торопливо застегиваться. Схватив шляпу, искал он глазами сам не зная чего,
твердя:
открывал дверь своей комнаты. Оцепенев, он немедленно снял шляпу и отошел к
столу, зная уже, что пришел Франк Давенант. Он слышал его лебезящую
благодарность старухе Губерман, шаркавшей своими туфлями в передней, и ее
лживые вздохи. Тогда Тиррей открыл дверь, не дожидаясь стука, и Франк
уверенно вошел в комнату с небрежным пьяным жестом, которым как бы приглашал
мир раскрыться перед его благодушием.
не спал. Хотя был он выбрит, умыт, его старое, в красных жилках лицо
по-прежнему не внушало никакого доверия.
Должно быть, ты проспал? Ну, конечно, вид у тебя заспанный. Что, Тири, как?!
Ты очень рассердился вчера?
Гемасом здорово выпили вчера. Знаешь, ты ему понравился. Это человек с
головой. Он говорит: "Я понимаю вашего сына, но он летит и будет лететь, как
бабочка на огонь, пока не спалит крылья". И - добавлю я сам - пока, корчась
и издыхая, не проклянет все лукавые огни мира!
терпкий напиток, чтобы хотя немного отогнать угнетение.
сяду. Слушай, Тири, ты почти взрослый человек, и я хочу коснуться, заметь -
только коснуться, так неудачно поднятого вчера вопроса о Фут-розе и его
славных малюточках Однако... не в том дело.. Хотя" Но, видишь, я должен
высказаться.
буду вас слушать очень внимательно.
добрую трубку житейского мудреца. Я, Тири, стал мудрецом. Да, прошлое,
добренькая бестолковая Корнелия, надежды выдвинуться, разбогатеть - все это
теперь для меня как что-то хорошее, бренькающее, но почти нереальное. Есть
два способа быть счастливым: возвышение и падение. Путь к возвышению труден
и утомителен. Ты должен половину жизни отдать борьбе с конкурентами, лгать,
льстить, притворяться, комбинировать и терпеть, а когда в награду за это
голова твоя начнет седеть и доктора захотят получать от тебя постоянную
ренту за то, что ты насквозь болен, вот тогда ты почувствуешь, как тебе
досталась высота положения и деньги, конечно. Да, так ради чего же ты так
искалечился? Ради собственного дома, женщин и удовольствий. Еще можешь
утешаться тем, что несколько ползущих вверх дураков будут усердно твердить
твое имя, пока не подползут усесться либо рядом с тобой, либо еще повыше.
Тогда они плюнут тебе на голову. Понимаешь, о чем я говорю?
Да, я неудачник - с вульгарной точки зрения, - но дело не в том. Какой же
путь легче к наслаждениям и удовольствиям жизни? Ползти вверх или слететь
вниз? Знай же, что внизу то же самое, что и вверху: такие же женщины, такое
же вино, такие же карты, такие же путешествия. И для этого не нужно никаких
дьявольских судорог. Надо только понять, что так называемые стыд, совесть,
презрение людей есть просто грубые чучела, расставленные на огородах
всяческой "высоты" для того, чтобы пугать таких, как я, понявших игру. Ты
нюхал совесть? Держал в руках стыд? Ел презрение? Это только слова, Тири,
изрекаемые гортанью и языком. Слова же есть только сотрясение воздуха. Есть
сладость в падении, друг мой, эту сладость надо испытать, чтобы ее понять.
Самый глубокий низ и самый высокий верх - концы одной цепи. Бродяга,
отвергнутый - я сам отверг всех, я путешествую, обладаю женщинами, играю в
карты и рулетку, курю, пью вино, ем и сплю в четырех стенах. Пусть мои
женщины грязны и пьяны, вино - дешевое, игра - на мелочь, путешествия и
переезды совершаются под ветром, на палубе или на крыше вагона - это все то
самое, чем владеет миллионер, такая же, черт побери, жизнь, и, если даже
взглянуть на нее с эстетической стороны, - она, право, не лишена
оригинального колорита, что и доказывается пристрастием многих художников,
писателей к изображению притонов, нищих, проституток. Какие там чувства,
страсти, вожделения! Выдохшееся общество приличных морд даже не
представляет, как живы эти чувства, как они полны неведомых "высоте" струн!
Слушай, Тири, шагни к нам! Плюнь на своих благотворителей! Ты играешь
унизительную роль деревянной палочки, которую стругают от скуки и, когда она
надоест, швыряют ее через плечо.
произносивший таких длинных речей, считал взятый им тон достаточно
убедительным для действия на Тиррея, который, по его мнению, не мог бы сам
никогда прийти к столь яркому откровению. Притупленный алкоголем мозг Франка
находился во власти примитивных расчетов.
Осталось мне сделать тебе практическое предложение, дать совет ... Хотя ...,
Одним словом, я желаю тебе добра.
сейчас ничего не решать. У Фут-роза две дочери, обе хорошенькие. Одна совсем
девчонка, но другая почти взрослая. Ты - прямо скажу - красивый, интересный
мальчик. Если бы ты подъехал к этой.. к старшей.. Понимаешь? Понимаешь,
какие перспективы? Если бы ты с ней тайно вступил в связь, она выманила бы у
отца столько денег, сколько тебе даже не снилось... ты знаешь, как это
делается? Хочешь, я тебя научу?
вопросом. Тиррей встал, протянул отцу его шапку и тихо сказал:
отец, я задушил бы вас без всякого раскаяния. Уходи, старая сволочь!
расползлись, рука упала со стола, тело, пытаясь держаться прямо, вздрагивало
и поникало.
Четыре б-бу-тылки... на-то-щак... ф-фу!
тоскливо вздохнул. Гнать жалкое существо, которое свалилось бы за порогом,
он не мог. Кое-как он подвел отца к кушетке и уложил его, причем Франк
грузно повалился, как мертвый, и Тир-рею пришлось поднимать ему ноги. Думая,
что отец будет спать, по крайней мере, до вечера, Давенант еще раз
отправился искать Галерана и вновь не застал его. Возвратясь, он был
встречен старухой Губерман, которая сообщила ему, что Франк ушел. Она
прибавила:
вам скажу один очень хороший адрес.
Внутри шкафа валялся старый пиджак Тиррея, оставленный Франком сыну только
потому, что он не смог его захватить. Все остальное было обернуто им вокруг
тела, под блузу. Таким образом прислуга ничего не заметила.
глазам. Некоторое время он видел плохо, неясно вокруг себя. Он хмурился и
моргал, стараясь вызвать в себе хоть какое-нибудь резкое чувство, и не мог,
и сам он был, как пустой шкаф. Присев, Тиррей взял со стола какую-то нитку,
должно быть, оставленную Франком. Он стал обматывать ее вокруг пальца и
рвать. Так он сидел несколько времени, представляя ряд кабаков, замеченных
вчера, где мог теперь настигнуть отца. Давенант решился на это с глубоким
отвращением и почти без всякой надежды. Заперев комнату, чтобы никто не знал
истину его положения, Давенант вышел на поиски вора и, тщательно осмотрев
"Хобот", где не было ни Гемаса, ни Франка, отправился к одному углу около
порта, где находилось семь питейных заведений. Потолкавшись из дверей в
двери, увидел он наконец своего отца в компании Гемаса и трех скуластых
бродяг в рваных шляпах. За их столом сидели две женщины. Нарумяненные ярко,
до самых висков, эти пьяные фурии заволновались первыми, увидев Тиррея;
догадавшись, что мальчик с потрясенным лицом - сын щедрого мецената, они
сказали что-то Франку, весело разливавшему в этот момент вино. Франк
взглянул, мрачно опустил веки, насупился и положил локти на стол.
потешный враг, который скоро уйдет.
слов.
опрокинув табурет, вышел из-за стола к сыну. Хотя он держался с вызывающим
видом, гордо подтягивал пояс и играя бровями, он не мог скрыть тревоги.
Говорил он преувеличенно твердо, с выкриком, как человек, страдающий манией
величия.
Шилова Юлия
Корнев Павел
Конан-Дойль Артур
Русанов Владислав
Свержин Владимир
Белогорский Евгений