read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Еще один стремительный бросок на катере -- и "Куйбышев". Вопрос тот же:
молодые офицеры. Но роли переменились -- Долгушин требовал наказаний, а
командир и замполит "Куйбышева" горой стояли за своих лейтенантов. И
отстояли их. Цифры, факты, документы -- все было подано начальнику
политотдела в наичестнейшем виде. Неправоту свою Иван Данилович признал не
сразу, но и без тупого упрямства, не стал цепляться к мелочам. Да и нравился
ему хитрюга и умница замполит. И командир достоин уважения хотя бы потому,
что небезразличны ему судьбы тех, с кем он связан -- уставом, службой,
корабельным расписанием -- в тугой и неразрубаемый узел.
Хитрюг не перехитришь, и Долгушин спросил в лоб: -- Вам фамилия
линкоровского офицера лейтенанта Манцева ничего не говорит?
Определенно говорит, по глазам видно. Но молчат, замполит наморщил лоб,
умело изображая работу памяти, командир же с наигранным изумлением поднял
брови. Иван Данилович ждал. Молчание затягивалось. Вдруг замполит как-то
обрадованно раскрыл рот и даже приподнялся.
-- Дунька! -- выпалил он, и командир крейсера закивал, подтверждая. --
Кто-то там на линкоре получил Дуньку!.. Не Манцев ли?
-- Какую Дуньку? -- оторопел Иван Данилович. Ему в два голоса
объяснили: Дунька -- это "дунька", надбавка к окладу, ею оплачивались
береговые расходы офицерской семьи. Вроде бы эта "дунька" полагалась и
командирам батарей, чему никто не верил.
-- Далась вам эта "дунька" 1 -- проворчал Иван Данилович.
Поднялся на ют -- а катера уже нет, оперативный штаба погнал катер на
Минную стенку за флагманским штурманом. Но служба на "Куйбышеве" -- выше
всяких похвал, у трапа ждет командирский катер, матросы на катере смотрят
так, словно на них сапоги семимильные, прикажи -- куда угодно доставят.
Вахтенный офицер на юте -- явно из прошлогоднего выпуска -- присутствием на
палубе командира и начальника политотдела не смущен, командует лихо,
продувная бестия, если всмотреться и вслушаться. Ему-то каково служить?
Молодыми офицерами не зря интересовался Иван Данилович. Считалось, по
всем наблюдениям и донесениям, что лейтенанты эскадры озабочены лишь тем,
как побыстрее освоить вверенную Родиной технику, приобрести необходимые
командные качества и шаг за шагом продвигаться к вожделенным адмиральским
погонам. И вдруг в мае -- приказ министра о разрешении уходить в запас, и в
лейтенантских каютах стали сочиняться рапорты -- белая косточка уходила с
флота, штурманы и артиллеристы, вот что озадачивало. Не желали служить те,
кому исстари русский флот оказывал привилегии. На "гражданку" потянулись с
самых благополучных кораблей, с наиновейших. Когда копнули, когда выслушали
отступников, в тихое удивление пришли. Да, кое-где на крейсерах навели такие
порядки, когда унижение офицерского достоинства стало средством, без
которого целей боевой подготовки не достигнешь. И бумаг развелось столько,
что выброси их за борт -- осадка крейсеров уменьшится на фут. Десятки тысяч
рублей стоит государству воспитание одного лейтенанта в училище -- такую
цифру услышал однажды Долгушин на совещании. И закричал: "Тьфу на эти
деньги! Не рубли по ветру пускаем! Народное достояние! Души людские! "
Но не так уж волнует его сейчас участь всех лейтенантов эскадры. Мысли
заняты всего лишь одним лейтенантом -- с линкора, на который глаза не
смотрели бы.
После святого для моряка послеобеденного отдыха Иван Данилович
перебрался на Минную стенку. Старая катерная привычка сказывалась: пришел с
моря -- иди домой. В каюте на "Ворошилове" не сиделось, тянуло на берег --
не к радостям его, а к незыблемости сущего, к неподвижности и вечности того,
на чем остаются следы твоих ног. Поэтому и упоителен так выход в море на
торпедном катере, короткий отрезок пути, который может стать последним,
стремительный бросок туда, где надо оставить в море торпеду.
Береговая каюта его -- двенадцать квадратных метров, комнатенка на
втором этаже управления вспомогательных судов гавани, кое-какая мебелишка, а
на столе -- для напоминания, предостережения и оповещения -- макет
торпедного катера Г-5, самого маленького и самого грозного корабля в мире. И
пусть все, кого нужда гонит в этот кабинет, знают: здесь удаль торпедной
атаки, здесь трассирующие залпы, здесь могут прошить рубку пулеметной
очередью и здесь тебя, окровавленного, поднимут, перевяжут и спасут. С этого
катерка начиналась служба, с него -- легкого, бойкого, верткого, хрупкого,
быстровоспламеняющегося. Как все-таки много значит первый в жизни корабль,
на котором ты -- командир! Все одноклассники его, попавшие на крейсеры и в
штабы, люди основательные, грузные. Он же, как и шестнадцать лет назад,
легок на подъем, неусидчив, для него все базы -- маневренные, и комнатенку
эту он зовет странно для непосвященного уха: маневренный кабинет.
Ожоги на руках и под сетчатой майкой -- это тоже катерная жизнь,
"катержная", как тогда говорили. От той жизни и привычка бешено
жестикулировать, когда волнуешься, -- со стороны, наверное, забавно видеть
себя, махающего руками. Рации ненадежные, связь часто отказывала, вот и
приходилось руками показывать командирам катеров, что делать надо. Впрочем,
сами знали и понимали, много руками не скажешь. Академия, правда, укоротила
руки, там язык был в почете.
Кусочек Минной стенки виден из окна кабинета Ивана Даниловича, корабли
2-й бригады эсминцев пришвартованы кормами, правее их -- катера брандвахты,
баржи, буксиры, спасательное судно, миноноска, в прошлом веке построенная,
но на плаву еще, иногда даже выходит в море, дочапает до мыса Феолент,
испуганно развернется -- и опять сюда, под глаза Ивана Даниловича. На той
стороне бухты -- судоверфь, там по ночам желтые всполохи электросварки, там
на приколе суда, которым надо бы ходить и ходить. Открыв дверь маневренного
кабинета, Иван Данилович распахнул еще и окно, чтоб проветрилось, чтоб шумы
всей Южной бухты ворвались в комнатенку. -- Манцев! -- громко сказал он. И
еще громче: -- Манцев! Он долго искал человека, носящего эту фамилию.
Просматривал политдонесения прошлых месяцев, вчитывался в свежие, только что
пришедшие. И продолжал слушать, внимать слухам. А слухами земля полна, и
земля стала по-иному крутиться после марта 1953 года. Смерть вождя
взбаламутила застойные воды всех севастопольских бухт. Иные слухи возникали
из ничего, мыльными пузырями, тут же лопаясь: другие, вырванные, казалось
бы, с корнем, вырастали вновь, давая буйные побеги; были слухи,
перераставшие в неопровержимые газетные факты; незыблемо стояли устные
вымыслы, питаемые злобой и потребою дня; слухи шли приливными волнами, и
корабли захлестывались ими до клотиков, чтобы при отливе обнажиться до
ракушек на днищах. Предстоит что-то новое и облагораживающее -- это было во
всех слухах, такой сквознячок погуливал на базе флота. Говорили, что права
корабельных парторганизаций будут расширены, что им станут подвластны
персональные дела командиров кораблей 1-го ранга, ныне подотчетные только
парткомиссии флота. Говорили о пересмотре всех кадровых перемещений.
Говорили... Чего только не говорили! Иван Данилович никак не мог опомниться
от Мартыновой слободы, прислушивался к тому, что говорилось об увольнении на
берег, и в начале июня до него долетела первая весть об офицере, который
своей властью отменил приказ командующего эскадрой. Вести этой он не придал
никакого значения. Молодому офицеру, желавшему уйти с флота, нужно было
набрать некоторое количество штрафных, так сказать, баллов, чтоб заработать
себе уничтожающую характеристику, -- с иной в запас не уйдешь. И те, кто
хотел быть на "гражданке" к началу экзаменов в институты, отваживались на
поступки, от которых немели языки у кадровиков.
Таким был, наверное, и офицер, с явно провокационными целями нарушивший
приказ о "мере поощрения". С ним все ясно: рапорт удовлетворить, от
должности отстранить, отправить в распоряжение ОКОСа -- отдела кадров
офицерского состава. Вскоре и должность обозначилась у офицера, и корабль
стал известен, на котором он служил. И, наконец, фамилия. Командир 5-й
батареи линейного корабля лейтенант Манцев Олег Павлович -- и о нем в
политдонесениях с линкора ни словечка, ни строчки. Зато -- по слухам --
матросы 5-й батареи надобности бегать в Мартынову слободу не испытывали,
ходили в театр, библиотеку, познакомились с семьями коренных севастопольцев,
то есть жили по официальным рекомендациям, служили тоже исправно. Этот
лейтенант Манцев по-своему боролся с Мартыновой слободой и достиг
поразительных успехов. Объясняются они просто: увольнения на берег стали в
батарее нормою, а не исключением, поскольку все до одного матроса
увольнением поощряются. Тем не менее приказ нарушен. И заместитель командира
линкора по политчасти капитан 2 ранга Лукьянов о сем -- ни гугу. -- Манцев!
-- заорал Иван Данилович и закрыл окно. Сейчас появятся ходоки, комсомольцы
обеих бригад и береговых служб, офицеры крейсеров и линкоров, -- им до
берегового кабинета Долгушина добраться легче, чем до каюты на "Ворошилове".
Иван Данилович уселся за стол, убрал с него все бумаги, пусть ходоки знают:
ни одно слово их из этого кабинета не выпорхнет, -- смелее говорите, друзья!
-- Сам виноват! -- оборвал он комсорга крейсера "Нахимов", когда тот стал
жаловаться. Катер ему вахтенный, видите ли, не дал, на "Кутузов" не мог
попасть, на семинар. -- Почти все вахтенные крейсера -- комсомольцы, а ты --
их комсомольский начальник! Все же позвонил Долгушин командиру "Нахимова",
упрекнул. Затем небрежно поинтересовался у комсорга: -- Как с увольнением на
крейсере? -- Нормально! Об увольнении на берег он спрашивал у всех, кто
приходил к нему в этот день, и ответ получал одинаковый: "Нормально!" И
начинал тихо злиться. Послушаешь -- тишь и благодать на эскадре, а выйдешь
на Минную стенку в час посадки на барказы -- и видишь: колышется матросская
масса, сквернословит, вином от нее попахивает. Или "нормально" потому, что с
начальником политотдела эскадры откровенничать не хотят? Но уж самого
Лукьянова он припрет к стенке. Одно из достоинств кабинета на Минной --
возможность увидеть человека в самый для человека неудобный момент.
Подкараулить его у барказа, подстеречь на пути к дому, к семье -- и
спросить. Ценя свое неслужебное время, человек не станет отвечать фразами из
передовицы, а за Лукьяновым такое замечается. Покинув кабинет, Иван
Данилович с грохотом скатился по ветхому трапу, пошел вдоль Минной стенки,
среди спешащих домой офицеров зорко высматривая линкоровского замполита.
Увидел, обогнул его сзади, атаковал с кормы, остановил. Заговорил о том, что
готовится отчет о роли партийных организаций кораблей в укреплении
дисциплины. Как стало известно, линкор может похвалиться определенными



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.