локоть училки, но сообразить от похоти, где пестик, а где тычинка никак не
мог...
издеваться над человеческим "Я", падлы! Вдруг Козловский заблеял:
"Предлага-а-а-ется переры-ы-ы-ы-в!" Меня дернули в камеру и сменили трусики.
Суки позорные по приборам определили, что со мной произошло.
квартире у охмуренной жены старого коммуниста-подпольщика, как она повезла
его и Зою в пограничную родную свою деревню, как убита была, верней,
отравлена в лесу цианистым калием и, умирая, успела на трех языках сказать:
"Люди! Будьте же бдительны!" Все это уже было неинтересно. Это была к тому
же бездарная неправда, и суд, Коля, приступил к моему допросу
представителями союзных республик.
извращения, дорогие товарищи!
а "Грыжа "- имя кобылье.
клали гранату в ее авоську, то есть, в сумку?
несовместимы. Армянин: Кому ты посвятил свое преступление?
Прокурор: Как фамилия человека или имя животного, впервые пробудившего в вас
половое чувство?
следующий день после лекции о международном положении выступил прокурор: -
Дорогие товарищи судьи! Дорогие товарищи! Дорогой подсудимый! Вот уже
несколько дней нам с вами трудно переоценить все, что здесь происходит. Мы
присутствуем на процессе будущего. Мы судим гражданина Йорка Х.У. за
преступление, впервые в судебной практике человечества, смоделированное ЭВМ
на основании всех данных о параметрах априорно-преступной личности
подсудимого. Мы судим гражданина Йорка за предсказанное машиной, совершенное
человеком и раскрытое нашими славными чекистами преступление. /Бурная
овация, Все встают./
карающие руки из кандалов, образно выражаясь, процессуальных закорючек. Мы
сделали предварительное следствие весомым, грубым, а главное, как сказал
поэт, зримым. Зримым и, следовательно, понятным народу. Сколько лет,
товарищи, киноискусство, это, по словам Ильича, важнейшее из искусств,
находилось, по сути дела, в стороне от очищения общества от потенциальных
врагов всех мастей? Много лет. Сегодня все вы - свидетели величайшего
историко-правового акта конвергенции жизни и искусства социалистического
реализма. Мы докладываем нашей родной партии, родному правительству и лично
родному Сталину, что нами еще до вынесения приговора успешно решена проблема
преступления и наказания. Мы счастливы также, что все прогрессивно-простые
люди доброй воли, стонущие под игом капитала, рукоплещут нашим достижениям.
Они с надеждой ждут того часа, когда и в их странах пролетариат, взявший
власть в свои руки, заложит фундамент новой жизни. Жизни, в которой уже не
будет места преступлениям, где восторжествует, товарищи, наказание с большой
буквы! /Бурные овации. Все садятся. / Особенно отрадно видеть в этом зале
чудесные, окрыленные надеждой лица представителей компартий и на
родно-освободительных движений всего мира. Ведь мы и для них, не щадя сил,
не жалея времени, создавали новую прекрасную, можно сказать, идеальную
правовую модель, товарищи! ! Общий крик: "Мир! Дружба!" / Кроме того, мы
докладываем партии и народу о том, что в ходе судебного заседания нами были
проведены психофизиологические эксперименты. Мы получили важнейшие данные о
ритмике восприятия подсудимым обвинительного заключения, о реакциях на
вопросы представителей союзных республик, т.е., по сути дела, всего
советского народа. Советские юристы, в содружестве с инженерами, учеными
разных отраслей наук, с подсудимым и конвоем, открыли целый ряд новых
биотоков, возникающих в мозгу, и особенно в верхних конечностях преступника,
впавшего в состояние агрессивной ненависти к следствию, суду и обвинению. Мы
исследовали элементы сексуальной расхлябанности, душевной подавленности и
беспричинного веселья. Нами успешно испытан после ликвидации аварии РРР -
регистратор реактивного раскаяния. Можно смело утверждать, что под влиянием
увиденного и услышанного, под влиянием всего юридического, эстетического и
политического комплекса средств, воздействующих на психику подсудимого, в
ней зарегистрированы импульсы раскаяния и рассасывания структур рецидивизма.
По нашему представлению Х.У. Йорк за добросовестнов участие в эксперименте
награжден значком "Отличник советской юстиции"!!
раскаяния. После того, как я оторвал датчик РРР с проводами, его присобачили
снова, но раскаялся-то я не в убийстве и изнасиловании кенгуру, а в том,
что, рванина, сочинял в третьей комфортабельной, от нехера делать, сценарий
процесса. Не мог я себе этого простить, старая проказа! Прокурор же дерьмо и
вообще мертвый труп. А защитничек довел меня своим выступлением до смеха и
бурных аплодисментов.
адвокатуры давно должен стать одним из орудий борьбы с преступностью. В
понимании Маркса-Ленина-Сталина защищать это значит нападать! Свершилось! У
защиты нет слов. Я с омерзением вспоминаю ряд догм, мрачно сковывавших в
течение сорока лет мою адвокатскую деятельность. Теперь все это позади!
Прокуратура и адвокатура, дружно взявшись за руки, выходят на большую
дорогу! Зеленого им света! Я кончил! Эта фраерюга упала, Коля, в кресло и
затряслась от рыданий, а я хохотал, пока начальник конвоя не приказал мне
выжрать флакон валерьянки. Но все равно Фан Фанычу было радостно и весело,
потому что я знал, что я - это я, а процесс - всего навсего процесс
будущего. А как действительно будет в будущем, нам знать, опять-таки, и
нельзя и не надо.
симпатичные карие глаза отполированных сучков, вспомнил благородный разрез
глаз одной своей любимой ласточки, которая меня тоже продала, причем,
продала так, что не подкопаешься, и внезапно почувствовал, Коля, ужасно, до
того, что скулы свело от охотки, захотелось пивка. Захотелось пивка и,
вместе с тем, я задумался почему-то над смыслом предоставленного мне права
сказать последнее слово. Собственно, почему последнее? И кому его сказать,
последнее слово? Вам? Унтам? Косовороткам? Папахам? Черкесскам? Ширинкам?
Халатам и кинжалам? Тебе, черно-желтые зубы? Тебе, фраегрюга-защитничек с
большой дороги? Мышке, шуршащей страницами пришитого мне дела?
Представителям стран народной демократии и братских компартий? Может быть,
конвою и Кидалле? Или политбюро во главе со Сталиным? Так кому же мне
сказать свое последнее слово? Хуй вам всем в горло, чтобы у каждого из вас
голова не качалась! Я, Коля, разумеется, этого не сказал, ибо это само по
себе было бы тоже моим произнесенным словом, а я тогда из-за нормального
чувства достоинства, брезговал сказать не то что слово, а одну малюсенькую
буквочку, да же запятую брезговал сказать.
детям, жене, подруге, кирюхе или дедушке-священнослужителю. Даже в глаза
палачу-работяге вполне допустимо сказать свое последнее прекрасное и
великое, независимо от того, какое именно, одно--единственное слово, и слово
в тот самый миг будет - жизнь. Но сказать последнее свое слово им? Нет,
Коля! Это - совершенно невозможно. Жаме! Я сказал сам себе: "Ты виновен в
том, что сочинил от смертной скуки черновик сценария процесса. Получай по
заслугам, рванина!" Затем я покачал головой в знак того, что болтовня ни к
чему, все и так ясно, а сам слюнки глотаю: скорей бы в буфет! Помотал
головой и сел на скамью. Овацию мне устроили и даже встали. Встали и,
обскакивая друг друга, рванули в буфет. Это рванули несознательные зрители.
А весь состав суда, вонючие стороны, журналисты, гусатели, академики,
генералы жмут друг другу руки, целуются, и какой--то репортер, как на
хоккее, вопит в микрофон: "Побе-е-е-дааа!! Вел репортаж с судебного процесса
будущего Николай Озеров. До новых встреч в эфире, товарищи!"
вышли через спецдверь в спецбуфет. Буфет, Коля! И кто бы ты думал, торговал
в том буфете? Да! Проститутка Нюрка! Подвел меня к буфету конвой, бухгалтер
процесса Нина Петровна выдала по ведомости металлический рубль с папаней
государства на решке, и я говорю Нюрке:
будете пить или здесь?
выливает в кружку пиво из бутылки, но пиво из-за пены не вмещается и Нюрка
говорит:
говорит:
скажете: почему неполная кружка? А я доказывай ОБХС, что к чему. Так что
ждите.
Корнев Павел
Роллинс Джеймс
Буркатовский Сергей
Зыков Виталий
Смоленский Вадим
Орловский Гай Юлий