свою?
Вели схватить его и отдать мне, или ты вспомнишь совет мой, но поздно".
Святополк вторично послал сказать Васильку, чтобы он заехал к нему хотя на
минуту, обнять своих дядей и побеседовать с ними. Несчастный Князь дал
слово; сел на коня и въезжал уже в город: тут встретился ему один из его
усердных Отроков и с ужасом объявил о гнусном заговоре. Василько не верил.
"Мы целовали крест, - сказал он, и клялися умереть друзьями; не хочу
подозрением оскорбить моих родственников" - перекрестился и с
малочисленною дружиною въехал в Киев. Ласковый Святополк принял гостя на
дворе Княжеском, ввел в горницу и сам вышел, сказывая, что велит готовить
завтрак для любезного племянника. Василько остался с Давидом: начал
говорить с ним; но сей злодей, еще новый в ремесле своем, бледнел, не мог
отвечать ни слова и спешил удалиться. По данному знаку входят воины,
заключают Василька в тяжкие оковы. Мера злодейства еще не совершилась, и
Святополк боялся народного негодования: в следующий день, созвав Бояр и
граждан Киевских, он торжественно объявил им слышанное от Давида. Народ
ответствовал: "Государь!
действительно враг твой; когда же Давид оклеветал его, то Бог отмстит ему
за кровь невинного".
и гнусности вероломства. Он колебался; но снова устрашенный коварными
словами Давида, отдал ему жертву в руки. Василька ночью привезли в
Белгород и заперли в тесной горнице; в глазах его острили нож, расстилали
ковер; взяли несчастного и хотели положить на землю. Угадав намерение сих
достойных слуг Давида и Святополка, он затрепетал и, хотя был окован, но
долгое время оборонялся с таким усилием, что им надлежало кликнуть
помощников. Его связали; раздавили ему грудь доскою и вырезали обе
зеницы... Василько лежал на ковре без чувства. Злодеи отправились с ним в
Владимир, приехали в город Здвиженск обедать и велели хозяйке вымыть
окровавленную рубашку Князя. Жалостный вопль сей чувствительной женщины
привел его в память. Он спросил: "Где я?", выпил свежей воды; ощупал свою
рубашку и сказал: "начто вы сняли с меня окровавленную? я хотел стать в
ней пред Судиею Всевышним"... Давид ожидал Василька в столице своей,
Владимире, и заключил в темницу, приставив к нему двух Отроков и 30 воинов
для стражи.
слезами.
немедленно уведомил о том Святославичей, Олега и Давида. "Прекратим зло в
начале, - писал к ним сей добрый Князь: - накажем изверга, который
посрамил отечество и дал нож брату на брата; или кровь еще более польется,
и мы все обратимся в убийц; земля Русская погибнет: варвары овладеют ею".
Олег и Давид, подвигнутые таким же великодушным негодованием, соединились
с Мономахом, приближились к Киеву и грозно требовали ответа от Святополка.
Послы их говорили именем Князей: "Ежели Василько преступник, то для чего
же не хотел ты судиться с ним пред нами? и в чем состоит вина его?"
Великий Князь оправдывался своим легковерием и тем, что не он, а Давид
ослепил их племянника. "Но в твоем городе", - сказали послы и вышли из
дворца. На другой день Владимир и Святославичи уже готовились идти за
Днепр, чтобы осадить Киев. Малодушный Святополк думал бежать; но граждане
не пустили его и, зная доброе сердце Мономаха, отправили к нему
Посольство. Митрополит и вдовствующая супруга Всеволодова явились в стане
соединенных Князей: первый говорил именем народа, вторая плакала и молила.
"Князья великодушные! - сказал митрополит Владимиру и Святославичам: - не
терзайте отечества междоусобием, не веселите врагов его. С каким трудом
отцы и деды ваши утверждали величие и безопасность государства! Они
приобретали чуждые земли; а вы что делаете? губите собственную". Владимир
пролил слезы: он уважал память своего родителя, вдовствующую Княгиню его и
Пастыря Церкви; а всего более любил Россию. "Так! - ответствовал Мономах с
горестию: - мы недостойны своих великих предков и заслуживаем сию
укоризну". Князья согласились на мир, и Владимир простил Святополку
собственную обиду; ибо сей неблагодарный, обязанный ему престолом, не
устыдился поверить клевете и считать его своим тайным злодеем. Великий
Князь, сложив всю вину на Давида, дал слово наказать его как общего
недруга.
Несторовой летописи, именем Василий -вероятно, инок или Священник, -
представляет сам важное действующее лицо и рассказывает следующие
обстоятельства: "Я был тогда в Владимире. Князь Давид ночью прислал за
мною. Окруженный своими боярами, он велел мне сесть и сказал: Василько
говорит, что я могу примириться с Владимиром.
склонил сего Князя оставить меня в покое. В знак благодарности дам
Васильку любой из городов Червенских: Всеволож, Шеполь или Перемиль. Я
исполнил Давидову волю.
ответствовал: Я не говорил ни слова; но сделаю угодное Давиду и не хочу,
чтобы для меня проливали кровь Россиян. Только удивляюсь, что Давид в знак
милости дает мне собственный мой город Шеполь: я и в темнице Князь
Теребовля. Скажи, что желаю видеть и послать ко Владимиру Боярина моего,
Кулмея. Давид не хотел того, ответствуя, что сего человека нет в
Владимире. Я вторично пришел к Васильку, который выслал слугу, сел со мною
и говорил так: Слышу, что Давид мыслит отдать меня в руки Ляхам; он еще не
сыт моею кровию: ему надобна остальная. Я мстил Ляхам за отечество и
сделал им много зла; пусть воля Давидова совершится! Не боюсь смерти. Но
любя истину, открою тебе всю мою душу. Бог наказал меня за гордость.
думал в своей надменности: "Теперь скажу брату Володарю и Давиду: дайте
мне только свою младшую дружину; а сами пейте и веселитесь. Зимою
выступлю, летом завоюю Польшу.
пленниками населю ее пустыни. А там буду проситься у Святополка и
Владимира на общих врагов отечества, на злодеев Половцев; достигну славы
или положу голову за Русскую землю". В душе моей не было иной мысли.
Клянуся Богом, что я не хотел сделать ни малейшего зла ни Святополку, ни
Давиду, ни другим братьям любезным". Сей несчастный Князь, в стенах
темницы открывая душу свою какому-нибудь смиренному иноку, не думал, что
самое отдаленное потомство услышит его слова, достойные Героя!
как вероятно, набегами Половцев - не мог освободить его. Давид ободрился и
хотел увеличить область свою завоеванием Теребовля; но, устрашенный
мужеством Володаря Ростиславича, не дерзнул обнажить меча в поле и бежал в
город Бужск. Володарь, осадив его, требовал единственно брата, и гнусный
Давид, принужденный отпустить Василька, уверял, что один Святополк был
виною злодеяния. "Не в моей области, - говорил он, - пострадал брат твой;
я должен был на все согласиться, чтобы не иметь такой же участи". Володарь
заключил мир; но как скоро освободил Василька, то снова объявил войну
Давиду. Ослепленные злобою мести, Ростиславичи обратили в пепел город
Всеволож, бесчеловечно умертвили жителей и, приступив ко Владимиру, велели
сказать гражданам, чтобы они выдали им трех советников Давидовых,
научивших его погубить Василька. Граждане созвали вече и рассуждали, что
им делать. "Мы рады умереть за самого Князя, - говорил народ: - а слуги
его не стоят кровопролития. Он должен исполнить нашу волю, или отворим
городские ворота и скажем ему: промышляй о себе! " Давид хотел спасти
наперсников; но, боясь возмущения, предал двух из них в жертву (третий
ушел в Киев). Злодеев повесили и расстреляли: Васильковы Отроки совершили
сию месть в знак любви к своему князю.
Святополк, обязанный торжественною клятвою, шел наказать его и стоял уже в
Бресте. Давид искал защиты у Короля Польского, Владислава: сей Государь,
взяв от него 50 гривен золота, велел ему ехать с собою, расположился
станом на Буге и вступил в переговоры с Великим Князем. Королю хотелось
новых даров: получив их от Святополка, он советовал Давиду возвратиться в
свою область, ручаясь за его безопасность. Но Великий Князь, с согласия
Поляков, немедленно осадил Владимир.
уступил ему Владимирскую область и выехал в Польшу.
пределы Волыни, он торжественно клялся Ростиславичам, что будет им другом
и желает единственно смирить их общего неприятеля, Давида; но, победив
его, Великий Князь захотел овладеть Перемышлем и Теребовлем, объявляя, что
сии города принадлежали некогда отцу его и брату. Святополк надеялся на
многочисленное войско, а мужественные Ростиславичи на свою правду. Слепой
Василько явился на месте битвы и, показывая в руках крест, громко кричал
Святополку: "Видишь ли мстителя, клятвопреступник? Лишив меня зрения,
хочешь отнять и жизнь мою. Крест святой да будет нам судиею!" Сражение
было кровопролитное. Святополк не мог устоять и бежал в Владимир: поручил
сей город сыну Мстиславу, прижитому с наложницею; другого сына, Ярослава,
отправил в Венгрию за наемным войском; племянника, Святошу Давидовича,
оставил в Луцке, а сам уехал в Киев. Ростиславичи гнались за побежденным
только до границ своей области и возвратились, не желая никаких
приобретений: умеренность великодушная! Они помнили клятву, данную ими в
Любече, и гнушались примерами вероломства.
войну Ростиславичам, и Коломан, собрав великие силы, вступил в Червенскую
область.
Суворов Виктор
Акунин Борис
Максимов Альберт
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Андреев Николай