Чтение 15–й страницы книги ~Компромисс~

- Один черт... Цена шестнадцать двадцать... Уж лучше три бутылки водяры
на эту сумму.

- Не волнуйтесь, - успокоила Белла. А Эви спросила: - Вы - алкоголик?

- Да, - четко ответил Жбанков, - но в меру...

Я разлил коньяк.

- За встречу, - говорю.

- За приятную встречу, - добавила Белла.

- Поехали, - сказал Жбанков. Воцарилась тишина, заглушаемая стуком
ножей и вилок.

- Расскажите что-нибудь интересное, - попросила Эви. Жбанков закурил и
начал:

- Жизнь, девчата, в сущности - калейдоскоп. Сегодня - одно, завтра -
другое. Сегодня - поддаешь, а завтра, глядишь, и копыта отбросил... Помнишь,
Серж, какая у нас лажа вышла с трупами?

Белла подалась вперед:

- Расскажите.

- Помер завхоз телестудии - Ильвес. А может, директор, не помню. Ну,
помер и помер... И правильно, в общем-то, сделал... Хороним его как
положено... Мужики с телестудии приехали. Трансляция идет... Речи,
естественно... Начали прощаться. Подхожу к этому самому делу и вижу - не
Ильвес... Что я, Ильвеса не знаю?.. Я его сто раз фотографировал. А в гробу
лежит посторонний мужик...

- Живой? - спросила Белла.

- Почему живой? Натурально, мертвый, как положено. Только не Ильвес.
Оказывается, трупы в морге перепутали...

- Чем же все это кончилось? - спросила Белла.

- Тем и кончилось. Похоронили чужого мужика. Не прерывать же
трансляцию. А ночью поменяли гробы... И вообще, какая разница?! Суть одна,
только разные... как бы это выразиться?

- Ипостаси, - подсказал я. Жбанков погрозил мне кулаком.

- Кошмар, - сказала Белла.

- Еще не то бывает, - воодушевился Жбанков, - я расскажу, как один
повесился... Только выпьем сначала.

Я разлил остатки коньяка. Эви прикрыла рюмку ладонью.

- Уже пьяная.

- Никаких! - сказал Жбанков.

Девушки тоже закурили. Жбанков дождался тишины и продолжал:

- А как один повесился - это чистая хохма. Мужик по-черному гудел.
Жена, естественно, пилит с утра до ночи. И вот он решил повеситься. Не
совсем, а фиктивно. Короче - завернуть поганку. Жена пошла на работу. А он
подтяжками за люстру уцепился и висит. Слышит - шаги. Жена с работы
возвращается. Мужик глаза закатил. Для понта, естественно. А это была не
жена. Соседка лет восьмидесяти, по делу. Заходит - висит мужик...

- Ужас, - сказала Белла.

- Старуха железная оказалась. Не то что в обморок... Подошла к мужику,
стала карманы шмонать. А ему-то щекотно. Он и засмеялся. Тут старуха - раз и
выключилась. И с концами. А он висит. Отцепиться не может. Приходит жена.
Видит - такое дело. Бабка с концами и муж повесивши. Жена берет трубку,
звонит: "Вася, у меня дома - тыща и одна ночь... Зато я теперь свободна.
Приезжай..." А муж и говорит: "Я ему приеду... Я ему, пидору, глаз
выколю..." Тут и жена отключилась. И тоже с концами...

- Ужас, - сказала Белла.

- Еще не такое бывает, - сказал Жбанков, - давайте выпьем!

- Баня готова, - сказала Эви.

- Это что же, раздеваться? - встревоженно спросил Жбанков, поправляя
галстук.

- Естественно, - сказала Белла.

- Ногу, - говорю, - можешь отстегнуть.

- Какую ногу?

- Деревянную.

- Что? - закричал Жбанков. Потом он нагнулся и высоко задрал обе
штанины. Его могучие голубоватые икры были стянуты пестрыми немодными
резинками.

- Я в футбол до сих пор играю, - не унимался Жбанков. - У нас там
пустырь... Малолетки тренируются... Выйдешь, бывало, с охмелюги...

- Баня готова, - сказала Эви.

Мы оказались в предбаннике. На стенах висели экзотические плакаты.
Девушки исчезли за ширмой.

- Ну, Серж, понеслась душа в рай! - бормотал Жбанков.

Он разделся быстро, по-солдатски. Остался в просторных сатиновых
трусах. На груди его синела пороховая татуировка. Бутылка с рюмкой, женский
профиль и червовый туз. А посредине - надпись славянской вязью: "Вот что
меня сгубило!"

- Пошли, - говорю.

В тесной, стилизованной под избу коробке было нестерпимо жарко.
Термометр показывал девяносто градусов. Раскаленные доски пришлось окатить
холодной водой.

На девушках были яркие современные купальники, по две узеньких
волнующих тряпицы.

- Правила знаете? - улыбнулась Белла. - Металлические вещи нужно снять.
Может быть ожог...

- Какие вещи? - спросил Жбанков.

- Шпильки, заколки, булавки...

- А зубы? - спросил Жбанков.

- Зубы можно оставить, - улыбнулась Белла и добавила: - Расскажите еще
что-нибудь.

- Это - в момент. Я расскажу, как один свадьбу в дерьме утопил... -
Девушки испуганно притихли. - Дружок мой на ассенизационном грузовике
работал. Выгребал это самое дело. И была у него подруга, шибко грамотная.
"Запах, - говорит, - от тебя нехороший". А он-то что может поделать? "Зато,
- говорит, - платят нормально". "Шел бы в такси", - она ему говорит. "А
какие там заработки? С воробьиный пуп?"... Год проходит. Нашла она себе
друга. Без запаха. А моему дружку говорит: "Все. Разлюбила. Кранты..." Он,
конечно, переживает. А у тех - свадьба. Наняли общественную столовую, пьют,
гуляют... Дело к ночи... Тут мой дружок разворачивается на своем говновозе,
пардон... Форточку открыл, шланг туда засунул и врубил насос... А у него в
цистерне тонны четыре этого самого добра... Гостям в аккурат по колено. Шум,
крики, вот тебе и "Горько!"... Милиция приехала... Общественную столовую
актировать пришлось. А дружок мой получил законный семерик... Такие дела...

Девушки сидели притихшие и несколько обескураженные. Я невыносимо
страдал от жары. Жбанков пребывал на вершине блаженства.

Мне все это стало надоедать. Алкоголь постепенно испарился. Я заметил,
что Эви поглядывает на меня.

Не то с испугом, не то с уважением. Жбанков что-то горячо шептал Белле
Константиновне.

- Давно в газете? - спрашиваю.

- Давно, - сказала Эви, - четыре месяца.

- Нравится?

- Да, очень нравится.

- А раньше?

- Что?

- Где ты до этого работала?

- Я не работала. Училась в школе.

У нее был детский рот и пушистая челка. Высказывалась она поспешно,
добросовестно, слегка задыхаясь. Говорила с шершавым эстонским акцентом.
Иногда чуть коверкала русские слова.

- Чего тебя в газету потянуло?

- А что?

- Много врать приходится.

- Нет. Я делаю корректуру. Сама еще не пишу. Писала статью, говорят -
нехорошо...

- О чем?

- О сексе.

- О чем?!

- О сексе. Это важная тема. Надо специальные журналы и книги. Люди все
равно делают секс, только много неправильное...

- А ты знаешь, как правильно?

- Да. Я ходила замуж.

- Где же твой муж?

- Утонул. Выпил коньяк и утонул. Он изучался в Тарту по химии.

- Прости, - говорю.

- Я читала много твои статьи. Очень много смешное. И очень часто
многоточки... Сплошные многоточки... Я бы хотела работать в Таллинне. Здесь
очень маленькая газета...

- Это еще впереди.

- Я знаю, что ты сказал про газету. Многие пишут не то самое, что есть.
Я так не люблю.

- А что ты любишь?

- Я люблю стихи, люблю битлз... Сказать, что еще?

- Скажи.

- Я немного люблю тебя.

Мне показалось, что я ослышался. Чересчур это было неожиданно. Вот уж
не думал, что меня так легко смутить...

- Ты очень красивый!

- В каком смысле?

- Ты - копия Омар Шариф.

- Кто такой Омар Шариф?

- О, Шариф! Это - прима!..