потупив, как виноватый, глаза, ответил на вопрос коадъютора:
Морнэ.
подумали, что сейчас произойдет взрыв.
учтивостью и медлительностью:
собственной воле и желанию. Таково право монарха.
снисходительность, не ускользнувшие от чуткого уха правителя Франции.
Никогда при жизни Филиппа Красивого Валуа не посмел бы говорить с
коадъютором в таком тоне. Мариньи хотел было возразить, что таково и впрямь
право короля - приглашать на Совет того, кто ему угоден, но что его,
Мариньи, долг подбирать людей, которые смыслят в делах, а знание
государственных дел в один день не приходит.
- и с невозмутимо спокойным видом уселся напротив его высочества Валуа, на
свободное место по левую руку короля.
потеряли с годами свой огненный оттенок, но торс был по-прежнему мощен и
по-прежнему широка была грудь. Резко очерченный волевой подбородок круто
выступал вперед, кожа была нечистая, нос короткий, с глубоко вырезанными
ноздрями. Голову он держал слегка наклоненной вперед и напоминал быка,
готового боднуть. Из-под тяжелых век блестел живой властный взгляд, а тонкие
нервические руки являли резкий контраст с его грузной фигурой.
аккуратно разложил их перед собой. Затем пошарил под доской стола и, не
найдя на новом месте крюка, на который обычно вешал мешок, досадливо
вздохнул и пожал плечами.
своим племянником Карлом и объявил, что сейчас тот узнает добрую весть и что
он просит принца поддержать все его предложения. Вопреки трауру, царившему
при дворе, а возможно, и благодаря ему, Карл Валуа казался еще более
нарядным, чем обычно. Черный бархат камзола не уступал по красоте и ценности
мехам, а серебряное шитье и горностаевая опушка придавали графу Валуа
сходство с богато разубранной лошадью, впряженной в похоронные дроги. Он не
принес с собой ни бумаг, ни пергамента, не собираясь, видимо, делать
записей. Обязанность читать и писать за королевского дядюшку выполнял его
канцлер Этьен де Морнэ - Карлу Валуа достаточно было вещать.
первый с подчеркнутой торжественностью и почтительностью, в которой, однако,
чувствовался оттенок покровительства.
Совета.
совсем забыл, что король не может опоздать, ибо он последним входит в залу
Совета.
тоскливый страх.
минуту, если даже свершится немыслимое чудо? Людовик застыл в выжидательной
позе, слегка расставив руки; белки его глаз покраснели от бессонницы, ибо
недолгий предутренний сон не подкрепил его. Он совсем забыл, что должен
предложить сесть членам Совета и сесть сам.
что король колеблется, не зная, что следует предпринять.
королю кресло, как бы желая помочь ему занять подобающее место.
невольно повторил его позу: положил обе ладони на стол и уставился в
пространство пристальным, как бы отсутствующим взглядом. Эта поза придала
ему уверенности, и, обернувшись к двум своим братьям, он произнес вполне
непринужденным тоном:
обоих. Нашею волею, Филипп, графство Пуатье будет отныне именоваться
пэрством и вы сами войдете в число наших пэров, дабы вы могли стать при мне
тем, кем был наш дядя Валуа при усопшем нашем отце - вечная ему память! - и
помогали бы мне нести королевский венец. Вы, Карл, получите в удел ленное
владение графство Марш, каковое наш отец выкупил у Лузиньянов и каковое,
насколько мне известно, намеревался передать вам в дар.
облобызали его. Его высочество Валуа метнул на своего племянника Карла
красноречивый взгляд, сопровождавшийся не менее выразительным взмахом руки.
"Вот видишь, - говорил этот взгляд, - видишь, я пекусь о тебе денно и
нощно".
неплохое.
дань уважения памяти покойного отца и упомянуть о преемственности власти.
минуты волнения, при входе в залу Совета, они начисто вылетели из его
головы, и теперь он не знал, что сказать дальше.
отсутствие - отсутствие покойного короля Филиппа.
что тот обратится к нему со следующими словами:
правителя государства, камергера, распорядителя казны и строений, смотрителя
Лувра..." Но так как ожидаемой фразы не последовало, Мариньи заговорил сам
так, будто она была произнесена вслух:
величеству? О поступлении податей и налогов, о состоянии казначейства, о
решениях парламента, о неурожае, поразившем провинции, о положении в
гарнизонах, о Фландрии, о требованиях и прошениях баронских лиг Бургундии и
Шампани?
вопросами ведаю я, да и многими другими, о которых я могу еще долго вам
говорить. Неужели вы полагаете, что сумеете обойтись без меня?" Оглушенный
словами коадъютора, Людовик Сварливый тревожно обернулся к дяде Валуа, всем
своим видом моля его о помощи.
дел, - произнес граф Валуа, - их он заслушает позже.
приходится только гадать, - возразил Мариньи.
прерывал его, - королю угодно выслушать наше мнение по поводу самоважнейшего
дела, каковое, как и положено доброму государю, заботит его прежде всего: я
имею в виду вопрос о потомстве и престолонаследии.
возвышенностью тона смягчить заурядность своего заветного желания. - Первый
мой долг - это забота о престолонаследии, и поэтому мне нужна супруга...
- и после долгих размышлений его внимание привлекла Клеменция Венгерская,
племянница короля Неаполитанского. Прежде чем посылать послов, нам
желательно выслушать по сему поводу ваше мнение.
Стало быть, королевством правит отныне его высочество граф Валуа?
почему, - подумал он, - меня для начала сочли нужным умаслить, пожаловав
звание пэра! Если бы Людовик не вступил в новый брак, я был бы вторым
претендентом на престол после крошки Жанны, с которой не все чисто по линии
законнорожденности. А если он женится и наплодит детей, я останусь ни при
чем... И решили-то они это в обход Карла и меня, а ведь мы в том же
положении, что и сам Людовик: ведь и наши жены тоже сидят в заточении".
Филипп, желая уколоть дядю.
ибо один король, и только он, имел право предлагать советникам высказывать
свое мнение по тому или иному вопросу. Трудно даже представить, чтобы
подобнее своеволие могло произойти в присутствии покойного короля Филиппа.
дядюшка нового короля позволил себе публично возглавить Совет, так почему же
было королевскому брату не разрешить и себе подобной вольности?
в бой.
королевой, - начал он, - и в первую очередь потому, что к ней обратился
мыслью наш король. Но, за исключением того, что она является племянницей его
высочества Валуа - одного этого обстоятельства более чем достаточно, чтобы
заслужить нашу любовь, - я не вижу для королевства особых выгод от этого
союза. Ее отец Карл Мартел скончался уже давно, будучи лишь номинально
королем Венгрии, ее брату Шароберу (в отличие от его высочества Валуа,
произносившего эти имена подчеркнуто на итальянский лад, Мариньи выговаривал
их с чисто французским акцентом), брату ее Шароберу только в прошлом году,