read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



полагал, что вы можете выучиться на художника, но не думаю, что вам
удастся выучиться на рабочего.
В те времена на одном из бульваров неподалеку от гробницы Наполеона
стояла осененная жалким деревцем скамья, с которой открывался вид на
грязную мостовую и на глухую стену. На эту-то скамью я и опустился, что-
бы обдумать свое ужасное положение. Небо было затянуто сумрачными туча-
ми; за три дня я ел только один раз; мои башмаки промокли насквозь, пан-
талоны были заляпаны грязью. Окружающая обстановка, события последних
дней и мое мрачное и унылое настроение прекрасно гармонировали между со-
бой. Я думал о двух людях, которые хвалили мою работу, пока я был богат
и ни в чем не нуждался, а теперь, когда я бился в тисках нужды, заявили:
"Не гений" и "плохи для сироты", и один из них предложил мне, словно ни-
щему иммигранту, оплатить билет до НьюЙорка, а другой не пожелал взять
меня тесальщиком камня - похвальная прямолинейность с голодным челове-
ком! В прошлом они не кривили душой, были искренни они и сегодня: изме-
нившиеся обстоятельства породили новую оценку, только и всего.
Но хотя я и не сомневался в их искренности, однако отнюдь не собирал-
ся признавать их мнение безошибочным. Сколько раз художники, которых
долгое время никто не признавал, в конце концов получали возможность
посмеяться над своими суровыми критиками! В каком возрасте обрел себя и
прославился Коро? На кого в молодости сыпалось больше насмешек (и вполне
справедливых), чем на Бальзака, которому я поклонялся? А если этих при-
меров мне было недостаточно, стоило только повернуть "голову, посмотреть
туда, где на фоне чернильных туч сверкал золотой купол Дома Инвалидов, и
вспомнить историю того, кто под ним покоится, - от дней, когда над моло-
дым лейтенантом артиллерии подтрунивали насмешливые девицы, окрестившие
его Котом в сапогах, и до дней бесчисленных корон, и бесчисленных побед,
и тысяч пушек, и многотысячной кавалерии, топтавшей дороги потрясенной
Европы в восьмидесяти милях впереди Великой армии. Вернуться на родину,
сдаться, признать себя неудачником, честолюбивым неудачником - бен-
гальским огнем, от которого осталась только обгоревшая палочка! Я, Лау-
ден Додд, который с презрением отверг все другие профессии, которого в
сентджозефовском "Геральде" восхваляли как патриота и художника, вернусь
в Маскегон, словно подпорченный товар, и буду со шляпой в руке обходить
знакомых моего отца, вымаливая у них местечко уборщика их контор? Нет,
клянусь Наполеоном, нет! Я так и умру скульптором, а эти двое людей, от-
казавшие мне сегодня в помощи, еще будут завидовать моей славе или про-
ливать горькие слезы запоздалого раскаяния над моим нищенским гробом.
Однако, хотя мужество меня не покинуло, я все-таки не знал, как и где
раздобыть еду. Неподалеку, за грязной извозчичьей стоянкой, на берегу
широкой, залитой грязью мостовой, маня и пугая, виднелся мой трактир.
Может быть, меня впустят туда и мне удастся еще раз наполнить там свой
желудок, но, может быть, именно этот день окажется роковым и я буду изг-
нан оттуда после вульгарного скандала. Попытаться все-таки, конечно,
стоило, но за это утро моей гордости было нанесено слишком много тяжелых
ударов, и я чувствовал, что предпочту голодную смерть возможности полу-
чить еще один. Я смело смотрел в будущее, но для настоящего у меня не
хватало отваги; я смело шел на битву жизни, но для этого предварительно-
го набега на извозчичий трактир мне не хватало храбрости. Я продолжал
сидеть на скамье неподалеку от места упокоения Наполеона и то погружался
в дремоту, то словно начинал бредить, то терял способность соображать,
то испытывал животное удовлетворение от возможности сидеть не двигаясь,
то принимался с необычайной ясностью думать, планировать, вспоминать,
рассказывать себе сказки о падающем с неба богатстве, жадно заказывать и
пожирать воображаемые обеды и в конце концов, очевидно, уснул.
Уже темнело, когда меня разбудил холодный дождь, и я, дрожа, вскочил
на ноги, снова охваченный муками голода. Мгновение я стоял, ничего не
понимая, а в голове у меня вихрем проносились все мои недавние мысли и
сны; снова меня начал неотразимо манить извозчичий трактир и снова мысль
о возможном оскорблении удержала меня. "Qui dort dine" [16], - подумал я
и, шатаясь от слабости, побрел домой по мокрым улицам, где уже горели
фонари и светились огни витрин. И всю дорогу я продолжал составлять меню
воображаемых обедов.
- А, мсье Додд! - сказал швейцар. - Вам было заказное письмо. Поч-
тальон опять принесет его завтра.
Заказное письмо мне, когда я так давно совсем не получал писем? О его
содержании у меня не было ни малейшего представления, но я не стал тра-
тить время на догадки и тем более на обдумывание каких-нибудь бесчестных
планов - я просто начал лгать так естественно, словно всю жизнь только
этим и занимался.
- А! - сказал я. - Наконец-то мне прислали эти деньги! Жаль, что я не
успел получить их сегодня. Не одолжите ли вы мне до завтра сотню фран-
ков?
До этой минуты я еще ни разу не брал у швейцара взаймы, кроме того,
заказное письмо послужило гарантией - и он отдал мне все, что у него бы-
ло: три наполеондора и несколько франков серебром.
Я небрежно сунул деньги в карман, еще минуту поболтал со швейцаром,
медленно вышел из подъезда, а затем со всей быстротой, на какую были
способны мои подкашивающиеся ноги, бросился за угол в кафе "Клюни".
Французские официанты ловки и проворны, но на этот раз их проворство ка-
залось мне недостаточным, и едва передо мной были поставлены бутылка ви-
на и масло, как я, забыв о приличии, сразу наполнил свой стакан и набил
рот. О восхитительный хлеб кафе "Клюни", о восхитительный первый стакан
старого бургундского, теплой волной разлившийся по всему моему телу до
промокших ног, о неописуемая первая оливка, снятая с жаркого, - даже в
мой смертный час, когда потускнеет светильник сознания, я буду помнить
ваш дивный вкус! Дальнейшее течение обеда и весь остальной вечер скрыты
в густом тумане - может быть, он был порожден парами бургундского, а мо-
жет быть, явился результатом пресыщения после долгой голодовки.
Однако я отчетливо помню стыд и отчаяние, охватившие меня на следую-
щее утро, когда я обдумал свой поступок: я обманул честного бедняка
швейцара и более того - попросту сжег свои корабли, поставив под угрозу
мое последнее убежище, мой чердак. Швейцар будет ждать, что я верну
долг, платить мне нечем, начнется скандал, и я хорошо понимал, что ви-
новнику этого скандала придется покинуть дом. "По какому праву вы сомне-
ваетесь в моей честности?" - в бешенстве кричал я Майнеру еще накануне.
Ах, этот день накануне! День накануне Ватерлоо, день накануне всемирного
потопа - накануне я продал кров над моей головой, мое будущее и мое са-
моуважение за обед в кафе "Клюни"!
Пока я предавался мучительным размышлениям, почтальон принес пресло-
вутое заказное письмо и с ним спасение от всех угрожавших мне бед. Оно
было послано из Сан-Франциско, где Пинкертон уже вел бесчисленные и раз-
нообразные дела: мой друг вторично предлагал выплачивать мне стипендию,
которую в связи с его упрочивавшимся финансовым положением он собирался
увеличить до двухсот франков в месяц, а на случай, если я окажусь в
стесненных обстоятельствах, в письмо был вложен чек на сорок долларов.
Можно найти сотни убедительнейших причин для того, чтобы человек в
нашу эпоху, когда каждому следует полагаться только на себя, отклонил
предложение, ставящее его в зависимость от другого, но любое число самых
веских соображений бессильно перед суровой необходимостью, и не успели
банки открыться, как я уже получал деньги по чеку.
Я продал себя в рабство в начале декабря и шесть месяцев влачил все
растущую тяжесть цепей благодарности и тревоги. Заняв некоторую сумму, я
сумел превзойти себя и затмить Гений Маскегона, создав для Салона не-
большого, но крайне патриотичного "Знаменосца". Он был принят, простоял
там положенное число дней, никем не замеченный, а затем вернулся ко мне,
по-прежнему такой же патриотичный. Я всей душой (как выразился бы Пин-
кертон) предался часам и подсвечникам, но подлецу литейщику не нравились
мои эскизы. Даже когда Дижон, человек чрезвычайно добродушный и чрезвы-
чайно презиравший такую ремесленную работа, соглашался продать их вместе
со своими, литейщики сразу отбирали мои и отказывались от них. И они
возвращались ко мне, верные, как "Знаменосец", который во главе целого
полка истуканов поменьше мозолил нам глаза в углу крохотной мастерской
моего друга. Мы с Дижоном часами смотрели на эту коллекцию разнообразных
фигур. Здесь были представлены все стили - строгий, игривый, классичес-
кий и стиль Людовика Пятнадцатого, - а также все мыслимые персонажи - от
Жанны д'Арк в воинственной кольчуге до Леды с лебедем; более того - да
простит мне бог! - комический жанр тоже имел своих представителей. Мы
смотрели на них, мы критиковали их, поворачивали и так и сяк - даже при
самом тщательном осмотре приходилось признать, что это статуэтки как
статуэтки, и, однако, никто не соглашался брать их и даром!
Тщеславие умирает нелегко. В некоторых случаях оно переживает самого
человека, но примерно на шестом месяце, когда я был должен Пинкертону
около двухсот долларов, и еще сто различным людям в Париже, я проснулся
как-то утром в страшно угнетенном настроении и обнаружил, что остался
один - мое тщеславие за ночь испустило дух. Я не осмеливался глубже пог-
рузиться в трясину; я перестал возлагать надежды на мои бедные творения;
я наконец признал свое поражение и, усевшись в ночной рубашке на подо-
конник, откуда мне были видны верхушки деревьев на бульваре, и с удо-
вольствием прислушиваясь к музыке просыпающегося города, написал письмо
- мое прощание с Парижем, искусством, со всей моей прежней жизнью, со
всей моей прежней сущностью.
"Сдаюсь, - писал я. - Как только получу следующий чек, поеду прямо на
Дальний Запад, и там можешь делать со мной что хочешь".
Следует сказать, что Пинкертон с самого начала, сам того не сознавая,
всячески старался заставить меня приехать к нему: он описывал свое оди-
ночество среди новых знакомых ("ни один из которых не обладает твоей
культурой"), изливался в таких горячих дружеских чувствах, что это меня
смущало - ведь я не мог отплатить ему тем же, - жаловался, как трудно
ему без помощника, и тут же принимался хвалить мою решимость и уговари-



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.