могу, не могу... не хватало мне еще одного Костика! В подвале толпа - тут и
рыжий, и усатый, и дымчатая кошка, такая осторожная, что видел ее только
несколько раз, а я здесь хожу годами. Как живет, не знает никто... Толкаю
котенка в подвал, он вопит, не понимая своего счастья. Кошки примут его, старуха
поворчит - откуда взялся, еще один дармоед... потом накормит.
Не успел отойти, за мной крик - это Макс, мы идем вместе. Он умеет ходить,
петляя между ногами, как настоящий цирковой кот... А дома нас ждали два великих
засранца - Костик и Клаус, на этот раз они поступили со мной гуманно - всего две
кучи на полу в ванной и аккуратно прикрыты бумажками, как в магазине.
На стенах прошлогодняя мазня, непонятно, как получилось!.. Я сижу, весь в кучах
и лужах, с неясными ощущениями то ли в груди, то ли в животе... Что-то варится
во мне, тянет за кишки, выматывает, и некуда бежать, невозможно спешить, не на
что жаловаться, не у кого помощи просить... От бессилия и скрытого напряжения
тошнит, будто ведро кофе вылакал натощак... или стоишь на высоте, на скалистом
гребне, туда или сюда все равно... Значит, надежда есть! Тот, кто радостен и
спокоен, просто труп.
Не выдерживаю, беру остатки еды и шлепаю опять в девятый, по дороге отдыхаю от
напряженного безделья, которое все трудней дается. Со мной снова Макс, и мы с
ним вкатываемся в теплый и темный подвал. Не могу сказать, чтобы нас ждали или
обрадовались. Котенок освоился и гулял по трубам, пищал, но не от страха, а от
скуки; местные к нему присматривались и знакомиться не спешили. Макс очень
дружелюбно обнюхивает котенка, он обожает покровительствовать малым и слабым,
при этом надувается от важности... В общем я ушел спокойным, сегодня он жив, а
до завтра всем бы дожить
Воздух неподвижен, вязок, дым из высокой полосатой трубы указывает на полное
спокойствие. Я обхожу девятый, ищу собачку, ее нет. Поблизости прохаживается
безумная старуха, я знаю ее лет сорок. С нею три собаки, одна похожа на мою
пропавшую, только не носочки а желтые гольфы на ногах. Когда был жив мой пес, он
частенько трепал ее большого пуделя, и она ненавидела меня и мою собаку
одинаковой ненавистью. Прошли годы, давно умерли оба пса, мы состарились, она
по-прежнему с собаками, по-прежнему безумна, и я безумней, чем был, и котов у
меня все больше и больше... Что поделаешь, сами находят меня... Она уверена, что
я священник в новой церкви под горой, в которую ей не хватает сил добраться.
Религию разрешили, и новое поветрие - лбы расшибать. Лучше бы зверей кормили. Я
в церкви не был - в учреждения не ходок; мне нечего просить, ничего не жду, что
могу, делаю, живу, как считаю нужным... Она говорит, ей туда нельзя. Кому же
тогда можно, возражаю, забыв, что говорю с ненормальной. Она зовет своих -
Шурик, Жучка... Я вздрагиваю, слыша эти имена. Зверей нужно называть по имени,
разговаривать с ними, как, впрочем, и с людьми, иначе они дичают, что было бы
неплохо и естественно среди нормальных зверей, но не среди нас. Я тоже дикий, но
помню кое-какие правила, иногда полезные, чаще унизительные или смешные.
Печально видеть, как мало возможностей развивается в мире, где главные силы
озабочены выживанием...
Ее голос возвращается, и лицо, я снова слышу... Она говорит про собачку, которую
ищу. Ее убили милиционеры. Молодые парни, я знаю их лица. Как, должно быть,
весело и забавно было им - стрелять... Вот тебе раз, спаслась и тут же
споткнулась. Стоит раз поскользнуться, на тебя обязательно упадет еще! Точно
также у меня и у всех наших. Это, конечно, неспроста...
Но среди плохого всегда есть хорошее. Я убедился, что тигровый драчлив и смел,
борется с кошками за еду. Налил всем молока в большую миску, а он, растолкав
двух котов, пролез вперед. Я незаметно наклонял миску в его сторону, чтобы ему
больше перепало... Я старался не думать, не чувствовать, быть деревом с толстой
корой, иначе покачусь в темноту... Мы живем среди плесени, она называет себя
мыслящей, а сама истребляет все другие формы жизни. Она ненасытна, и некому ее
остановить, разве что обожрется и сдохнет... И мне тяжело, что я ее частица. Мне
хочется, чтобы земля отдохнула от нас. Жили бы себе коты, другие звери...
Сегодня утром застал разгром - у мусоропровода хозяйничает та самая собачья
троица: тонкая сучка, она даже пыталась рычать на меня, большой рыжий Полкаша с
отвислыми щеками и третий, самый опасный, сосредоточенный, угрюмый и быстрый, с
широкой грудью, поджарым задом, мускулистыми неутомимыми ногами... Я постоял,
давая им возможность ухватить еще по куску, потом вполголоса сказал -"Валите
отсюда, ребята..." Быстрей всех меня поняла сучка, рыкнула и поскакала по
глубокому снегу в сторону оврага. За ней, чуть помедлив, серый овчар, только
покосился на меня, но его взгляд сказал многое, такие не забывают. А Полкан явно
напрашивается на дружбу, стоит, застенчиво подставляя шею, только хвостом не
виляет. Бродячие не виляют, это нравится мне. "Приходи, если будет совсем туго,
а пока иди, иди..." Он, добродушно оглядев меня, побежал за теми двумя.
Только тогда я увидел Клауса, он стоял на карнизе первого этажа и наблюдал за
событиями. "Иди сюда!" "Зачем, если ты домой?" Умница, толстяк. Я наверх, и он
наверх, только другим путем.
Потом спустился в подвал, в первой комнате никого, дальше совсем темно. Кто-то
мохнатый и теплый коснулся ноги. Я опустил руку - Макс, только у него такие
клочья. По дороге присоединились к нам голубой друг Костик и Алиса, а дома ждала
Люська. Хрюши нет уже два дня. Я чувствую, где он, и редко ошибаюсь. Надо идти
через овраг, к восьмому.
По дороге все время зову - "Макс-с-с-с-ик..." это имя легче выкрикивать, а
откликаются на него даже те, кто знает свое, например, Клаус. Может, они думают,
что так зовут меня?.. На той стороне десяток собак празднуют встречу, а в овраге
тихо... И вдруг знакомый клич, жалоба, объяснение - "Не мог пройти - собаки..."
Я беру его на руки, он теплый, крепенький, хвостик нервный... Ему получше, из
глаза не течет! Хочет идти сам, то забегает вперед, непрерывно разговаривая, то
бежит сбоку, не забывая поглядывать по сторонам... Пришли совсем с другим
настроением, и даже вермишель в прокисшем бульоне показалась очень вкусной. А
Стива искать бесполезно. Может быть, полеживая у камина, лениво потянувшись,
подумает - а не навестить ли мне этих чудаков... И придет.
Это значит - юго-западный, к переменам, то ли оттепель, то ли тридцать... В
девятом подвале тихо и тепло. Навстречу выбегает друг тигровый, чуть не отхватил
полпальца с куском студня, он не пропадает. У нас в подвале хуже, опять нет
Стива... Все тот же кислый супчик да каша с обломками минтая. Клаус, как
старшой, выбрал кашу, Хрюше достался суп, он смолчал, наелся и ушел спать к
батарее. Макс в плохом настроении, с одной стороны Серый допекает, с другой - не
принимает всерьез котовское общество, хотя он силен, мохнат и мороз ему нипочем.
Вот они с Костиком и утешаются, играют в голубых ребят, тренируются перед
взрослой жизнью. Макс встряхнулся, и на балкон, Костик за ним; я запираю за ними
дверь.
Вчера видел Антона, знакомого, которого укусил мой давно умерший пес. Не думал,
что пес выживет, настолько этот Антон ядовит. Он бежал как тень собственного
пуделя - горбиком спина, попонка, тонкие ноги в старомодных "прощай
молодость"... Я шел со своими, представляете, толпа котов... и он, похоже,
ухмыльнулся, на синеватой морде промелькнуло что-то человеческое. Вполне
возможно, ведь Антон по происхождению человек, а не кот. Я определяю
принадлежность к людям по каким-то еле уловимым, но важным штрихам, внешние
различия все меньше для меня значат.
Люська на батарее, дрыгает ножками, рядом бодрая старушка с желтоватой гривкой,
ее мать... Когда я шел сюда, то видел, как желтые и коричневые, хранители тепла,
пробиваются сквозь снег, чтобы поспорить с фиолетовым, которым еще хвалится
небо... Жизнь - дело спасения тепла от всемогущего рассеяния, так говорит наука,
искусство, и сама жизнь. Мы спасаем тепло, значит, красное и желтое... Я думаю о
мире, в котором нет людей. Смерти не желаю, но был бы рад золотому увяданию в
покое и тишине. Чтобы наш род угас, безболезненно и постепенно, а звери остались
бы. И наступит мир на миллион лет... А потом пусть снова возникнет человечек,
взбрыкнет, покажет себя, такая же он сволочь или не такая... и, думаю, все
повторится.
Снег проваливается, тяжелеет... Каждый день загораживаю фанерой подвальное
окошко, подпираю кирпичом, и каждое утро фанерка на полу. Кто-то, подозреваю, не
один, все время разрушает то, что я делаю. У них есть воля, терпение, упорство,
и все это направлено в противоположную мне сторону. Я никогда не вижу их, иногда
мне мерещатся тени, а с тенями бороться невозможно. Наверное, я для них также
бесплотен, как они для меня. Странно только, почему не стащат, ведь другой у
меня нет. Значит, им интересна борьба? Долго думать об этом не могу - нестерпимо
болит голова... Был старый супчик, Клаус отнесся к нему с интересом, он как
медведь, любитель засохших корок, подпахивающей рыбы... Нет воды и света, зато
тонкая луна выглянула из-за туч, сижу и смотрю в светлое окно. Бесполезно
думать, все уже придумано, но можно еще смотреть. Все мои надуманные усилия
быстро забывались, а то, что получалось под напором чувства, пусть странного или
безрассудного, имело продолжение... Клаус требует, чтобы провожал его по
лестнице. Каждый день мы спорим из-за этого, я говорю, - "ты мне надоел, уходи,
как все!" - он не мигая смотрит на меня... В конце концов, человек не кот, он
слаб, а я еще человек, - встаю, и он, хрипло мяукнув, бежит к двери. Он
побеждает всегда.
Вода замерзает, снег и лед не тают, обладая дополнительной устойчивостью
структуры, чтобы их стронуть, нужен удар тепла.... По дороге в девятый встретил
старика Васю, он шел из восьмого дома. Вася нашел там еду, вид у него довольно
бодрый. Ему больше пятнадцати лет. Я порадовался за него, он сумел вовремя уйти,
это дар. У девятого мусора Макс и черный усач по-братски делили рыбью голову.
Грыз то один, то другой, и оба довольны, я впервые видел такое. Макс без
колебаний оставил голову товарищу и побежал за мной. Хрюши не было, и тигрового
друга тоже. По дороге мы встретили двух комнатных глазастых собачек с огромными
лохматыми ушами и приплюснутыми носами. Они были на поводках, и, увидев кота,
забились в истерике, повисли на своих лямках, и хозяйке пришлось оттаскивать их
то на брюхе, то навесу. Макс и глазом не повел. Пришли, кое-что было, он тут же
удрал обратно. Кошки все дома, котов нет. У молодых период странствий, у пожилых
осмотр территории. На небе зелень с фиолетом, жидкий холод, Нам ждать и ждать
тепла. Без Хрюши скучно мне.
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Мацумото Сэйте
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Флинт Эрик