слово. А здесь он рекой льется!
танцевальной залы. На столе без всяких официантов, а только нажатием
рычажка, появлялись сами собой вина и роскошные яства, Приглашенные не
хотели стоять в очереди, толкались, смеялись. Са-ша был в первых рядах и
через головы протягивал Софье и Никите бокалы с вином и закуски.
три. Софью несколько удивило отсутствие Анастасии, она спросила об этом
Сашу, но тот словно не слышал, хохотал и букваль-но вливал в себя вино.
Никита следовал его примеру, и вот он уже тоже хохочет, потом вдруг начал
оправдываться перед Софьей, он-де негодяй, так надолго бросил ее одну, уж в
следующем танце он будет ее партнером, только бы не осрамиться, потому что
танцор он ни-кудышный, прямо скажем, совсем танцевать не умеет.
облизывала сухие губы. Бедный ее Алешенька, торчит где-нибудь в гостинице с
мокрыми простынями, клопами и еще какой-нибудь гадостью и не слышит этой
дивной музыки, и не пьет золотой то-кай.
кинулась в кадриль с такой отчаянной веселостью, что заразила всех. Никита
старался попадать ногами в такт, но ему это не всегда удавалось. Ну и пусть,
черт побери, зато ему весело, весело! А вот здесь надо поторопиться, а то он
Софью вообще потеряет в хороводе этих прыгающих, хохочущих, машущих руками.
Устала, дети одни,-- приговаривала она, задыхаясь.
постоит... а я подгоню к подъезду карету. Не спорь. Гав-рила должен был
прислать... Сашка, иди сюда!
было разбудить кучера. Лукьян спал беспробудным сном. Пока он его будил,
пока втолковывал, куда подогнать карету, прошло минут десять, не меньше. Как
только доехали до подъезда, Лукьян опять захрапел, угрожая свалиться с
козел.
бестолковым кучером меньше...
Саша настоял на том, что Софье совершенно необходимо показать подъемное
устройство. Никита согласился было да очень забавно, но тут же стал
отговаривать друга от этой затеи. У диковин-ного дивана очень много народу,
прежде чем на нем подняться -- все ноги отстоишь, а Софья и так чуть жива.
Но Саша не унимал-ся -- это же главный сюрприз бала. Машину совсем недавно
присла-ли из Мюнхена. Государыня не нарадуется этому подъемнику, а фрейлины,
негодницы этакие, назначают на диване свидания. Заслы-шали шорох, нажали
рычаг, и вот они уже на втором этаже. И никто их не видит!
ожидания в помещении для иностранной игрушки было пусто и холодно, видно,
публика уже удовлетворила свое любопытство. Сте-ганый диван был на втором
этаже, его надобно было спустить. Свечи в шандалах почти догорели, в комнате
был полумрак, и Саша долго искал нужный рычажок. Наконец нашел.
камзоле. Он сидел в очень неудобной позе: голова закинута назад, светлый
парик слегка обнажил голову с темными, коротко стриженными волосами.
так катают, вверх-вниз? Никита, отнесем его на кушетку.-- Он дотронулся до
плеча мужчины и вдруг крикнул резко: -- Свечу!
жабо торчала рукоятка кинжала. Жабо оставалось бело-снежным, только диван и
камзол были липкими от крови.
недоумение.
боялась приблизиться, боялась задать лишний вопрос и только всхлипывала,
машинально покусывая костяшки пальцев.
покойника.-- Он танцевал. Потом к нему подошел такой длинный в берете с
пуговкой.-- Она дотронулась до своего сложного головного убора, чтобы
показать, где была пуговка. Зубы ее стучали.-- Очень похож на тебя,--
обратилась она к Никите.-- Я вас чуть было не пе-репутала.
охрана. Ее здесь не было, понял?
бордового. Такой пронырливый... и все лопотал по-немецки с разны-ми
господами, танцевал, смеялся и вдруг... Никита укутал ей ноги пледом, закрыл
плечи шубой. Софья привалилась к его плечу и за-плакала.
Алешеньке напишу? Ведь почти на моих глазах человека убили...
и безучастный Петербург.
шапчонку маскарадную так в стену и вмазал, крикнув при этом загадочно: "С
пуговкой!" И сапоги не позволил снять. Если настрое-ние у него прекрасное и
витает мыслию где-то в заоблачных государ-ствах, то сам ноги тянет, сними,
дескать, сапоги, а если неприятность какая, то: "Прочь, Гаврила! Вынимай из
себя раба! Сам управлюсь..."
обычного, здесь присутствовали и "старый дурень", и "алхимик безмозглый",
перечислять -- слов не хватит, а виной тому, что попе-нял камердинер барину,
не внял-де он его советам, не положил под язык прозрачный камень аметист --
лучшее в мире средство против опьянения.
непомерного танцевания, тоже ведь работа, и немалая. На следующий день
Гаврила и думать забыл о ночном буйстве хозяи-на -- проспится и встанет
ясный и добрый, как божья роса.
университетский лад сдвоенные горницы, и хватился, когда уже время обеда
прошло: батюшки светы, неужели по сей час дрыхнут?
не собирался, лежал, отвернувшись к стене и рассматривал обои с таким
пристальным вниманием, словно травяной орнамент вдруг зацвел и населился
всякими букашками и прочими мотыль-ками.
Гаврила.-- Изволите умываться?
спину, потом сел и принялся с прежним вниманием рас-сматривать свои босые,
торчащие из-под рубашки ноги.
умывальню и исчез, повинуясь движению Гавриловых бровей.
кафедры, голосом:
должна не в ущерб здоровью поддерживаться умеренной--
лицо ледяной водой, поморщился -- гадость какая! Само-довольный вид
камердинера раздражал его несказанно.
лакейский. Раньше ты вполне сносно по-русски изъяснялся.
языку, то именно у дворни, а никак не у разряженных гос-под, что знай
по-французски лопочут или по-английски квакают. Ни-кита отлично понял этот
бессловесный протест.
помешался на этих лапидариях,-- продолжал Никита.-- Накопил де-нег мешок,
вот и не знаешь, что с ними делать!
это... Драгоценные камни врачуют не только тело, но и душу, а от хвори
врачуют лучше всяких трав.
Не жаль старика?
лежал в маленькой комнатенке при кухне.
оное неизлечимо.
Кофе... чтоб много и горячий! Есть ничего не буду. И никаких слов о вреде и
пользе нашему замечательному здоровью!
чтоб и желудок через час от голода не сводило. Когда Никита вышел из-за