противился, стремясь не разжигать зависти старейшин, и без того глядевших
на нас косо.
Арнаком или Вагурой, а порой и с Ласаной, особенно после того, как в
хижину к ней переселилась ее мать. Лишь теперь я по-настоящему стал
ощущать неописуемую, просто ошеломляющую прелесть окружающего нас леса. В
северных лесах моей родины множество всяких деревьев, но в какое сравнение
это могло идти с буйной пышностью, со сказочным богатством здешней
растительности? В вирджинских лесах немало непроходимых чащ, но разве
сравнить их со здешними чащобами, с буйным неистовством зелени, с
невообразимым хаосом неукротимых ветвей, листьев, лиан, колючек, среди
которых трудно ступить шаг, где все сковывает человека, гнетет его тело и
даже мысль его и душу? На первый взгляд безумный, ошеломляющий хаос, но
стоит опытному охотнику всмотреться пристальней, и в кажущемся беспорядке
он начинает примечать мудрость природы, разумные закономерности ее бытия,
начинает постигать дикую ее красу, и более того - находить в ней
пленительную терпкую прелесть. И в то же время никогда не ведомо, чем для
человека станет непроглядная чаща: добрым другом или коварным врагом.
из которых одну, сплошь желтую, как лев, называют пумой. Могли попасть на
мушку в густых лесах и олени-мазамы, и дикие свиньи-пекари, а по берегам
рек водосвинки и тапиры - могучие животные с прочным, как щит, кожным
покровом и удлиненным, словно у диковинного слона, носом, и, конечно,
бесчисленные стада всевозможных обезьян. Мог здесь охотник встретить и
броненосца - животное, сплошь покрытое панцирными щитками, и другое диво -
муравьеда, пожирателя муравьев, с нелепо длинной мордой и такими мощными
передними когтями, что они могли бы легко надвое разодрать человека; мог
встретить здесь охотник и еще большую диковину - ленивца, четвероногое, до
беспредельности кроткое существо, постоянно висящее на ветвях головой
вниз, и что самое удивительное - почти без движения.
игуана - по виду и повадкам сущий дракон - уступает им разве лишь по
размерам, а бесчисленное племя ядовитых змей и громадных удавов, а
вероломные крокодилы-кайманы, подстерегающие добычу в тихих заводях, и в
этих же водах, кроме множества съедобных рыб, - настоящие чудовища:
плоские сипари с ядовитым шипом на хвосте, небольшие рыбы пирайи,
отличающиеся поистине дикой прожорливостью, а яринга, рассказы индейцев о
которой казались мне сказочным домыслом: эти крохотные чудовища, совсем
небольшие по размерам, коснувшись купающегося человека, будто бы поражали
его ударом молнии, вызывая полный паралич! А неисчислимый красочный мир
тысяч птиц на земле и в воздухе, мир щебечущий, мир прелестный и
радостный, над которым высоко в небе царственно парит мрачный властелин -
гигантский орел с хохлатой головой - полумифическая гарпия, безжалостный
пожиратель обезьян и всякой прочей живности, которому под силу, пожалуй,
поднять в воздух даже пятнадцатилетнего подростка.
того, что знали о тайнах джунглей, и я немало наслушался рассказов о
разных диковинах. Порой в этих повествованиях трудно было отличить правду
от вымысла, ибо с одинаковым выражением подлинного страха меня
предостерегали как от встречи с ягуаром, так и с Канаимой - духом мести,
одинаково подробно описывали как облик и повадки хищной ящерицы-игуаны,
так и внешний вид лесных гебу - мохнатых существ с выпученными глазами,
существ, оказывавшихся просто злыми духами умерших. Сообщая мне о случаях
нападения на людей большой змеи комути (анаконды), действительно обитавшей
в прибрежных зарослях, столь же детально мне описывали и водяных чудищ
маикисикири, которые показывались якобы только женщинам и никогда мужчинам
и вообще были злейшими врагами женского пола, и только позднее я узнавал,
что маикисикири - это не что иное, как лишь водяные духи. Таким вот
причудливым образом сплетался в единый клубок мир реальный и мир
вымышленный, и, отправляясь в бескрайний лес, ты никогда заведомо не знал,
где подстерегает тебя опасность реальная, а где лишь мнимая, и это чувство
неопределенности вселяло сладостный трепет, непостижимый и волнующий, как
и все в этих джунглях.
притом змей ядовитых, особенно возле тропинки, ведущей от нас к джунглям.
На ней мы ежедневно убивали по нескольку гадин, но их не убывало, и утром
следующего дня появлялись все новые и новые.
- Или они падают с неба?
за такую явную немилость природы. Они горячо меня уверяли, что в здешних
местах порой так бывает: в целой округе не найдешь ни одной змеи, а в
каком-то месте их тьма-тьмущая. Манаури припомнил, как однажды, несколько
лет назад, наткнулся на место, где грелось на солнце сразу десятка два
змей, и притом сорораима, самых ядовитых из ядовитых. Он тогда убежал, но
долго еще при воспоминании об этой встрече у него мурашки бегали по коже.
сапогами и носить их для вящей безопасности - змеи не могли прокусить
толстую кожу. А мать Ласаны, женщина необычайно заботливая, помогла
по-своему: из прежнего своего жилья она привела ручного туюи - громадного
аиста с черной головой и таким же клювом, ярого искоренителя всяческих
пресмыкающихся гадов. И впрямь с этих пор ядовитых тварей у тропинки как
будто поубавилось.
у нас хранились бочонки с порохом. По бревнам, которые я перебрасывал с
берега на борт, вместе со мной вбегала и пятнистая собачонка, веселый
страж нашего жилища.
заскулила и стремглав в испуге выскочила обратно. Преследуя ее, за ней
выползла небольшая темная змея в желто-коричневую крапинку. Ядовитая -
сразу определил я по сердцевидной форме головы и едва успел отпрянуть в
сторону. К счастью, в руке у меня был железный прут. Я ударил змею по
голове раз, потом второй, и она испустила дух. Однако в трюме затаилась
еще одна змея, тоже ядовитая, а у руля обнаружилась и третья. Эта,
свернувшись в клубок, вытянула голову и готовилась к прыжку. Крохотные
глазки ее светились яростью. Мне без труда удалось обезвредить всех трех
тварей - по палубе они не могли быстро ползать и были опасны, лишь когда
человек неосмотрительно оказывался совсем рядом с ними.
всех сторон была окружена водой и не соприкасалась с берегом, за
исключением тех минут, когда на нее перекидывались бревна. Откуда же
взялись здесь три страшные твари? Не подбросил ли их кто-то знающий, где я
обычно бываю, чтобы от меня избавиться?
- пес, как видно, укушенный змеей, смог лишь добраться до берега и здесь
внезапно упал как подкошенный. Минуту или две он еще жил, потом по телу
его пробежали конвульсии, из пасти выступила кровавая пена, из глаз и ушей
сочилась кровь. Теперь, когда он лежал бездыханный, я мог убедиться В
молниеносном действии яда и понял - если бы меня не опередил этот
невольный спаситель, сейчас здесь лежал бы мой труп; хотя я не отличался
особой впечатлительностью, по спине у меня побежали мурашки.
и сами тут же пришли к заключению, что это дело вражеских рук. Чьих -
нетрудно было догадаться. Теперь и обилие змей у тропы казалось им
подозрительным и совершенно противоестественным.
воинственно оглядываясь вокруг, словно ища скрытого в кустах врага.
подбрасывает нам только по ночам...
Манаури.
спросил я.
Манаури уклончиво.
чарами, а все остальные, за исключением Арнака, похоже, разделяли это
убеждение. Колдовство для индейцев - большая сила, противостоять которой
бесполезно, и я стал серьезно опасаться, как бы мои друзья-араваки перед
лицом высшей силы не отступились от меня или, в лучшем случае, не пали
духом. Но оказалось, они и не думали ни отступаться от меня, ни падать
духом по причине, которую тут же и высказали: Карапана опасен, но я -
паранакеди, англичанин, к тому же Белый Ягуар, и поэтому у меня есть свои
заклинания, и я обладаю не меньшей силой расколдовывать заклинания шамана.
колдовство!