что пути этих разных людей пересеклись. Он и раньше выступал с
подобными речами, и ничего в судьбе геронтолога от этого не
менялось, а теперь словно шестеренки зацепились.
В то время была модной теория программированной смерти. В ее основе
лежало убеждение, что в каждом живом организме имеется особый
выключатель с часовым механизмом, постоянно тикающий, готовый по
собственному сигналу спустить с цепи страшные силы уничтожения;
смерть, таким образом, оказывалась не только неизбежной, с чем,
скрепя сердце, приходится смириться, но и назначенной на такой-то
день и час, а это уж слишком!
По причине своего крайнего жизнелюбия Глеб эту теорию презирал. Она
вызывала в нем бешеную злобу, что естественно для сильной
биологической особи, выжившей в сложных обстоятельствах... После
доклада, в котором он зловредную лженауку в очередной раз закопал и
на могилу плюнул, ему рассказали, что в его собственном Институте
трудится ученый, который с ним согласен уже много лет.
Действительно, то был редкий случай, когда Зиленчик не просто
дрейфовал в море фактов под напором изменчивого ветра теорий - он
был определенно против! Как мог он допустить, чтобы в его любимом
пухлом тельце гнездилась такая гадость, мина замедленного
действия!.. Так эти двое, один от большого жизнелюбия, другой от
ужаса перед запланированным исходом, встретились и встали рядом.
7
Людям неопытным, как наш юноша, трудно поверить, что личные симпатии
и пристрастия ученого играют столь важную роль. А вот и да! Даже
высокого полета спецы одни факты презирают, а другие никогда не
забывают приводить в защиту своих теорий. Просто наиболее
талантливые по наитию симпатизируют истине, которую чувствуют под
нагромождениями любых фактов... Но это между прочим, главное, что
между академиком и ученым возникла горячая симпатия. В результате
дружбы Глеб промчался по всему миру с оглушительным успехом, с
глубочайшим докладом, а много лет не имевший пристанища Зиленчик
получает каморку на первом этаже, недалеко от бухгалтерии. Теперь
его просьбы легко доходят до руководящих комнат. Зиленчик счастлив,
он не кривя душой оказался в фаворитах, случай немыслимый в иные
времена, когда пусть совпадающее мнение, но высказанное с излишней
самонадеянностью, могло оказаться роковым.
- Чем же до этого занимался Глеб?.. - Марку казалось, что академик
всегда решал мировые проблемы. И, конечно, с позиций физики. Он
представил себе картинно подбоченившегося красавца, подкручивающего
ус - "я, как физик..."
- Вы правы, он всегда занимался одним и тем же - плыл по течению, -
со вздохом сказал Зиленчик, - а я не сумел, только попробовал, и
сразу нахлебался. Нельзя быть фаворитом безнаказанно. А смерть глупо
программировать. У нее столько поводов, причин, и способов по
каждому поводу высказаться, что ей особые приказы не нужны. Недолго
я радовался... Да, счастье единомыслия оказалось эфемерным - в один
из приездов, глубокой ночью академика хватил удар. Оленька, случайно
оказавшаяся на месте, в панике призвала шофера, дежурившего у
черного хода. Чтобы не было кривотолков, они кое-как одели
негнущееся тело, спустили в лимузин, примчали к дому, дотащили до
квартиры, и тогда уж вызвали врачей... Глеб остался жить,
прикованный к постели и потерявший дар речи. Вот так в один момент
происходит поворот истории, а за ним шлейфом тянутся последствия.
- Когда это было? - в очередной раз спросил юноша.
- Года два, или три тому... я думаю... Все смешалось, смутное время,
- вздохнул Зиленчик.
- И что же было дальше? - спросил Марк.
Хронология все больше беспокоила его. Он, конечно, заметил и другие
следы разрухи и запустения на этаже, но принял их за обычный
беспорядок, к которому уже привык за несколько дней. Но теперь он
ничего не понимал. При чем эта нелепая история, какую роль в ней
может играть почтенная теория старения? и как это все связано с
зияющей очевидностью - провалом в центре могучего здания? Так что же
дальше?
8
А дальше на смену просвещенной монархии пришел полный произвол.
Буквально на второй день после директорского паралича появился этот
малый, принесший геронтологу столько бед: в царственных покоях
возник двухметрового роста детина по кличке "Лев". Конечно, он не
из воздуха сгустился, давно мелькал по этажам, все приближаясь к
приемной академика. Он путался под ногами годами, верный ученик,
помощник... торчал за спиной, дышал в шею, и, наконец, почувствовал
- настало время!
- У вас есть ученики? - обратился Зиленчик к Марку, не заметив
вопиющей молодости собеседника.
- Откуда? - Марк был ошарашен, он сам только что был учеником, и
мечтал снова им стать, только бы нашелся подходящий учитель.
- Так вот, берегитесь, особенно прилежных и верных, которые идут по
стопам. Этим обязательно нужно вытолкнуть вас, чтобы продолжить
дело.
Самозванец, верзила с лицом грубым и щетинистым, волосами длинными и
сальными, падающими на модный пиджак, был отвратителен и страшен.
Однако, сын трудного времени, выросший в детском доме, он, при всей
наглости, был не слишком уверен в себе. К тому же, хитер, но
недалек, путал астрологию, неимоверно модную в те годы, с почтенными
науками, вот что значит без широкого кругозора провинциал! Он искал
поддержку, и, естественно, обратился к нижним привилегированным
этажам. И сразу натолкнулся на известного геронтолога, обласканного
Глебом за проницательность. Вот кто мне нужен! - все знает о
старости и смерти, и, конечно, даст прогноз на будущее академика. От
этого зависела тактика проходимца, он не хотел портить отношений с
академией. Глеб тем временем мычал и писал в простыни.
И вот самозванец, вызвав нежного бурундучка, в обычной своей грубой
манере требует прогноза - выложи ему на стол карты академика,
сколько осталось старику, исходя из последнего всхлипа науки...
Тщетно пытается геронтолог убедить властительного невежду в том, что
если и существует запрограммированный выключатель - а он, Зиленчик,
с этим не согласен... если что-то и есть - хотя он против! - то все
равно дело это сугубо тайное, молекулярное и личное, для науки пока
непроницаемое. Никаких предсказаний! Наша судьба не подчинена злой
преднамеренности, а просто устает, с годами изнашивается охраняющая
жизнь сила, VIS VITALIS, известная каждому студенту. Этим и
пользуется вездесущий дьявол - Случай!
Угрозы посыпались на обширную плешь геронтолога, и он недолго
продержался. Запинающимся голосом Зиленчик посулил Глебу скорый и
безболезненный конец.
- Это дело другое, - удовлетворенно сказал Лев. Научный прогноз стал
последней каплей, клюнувшей в макушку негодяя. Он склонился к
решительным действиям.
- Вы упомянули о Жизненной Силе. Знаю, читал... но не думал, что так
далеко продвинулись... - вопросительным голосом заметил Марк.
- Продвинулись?... - пожал плечами теоретик. - Не решены еще главные
вопросы. ЧТО является источником силы - структура, химия... Это
первое. ГДЕ расположен - второй вопрос. Две основные точки зрения
возглавляют Штейн и Шульц. Первый утверждает, что сила возникает в
нас естественным образом, из молекул. Второй уверен, что причина в
космическом поле сверхъестественного происхождения. Меня же волнует
простой вопрос далекий от метафизики и мистики - почему истощается
Сила? Самый трагический аспект!
- Может, и не самый... Того и гляди, жизнь вообще запретят, -
подумал Марк, вспомнив про локальный фикус. Но спорить не стал. Так
что же, все-таки, было дальше?
9
Теперь события замелькали как в калейдоскопе. Лев был человеком,
скорым на решения, мог за одну ночь разогнать десяток лабораторий и
создать двадцать новых, он интересовался только жизнью, а смерть его
не волновала. Тонкий предатель, изысканный жизнелюбец, Глеб казался
ему замшелым отростком прошедшего времени; его, как больной зуб,
следовало выделить из почвы, чтобы не мешал цвести новым веяниям.
Лев взглянул хозяйским глазом, и увидел, что в тихой вотчине
академика все прогнило и устарело, скучно и вяло. Люди какие-то
странные, ходят и шатаются, в мечтах и теориях, а рядом страшенный
беспорядок, оборудование в невообразимом состоянии: окноскопы
американских конструкций прошлого века, стенофоны самые
современные... но все без исключения разобраны на части... Зато
мраковизоры все до единого налицо... но подключают их к
научно-популярной программе местной телесети, чтобы академик,
обожающий большие экраны, мог каждый день узнавать новое... Не-е-т,
Лев понял, с таким багажом в академики не выбиться; выскочка,
провинциальный кандидатишко, он должен отличиться. Он просиживает
дни и ночи в академии, ищет подходы и доступы, щупает двери,
пробирается подвалами, черными кошачьими ходами лезет вверх, не
жалея сил и одежды...
И вот ему повезло - он притаскивает в Институт махину ростом в
трехэтажное здание, пробивает все этажи от подвала до крыши,
закладывает новый фундамент, гранитный, и махина воцаряется в
Институте. Это был новый электронно-ядерный хроновизор, подаренный
академии миллиардером и филантропом Рувимом Соркиным. Когда прибор
работал, зарево поднималось над лесом, птицы улетали и не