу бледному, исхудалому священнику своей низкорослой, мрачной
и безобразной фигурой, - болезнь или, если так можно выразиться, язва в
вашей душе немедленно скажется и на телесной оболочке. Вы хотите, чтобы врач
вылечил телесный недуг? Но это станет возможно лишь после того, как вы
откроете ему рану или тайное страдание вашей души!
глядя прямо в лицо старому Роджеру Чиллингуорсу сверкающими, гневными
глазами. - Не тебе! Если у меня больна душа, я предамся в руки единственного
врачевателя душ! Он вылечит меня, если такова будет его воля, или убьет!
Пусть свершится его мудрый и справедливый приговор! Но кто ты такой, чтобы
вмешиваться в это дело? Чтобы становиться между страдальцем и его господом?
невеселой улыбкой глядя ему вслед. - Ничего не потеряно. Мы снова будем
друзьями. Но до какой степени этот человек в плену у страсти и не владеет
собой! Так, видно, было и с другой страстью. Какие безумства совершил,
повинуясь страсти, этот благочестивый мистер Димсдейл!
пределах было делом нетрудным. Проведя несколько часов в уединении, молодой
священник понял, что больные нервы толкнули его на недостойную вспышку гнева
и что в словах старого врача не содержалось ничего, могущего служить для нее
поводом или извинением. Он сам дивился резкости, с которой оттолкнул друга,
когда тот, во исполнение своего долга и его, мистера Димсдейла, прямой
просьбы, хотел помочь болящему. Движимый угрызениями совести, священник, не
теряя времени, полностью признал свою неправоту и попросил доброго старика
продолжать лечение, которое хотя и не восстановило здоровья, но, по всей
вероятности, продлило до этого часа его хиреющую жизнь. Роджер Чиллингуорс
охотно согласился и по-прежнему оказывал мистеру Димсдейлу врачебную помощь,
действительно влагая в это все свое искусство, но после каждого осмотра
больного уходил от него с загадочной и недоуменной улыбкой. Этой улыбки
никогда не было в присутствии мистера Димсдейла, но она немедленно
появлялась, стоило старику выйти из комнаты священника.
Необычайная связь между душой и телом! Необходимо разобраться в этом хотя бы
из чисто научного интереса!
мистер Димсдейл, сидя в кресле перед раскрытой на столе большой книгой,
напечатанной старинным английским готическим шрифтом, неожиданно забылся
крепким-крепким сном. Должно быть, он читал произведение, относившееся к
первосортным образчикам снотворной литературы. Глубокое забытье священника
было тем более примечательно, что он принадлежал к людям, чей сон обычно так
же некрепок, беспокоен и чуток, как у птиц, пристроившихся на сучке. И
однако его душа настолько погрузилась в собственные глубины, что он даже не
пошевелился в кресле, когда в комнату без особых предосторожностей вошел
Роджер Чиллингуорс. Старик прямо подошел к своему пациенту, положил ему руку
на грудь и расстегнул одежду, которой тот прежде никогда не снимал даже в
присутствии врача.
было в его взгляде, полном ликования, удивления и ужаса! Какой страстный,
нечеловеческий восторг владел стариком, отражаясь не только в глазах и лице,
но и во всей его уродливой фигуре, в притоптывающих ногах, в жесте воздетых
к небу рук! Если бы кто-нибудь увидел старого Роджера Чиллингуорса в эту
минуту торжества, он понял бы, как ведет себя сатана, когда убеждается, что
Андреев Николай
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Посняков Андрей
Лукьяненко Сергей
Афанасьев Роман