чувствительные удары.
она выходила за пределы всего мыслимого. Белый Клык по самой природе
своей не мог даже подозревать о существовании богов, в лучшем случае он
чувствовал, что есть вещи непостижимые. Но благоговение и трепет, кото-
рые ему внушали люди, были сродни тому благоговению и трепету, которые
ощутил бы человек при виде божества, мечущего с горной вершины молнии на
землю.
лый Клык принялся зализывать раны, размышляя о своем первом приобщении к
стае и о своем первом знакомстве с ее жестокостью. До сих пор ему каза-
лось, что вся их порода состоит из Одноглазого, матери и его самого. Они
трое стояли особняком. Но вдруг, совершенно внезапно, обнаружилось, что
есть еще много других существ, принадлежащих, очевидно, к его породе. И
где-то в глубине сознания у волчонка появилось чувство обиды на своих
собратьев, которые, едва завидев его, воспылали к нему смертельной нена-
вистью. Кроме того, он негодовал, что мать привязали к палке, хотя это и
было сделано руками высшего существа. Тут попахивало капканом, неволей.
Но что волчонок мог знать о капкане, о неволе? Свободу бродить, бегать,
лежать, когда заблагорассудится, он унаследовал от предков. Теперь дви-
жения волчицы ограничивались длиной палки, и та же самая палка ограничи-
вала и движения волчонка, потому что он еще не мог обойтись без матери.
путь, он окончательно остался недоволен такими порядками, потому что ка-
кое-то маленькое человеческое существо взяло в руки палку, к которой бы-
ла привязана Кичи, и повело ее за собой, как пленницу, а за Кичи побрел
и Белый Клык, очень смущенный и обеспокоенный всем происходящим.
заходил в своих скитаниях Белый Клык, и дошли до самого конца ее, где
речка впадала в Маккензи. На берегу стояли пироги, поднятые на высокие
шесты, лежали решетки для сушки рыбы. Индейцы разбили здесь стоянку. Бе-
лый Клык с удивлением осматривался вокруг себя. Могущество людей росло с
каждой минутой. Он уже убедился в их власти над свирепыми собаками. Эта
власть говорила о силе. Но еще больше изумляла Белого Клыка власть людей
над неживыми предметами, их способность изменять лицо мира. Это было са-
мое поразительное. Вот люди установили шесты для вигвамов; тут,
собственно, не было ничего примечательного, - это делали те же самые лю-
ди, которые умели бросать камни и палки. Однако, когда шесты обтянули
кожей и парусиной и они стали вигвамами. Белый Клык окончательно расте-
рялся.
ду с чудовищной быстротой, словно какие-то живые существа. Они занимали
почти все поле зрения. Он боялся их. Вигвамы зловеще маячили в вышине, и
когда ветер пробегал по стоянке, вздувая на них парусину и кожу, Белый
Клык в страхе припадал к земле, не сводя глаз с этих громад и готовясь
отскочить в сторону, как только они начнут валиться на него.
входят и выходят оттуда без всякого вреда для себя, что собакам тоже хо-
чется проникнуть внутрь, но люди прогоняют их с бранью и швыряют камни
им вслед. К концу дня Белый Клык оставил Кичи и осторожно подполз к бли-
жайшему вигваму. Его подстрекала любознательность - потребность учиться
жить, действовать и набираться опыта. Последние несколько шагов, отде-
лявших его от стены вигвама. Белый Клык полз мучительно долго и осторож-
но. События этого дня уже подготовили его к тому, что неизвестное имеет
склонность проявлять себя самым неожиданным, самым невероятным образом.
Наконец его нос коснулся парусины. Белый Клык ждал, что будет. Ничего...
все обошлось благополучно. Тогда он понюхал это страшное вещество, про-
питанное запахом человека, взял его зубами и слегка потянул к себе.
Опять все обошлось благополучно, хотя парусиновая стена и дрогнула. Он
потянул еще раз. Стена заколыхалась. Ему это очень понравилось. Он тянул
все сильнее и сильнее, пока вся стена не пришла в движение. Тогда в виг-
ваме послышался резкий окрик индианки, и Белый Клык опрометью бросился к
Кичи. Но с тех пор он перестал бояться высоких вигвамов.
была привязана к колышку, вбитому в землю, и не могла пойти за своим де-
тенышем. К волчонку с воинственным видом приближался щенок гораздо стар-
ше и крупнее его. Щенка звали Лип-Лип, как это узнал позднее Белый Клык.
Он уже был искушен в боях и слыл большим забиякой среди своих собратьев.
совсем неопасное, и, не ожидая от него никаких враждебных действий, при-
готовился оказать ему дружеский прием. Но как только незнакомец оскалил
зубы и весь подобрался. Белый Клык тоже подобрался и тоже оскалил зубы.
Ощетинившись и грозно рыча, волчонок и щенок стали кружить друг за дру-
гом, готовые ко всему. Это продолжалось довольно долго, и Белому Клыку
такая игра начинала нравиться. И вдруг Лип-Лип сделал стремительный пры-
жок, рванул волчонка зубами и отскочил в сторону. Укус пришелся как раз
в то плечо, которое все еще болело у Белого Клыка после схватки с рысью,
болело глубоко, около самой кости. Белый Клык взвыл от неожиданности и
боли, но тут же с яростью кинулся на Лип-Липа и впился в него зубами.
стольких драках со щенками. Новичку пришлось плохо от его мелких острых
зубов, и он с визгом постыдно бежал под защиту матери. Это была первая
схватка Белого Клыка с Лип-Липом, и таких схваток им предстояло много,
потому что они с первой же встречи почувствовали глубокую врожденную не-
нависть друг к Другу, которая приводила к непрестанным столкновениям.
ло себя, но любопытство Белого Клыка было ненасытно. Несколько минут
спустя он снова отправился на разведку и натолкнулся на человека, кото-
рого звали Серым Бобром. Присев на корточки, Серый Бобр делал что-то с
сухим мохом и палками, разложенными возле него на земле. Белый Клык по-
дошел поближе и стал наблюдать за ним. Серый Бобр издал какие-то звуки,
в которых, как показалось Белому Клыку, не было ничего враждебного, и он
подошел еще ближе.
товилось что-то интересное. Любопытство Белого Клыка так разгорелось,
что он подошел к Серому Бобру вплотную, забыв, что перед ним находится
грозное человеческое существо. И вдруг он увидел, что из-под рук Серого
Бобра над сучьями и мохом поднимается что-то странное, похожее на туман.
Потом из этого тумана, крутясь и извиваясь, возникло чтото живое, крас-
ное, как солнце в небе. Белый Клык не подозревал о существовании огня.
Но огонь притягивал его к себе, как когда-то в пещере в дни младенчества
его притягивал свет. Он подполз поближе, услышал над собой смех Серого
Бобра и понял, что и в этих звуках нет ничего враждебного. Потом Белый
Клык коснулся пламени носом и одновременно высунул язык.
вестное вцепилось ему в нос. Белый Клык отпрянул от огня, разразившись
отчаянным визгом. Услышав этот визг, Кичи с рычанием рванулась вперед,
насколько позволяла палка, и заметалась в бессильной ярости, чувствуя,
что не может помочь сыну. Но Серый Бобр смеялся, хлопая себя по бедрам,
и рассказывал всем о случившемся, и все тоже громко смеялись. А Белый
Клык, усевшись на задние лапы, визжал и визжал и казался таким маленьким
и жалким среди окружающих его людей.
щество, возникшее под руками Серого Бобра и похожее цветом на солнце,
обожгло ему нос и язык. Белый Клык скулил, скулил не переставая, и каж-
дый его вопль люди встречали новым взрывом смеха. Он попробовал лизнуть
нос, но прикосновение обоженного языка к обожженному носу только усилило
боль, и он завыл еще отчаянней, еще тоскливей.
знать, каким образом некоторые животные понимают, что такое смех, и до-
гадываются, что мы смеемся над ними. Вот это и произошло с Белым Клыком,
и ему стало стыдно, когда люди подняли его на смех. Он повернулся и убе-
жал, но убежать его заставила не боль от ожогов, а смех, потому что смех
проникал глубже и ранил сильнее, чем огонь. Белый Клык кинулся к матери,
бесновавшейся на привязи, к единственному в мире существу, которое не
смеялось над ним.
от Кичи. Нос и язык у него по-прежнему болели, но ему не давало успоко-
иться другое, еще более сильное чувство. Его охватила тоска. Он ощущал
какую-то пустоту в себе, он томился по тишине и миру, царившим у ручья и
в родной пещере. Жизнь стала слишком беспокойной. Тут было слишком много
человеческих существ - мужчин, женщин, детей, - все они шумели и раздра-
жали его. Собаки непрестанно ссорились, рычали, грызлись. Спокойное оди-
ночество, которое он знал раньше, кончилось. Здесь даже самый воздух был
насыщен жизнью. Она жужжала и гудела вокруг Белого Клыка, не умолкая ни
на минуту. Новые звуки смущали и тревожили его, заставляя все время
ждать новых событий.
зали, снова появлялись. Подобно тому как человек взирает на им же сотво-
ренных богов, Белый Клык взирал на окружающих его людей. Они были для
него высшими существами. Он видел во всех их деяниях ту же чудотворную
силу, которой человек наделяет бога. Они обладали непостижимым, безгра-
ничным могуществом. Они были властелинами живого и неживого мира; они
держали в повиновении все, что способно двигаться, и сообщали движение
неподвижным вещам; из сухого моха и палок они творили жизнь, которая
больно жгла и цветом своим напоминала солнце. Они творили огонь! Они бы-
ли боги!
Ларссон Стиг
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Круз Андрей
Свержин Владимир
Свержин Владимир