Чтение 15–й страницы книги ~Тарас Бульба~

- Не печалься, друзьяка! - отозвался куренной атаман Бородатый. - В
том нет вины твоей, что схватили тебя нагого. Беда может быть со всяким
человеком; но стыдно им, что выставили тебя на позор, не прикрывши при-
лично наготы твоей.

- Вы, видно, на сонных людей храброе войско! - говорил, поглядывая на
вал, Голокопытенко.

- Вот, погодите, обрежем мы вам чубы! - кричали им сверху.

- А хотел бы я поглядеть, как они нам обрежут чубы! - говорил Попо-
вич, поворотившись перед ними на коне. Потом, поглядевши на своих, ска-
зал: - А что ж? Может быть, ляхи и правду говорят. Колк выведет их вон
тот пузатый, им всем будет добрая защита.

- Отчего ж, ты думаешь, будет им добрая защита? - сказали козаки,
зная, что Попович, верно, уже готовился что-нибудь отпустить.

- А оттого, что позади его упрячется все войско, и уж черта с два
из-за его пуза достанешь которого-нибудь копьем!

Все засмеялись козаки. И долго многие из них еще покачивали головою,
говоря: "Ну уж Попович! Уж коли кому закрутит слово, так только ну..."
Да уж и не сказали козаки, что такое "ну".

- Отступайте, отступайте скорей от стен! - закричал кошевой. Ибо ля-
хи, казалось, не выдержали едкого слова, и полковник махнул рукой.

Едва только посторонились козаки, как грянули с валу картечью. На ва-
лу засуетились, показался сам седой воевода на коне. Ворота отворились,
и выступило войско. Впереди выехали ровным конным строем шитые гусары.
За ними кольчужники, потом латники с копьями, потом все в медных шапках,
потом ехали особняком лучшие шляхтичи, каждый одетый по-своему. Не хоте-
ли гордые шляхтичи смешаться в ряды с другими, и у которого не было ко-
манды, тот ехал один с своими слугами. Потом опять ряды, и за ними вые-
хал хорунжий; за ним опять ряды, и выехал дюжий полковник; а позади все-
го уже войска выехал последним низенький полковник.

- Не давать им, не давать им строиться и становиться в ряды! - кричал
кошевой. - Разом напирайте на них все курени! Оставляйте прочие ворота!
Тытаревский курень, нападай сбоку! Дядькивский курень, нападай с друго-
го! Напирайте на тыл, Кукубенко и Палывода! Мешайте, мешайте и розните
их!

И ударили со всех сторон козаки, сбили и смешали их, и сами смеша-
лись. Не дали даже и стрельбы произвести; пошло дело на мечи да на
копья. Все сбились в кучу, и каждому привел случай показать себя. Демид
Попович трех заколол простых и двух лучших шляхтичей сбил с коней, гово-
ря: "Вот добрые кони! Таких коней я давно хотел достать!" И выгнал коней
далеко в поле, крича стоявшим козакам перенять их. Потом вновь пробился
в кучу, напал опять на сбитых с коней шляхтичей, одного убил, а другому
накинул аркан на шею, привязал к седлу и поволок его по всему полю,
снявши с него саблю с дорогою рукоятью и отвязавши от пояса целый чере-
нок с червонцами. Кобита, добрый козак и молодой еще, схватился тоже с
одним из храбрейших в польском войске, и долго бились они. Сошлись уже в
рукопашный. Одолел было уже козак и, сломивши, ударил вострым турецким
ножом в грудь, но не уберегся сам. Тут же в висок хлопнула его горячая
пуля. Свалил его знатнее из панов, красивейший и древнего княжеского ро-
ду рыцарь. Как стройный тополь, носился он на булатом коне своем. И мно-
го уже показал боярской богатырской удали: двух запорожцев разрубил над-
вое; Федора Коржа, доброго козака, опрокинул вместе с конем, выстрелил
по коню и козака достал из-за коня копьем; многим отнес головы и руки и
повалил козака Кобиту, вогнавши ему пулю в висок.

- Вот с кем бы я хотел попробовать силы! - закричал незамайковский
куренной атаман Кукубенко. Припустив коня, налетел прямо ему в тыл и
сильно вскрикнул, так что вздрогнули все близ стоявшие от нечеловеческо-
го крика. Хотел было поворотить вдруг своего коня лях и стать ему в ли-
цо; но не послушался конь: испуганный страшным крюком, метнулся на сто-
рону, и достал его ружейною пулею Кукубенко. Вошла в спинные лопатки ему
горячая пуля, и свалился он с коня. Но и тут не поддался лях, все еще
силился нанести врагу удар, но ослабела упавшая вместе с саблею рука. А
Кукубенко, взяв в обе руки свой тяжелый палаш, вогнал его ему в самые
побледневшие уста. Вышиб два сахарные зуба палаш, рассек надвое язык,
разбил горловой позвонок и вошел далеко в землю. Так и пригвоздил он его
там навеки к сырой земле. Ключом хлынула вверх алая, как надречная кали-
на, высокая дворянская кровь и выкрасила весь обшитый золотом желтый
кафтан его. А Кукубенко уже кинул его и пробился с своими незамайковцами
в другую кучу.

- Эх, оставил неприбранным такое дорогое убранство! - сказал уманский
куренной Бородатый, отъехавши от своих к месту, где лежал убитый Куку-
бенком шляхтич. - Я семерых убил шляхтичей своею рукою, а такого уб-
ранства еще не видел ни на ком.

И польстился корыстью Бородатый: нагнулся, чтобы снять с него дорогие
доспехи, вынул уже турецкий нож в оправе из самоцветных каменьев, отвя-
зал от пояса черенок с червонцами, снял с груди сумку с тонким бельем,
дорогим серебром и девическою кудрею, сохранно сберегавшеюся на память.
И не услышал Бородатый, как налетел на него сзади красноносый хорунжий,
уже раз сбитый им с седла и получивший добрую зазубрину на память. Раз-
махнулся он со всего плеча и ударил его саблей по нагнувшейся шее. Не к
добру повела корысть козака: отскочила могучая голова, и упал обезглав-
ленный труп, далеко вокруг оросивши землю. Понеслась к вышинам суровая
козацкая душа, хмурясь и негодуя, и вместе с тем дивуясь, что так рано
вылетела из такого крепкого тела. Не успел хорунжий ухватить за чуб ата-
манскую голову, чтобы привязать ее к седлу, а уж был тут суровый мсти-
тель.

Как плавающий в небе ястреб, давши много кругов сильными крылами,
вдруг останавливается распластанный на одном месте и бьет оттуда стрелой
на раскричавшегося у самой дороги самца-перепела, - так Тарасов сын, Ос-
тап, налетел вдруг на хорунжего и сразу накинул ему на шею веревку. По-
багровело еще сильнее красное лицо хорунжего, когда затянула ему горло
жестокая петля; схватился он было за пистолет, но судорожно сведенная
рука не могла направить выстрела, и даром полетела в поле пуля. Остап
тут же, у его же седла, отвязал шелковый шнур, который возил с собою хо-
рунжий для вязания пленных, и его же шнуром связал его по рукам и по но-
гам, прицепил конец веревки к седлу и поволок его через поле, сзывая
громко всех козаков Уманского куреня, чтобы шли отдать последнюю честь
атаману.

Как услышали уманцы, что куренного их атамана Бородатого нет уже в
живых, бросили поле битвы и прибежали прибрать его тело; и тут же стали
совещаться, кого выбрать в куренные. Наконец сказали:

- Да на что совещаться? Лучше не можно поставить в куренные, как
Бульбенка Остапа. Он, правда, младший всех нас, но разум у него, как у
старого человека.

Остап, сняв шапку, всех поблагодарил козаков-товарищей за честь, не
стал отговариваться ни молодостью, ни молодым разумом, зная, что время
военное и не до того теперь, а тут же повел их прямо на кучу и уж пока-
зал им всем, что недаром выбрали его в атаманы. Почувствовали ляхи, что
уже становилось дело слишком жарко, отступили и перебежали поле, чтоб
собраться на другом конце его. А низенький полковник махнул на стоявшие
отдельно, у самых ворот, четыре свежих сотни, и грянули оттуда картечью
в козацкие кучи. Но мало кого достали: пули хватили по быкам козацким,
дико глядевшим на битву. Взревели испуганные быки, поворотили на козац-
кие таборы, переломали возы и многих перетоптали. Но Тарас в это время,
вырвавшись из засады с своим полком, с криком бросился навпереймы. Пово-
ротило назад все бешеное стадо, испуганное криком, и метнулось на ляшс-
кие полки, опрокинуло конницу, всех смяло и рассыпало.

- О, спасибо вам, волы! - кричали запорожцы, - служили вс° походную
службу, а теперь и военную сослужили! - И ударили с новыми силами на
неприятеля.

Много тогда перебили врагов. Многие показали себя: Метелыця, Шило,
оба Пысаренки, Вовтузенко, и немало было всяких других. Увидели ляхи,
что плохо наконец приходит, выкинули хоругвь и закричали отворять го-
родские ворота. Со скрыпом отворились обитые железом ворота и приняли
толпившихся, как овец в овчарню, изнуренных и покрытых пылью всадников.
Многие из запорожцев погнались было за ними, но Остап своих уманцев ос-
тановил, сказавши: "Подальше, подальше, паны-братья, от стен! Не годится
близко подходить к ним". И правду сказал, потому что со стен грянули и
посыпали всем чем ни попало, и многим досталось. В это время подъехал
кошевой и похвалил Остапа, сказавши: "Вот и новый атаман, а ведет войско
так, как бы и старый!" Оглянулся старый Бульба поглядеть, какой там но-
вый атаман, и увидел, что впереди всех уманцев сидел на коне Остап, и
шапка заломлена набекрень, и атаманская палица в руке. "Вишь ты какой!"
- сказал он, глядя на него; и обрадовался старый, и стал благодарить
всех уманцев за честь, оказанную сыну.

Козаки вновь отступили, готовясь идти к таборам, а на городском валу
вновь показались ляхи, уже с изорванными епанчами. Запеклася кровь на
многих дорогих кафтанах, и пылью покрылись красивые медные шапки.

- Что, перевязали? - кричали им снизу запорожцы.

- Вот я вас! - кричал все так же сверху толстый полковник, показывая
веревку.

И все еще не переставали грозить запыленные, изнуренные воины, и все,
бывшие позадорнее, перекинулись с обеих сторон бойкими словами.

Наконец разошлись все. Кто расположился отдыхать, истомившись от боя;
кто присыпал землей свои раны и драл на перевязки платки и дорогие одеж-
ды, снятые с убитого неприятеля. Другие же, которые были посвежее, стали
прибирать тела и отдавать им последнюю почесть. Палашами и копьями копа-
ли могилы; шапками, полами выносили землю; сложили честно козацкие тела
и засыпали их свежею землею, чтобы не досталось во'ронам и хищным орлам
выплевывать им очи. А ляшские тела увязавши как попало десятками к хвос-
там диких коней, пустили их по всему полю и долго потом гнались за ними