Чтение 15–й страницы книги ~Журавленок и молнии~

перебежчиков не берут.

- На фиг даю нужны "Тигры",-отрезал Горька.- А с вами у меня
война. Еще посмотрим, кто кого.

И он пошел со двора, решительно махая сумкой.

Каменистая дорожка вела мимо тополя, мимо дома, где недавно еще
жил Юрий Григорьевич. Горька поднял глаза к растворенному окну на
третьем этаже. И сразу-будто включился незаметный магнитофон -
Горьку настигло воспоминание о глуховатом и добром голосе:

- Хороший ты человек, Горислав Геннадьевич. Только характер у
тебя слегка извилистый...

"Такой уж..."-виновато отозвался Горька.

"А ты выпрямляйся".

"Как?"

"Реже убегай, чаще дерись..."

"С кем? С отцом, что ли?"

"С жизнью... В шахматы сыграем?"

"Да ну... Вы меня опять обыграете".

"Ну и что? За битого двух небитых дают".

"Да за меня уже трех можно..."

Когда Юрия Григорьевича хоронили, отец сказал Горьке:

- Сиди дома. Нечего путаться под ногами у людей.

Горька не посмел ослушаться. Стоял у окна и видел через
пространство заросшего пустыря темную толпу у крыльца трехэтажного
дома. Издалека толпа казалась неподвижной. Надрывно завыл оркестр.
Люди у крыльца колыхнулись. В заднюю дверь серого автофургона
вдвинули что-то длинное, красное... Вот и все... И в голове у Горьки
не укладывалось, что это событие имеет какую-то связь с Юрием
Григорьевичем. Он знал, конечно, что Юрия Григорьевича больше нет,
но все равно казалось, что если забраться в развилку тополя и
перелететь на подоконник, сразу услышишь:

"А-а, Горислав Геннадьевич. Вечерняя птичка залетная... Что,
опять ищем убежища?"

"Да нет, я просто так... Можно у вас переночевать?"

"А дома что скажут?"

"Папка на дежурстве, а мама не будет ругаться. Если отца нет,
она разрешает..."

"Ну что ж... Тогда поставим чаек..."

Сейчас, проходя мимо трехэтажного дома, Горька увидел в открытом
окне, наверху, женщину. Она вешала шторы. Горька сообразил, что
приехали новые жильцы. Все мальчишки уже знали, что в квартире Юрия
Григорьевича должна поселиться его дочь с мужем и сыном.

С крыльца сбежал на дорожку незнакомый мальчик с большой
клеенчатой папкой. Ростом вроде Горьки, стройненький такой, в желтой
рубашке с погончиками. Ветер сразу растрепал ему волосы. Мальчик не
заметил Горьку. Посмотрел на верхушку тополя, улыбнулся чему-то и
зашагал к воротам. Папку держал за угол и на ходу легонько поддавал
ногой. Горько понравилось, как он идет: легко, спокойно. Видно, не
было в душе у мальчишки никакого страха. Горька даже позавидовал.
Сам он не умел так ходить по земле. Но позавидовал он по-хорошему,
без досады.

"Внук Юрия Григорьевича",- подумал он. Этот внук не мог быть
плохим человеком. И Горька принял решение...

Журка и Горька сидели рядом на постели.

- Игра у нас такая,-сказал Горька.- Два отряда. Ну или как два
индейских племени. Наши с этой улицы, а ихние "Тигры" с Туринской...
А я Сошке и Вовке Лавенковым пароль не передал... Егор велел, чтобы
я к ним сбегал и сказал, какой пароль, потому что они в засаду
собирались. А меня отец не пустил...

- Куда? В засаду?

- Да нет, к Лавенковым, чтоб пароль сказать. Не понимаешь, что
ли?.. Потом Сашка Граченко и Митька пошли менять Лавенковых в
засаде, пароль кричат, а те его не знают. И давай лупить из
автоматов. Получилось, что своих перестреляли... Из-за меня...

Журка не очень разобрался, что за пароль, какая засада и кто
такие эти Сашки, Митька, Вовка. Но главное понял: Горька по военным
законам оказался кем-то вроде изменника и дезертира. Но не по своей
вине, а из-за отца.

- А почему отец не пустил?

- Говорит: "И так целыми днями по улице мотаешься. Скоро школа,
а в голове одна дурь. Бери учебник, математику повторяй..."

- Ты бы объяснил ему, что на минутку сбегаешь и придешь.

- Ему объяснишь...- сказал Горька. Они помолчали.

- Ну и что теперь?- спросил Журка. Горька засопел, ковырнул на
коленке засохшую ссадину, сумрачно объяснил, глядя в угол:

- Я теперь никто. Ни "Синяя молния", ни "Тигры"... Сперва поду-
мал: "Пускай расстреляют, а через два дня снова к нашим запишусь". А
теперь не хочу. Потому что несправедливо... Или ты думаешь, они
справедливо... вот так, со мной?..- Горька резко мотнул медными во-
лосами и бросил на Журку быстрый, сердитый и немного опасливый
взгляд.

- По-моему, нет, - нерешительно сказал Журка.- А ты им объяснял
про отца?

- Объяснял сто раз. Говорят: "Все равно..."

- Конечно, несправедливо,- уже твердо сказал Журка.

Горька быстро проговорил:

- Тогда помоги.

- Как?

- Завтра они за одной погонятся, а я заведу их в тупик. Они же
не будут бояться, потооду что я без оружия, они мой автомат отобра-
ли. Ты там спрячешься за ящиками. Они в тупик заскочат, а ты:
та-та-та! И все. Считается, что они убиты, а ты меня спас... А?

- А потом?- осторожно спросил Журка.

- Потом... Наверно, вся игра сначала.

Журка задумался. Засада-это засада, чтото есть в ней нехорошее.
Обманное. Не хотелось начинать знакомство со здешними ребятами с
такого обидного для них фокуса.хотелось начинать знакомство со
здешними ребятами с такого обидного для них фокуса.

- Да ты не бойся,- сказал Горька.- Это же игра. У нас
по-нормальному играют, без драки. По правилам. Потом на тебя никто
злиться не станет.

Журке стало неловко, что Горька отгадал его боязливые мысли.

- Ничего я не боюсь,- буркнул он и подумал, что деваться некуда:
Горьку в беде оставлять нельзя. Он пришел искать защиту,
невиноватый, оставшийся один против всех, безоружный. Что ж теперь?
Сказать: "Иди, куда хочешь"?

- Значит, надо оружие,-негромко, но решительно проговорил Журка.

- Ага!- обрадовался Горька.- У тебя есть что-нибудь подходящее?

Журка прижал к губам палец и кивнул на дверь: тихо, мол, перебу-
дишь всех. Горька испуганно и весело съежился: ой, больше не буду.
Журка поманил его в угол, где друг на дружке лежали три чемодана с
не разобранным еще имуществом. Верхний чемодан осторожно сняли, а
средний Журка открыл. Там, на коробках с "конструктором", среди рас-
сыпанных пластмассовых солдатиков и прочего мелкого барахла лежали
пистонные пистолеты и два автомата. Один - из белой пластмассы, с
батарейкой и красной лампочкой в стволе. Другой-то черного железа, с
пружинной трещоткой.

- Во! В самый раз...- обрадованным шепотом сказал Горька.- Бата-
рейка тянет?

- Новую поставим... Слушай, а когда сделаем засаду? С утра?

- Ну, конечно. Я же тебе толкую, что надо как можно раньше. Я
потому к тебе и пришел с ночи. Они меня будут у нашего дома выслежи-
вать, а мы отсюда выберемся, потом я на них наткнусь будто случайно
- и начали...

- Думаешь, они тебя с самого рассвета будут караулить?- усмех-
нулся Журка.- Они тоже спать хотят...

- Нет, не хотят... Они завтра в шесть часов на пустыре собирают-
ся, чтобы на штаб "Тигров" напасть. А у нашего крыльца часовых
поставят. Я же все правила знаю.

- Тогда вот что...- Журка вытянул из чемодана (не с игрушками, а
другого) свой тренировочный костюм.- Бери, завтра наденешь. Не голо-
му же тебе воевать.

- Вот хорошо... Я его лучше сейчас надену, чтобы помягче на полу
было. И вон ту курточку подстелю. Можно?

- Ну и придумал,- сказал Журка.- У меня на полу даже кот не
спит. Давай ложись рядом. Вон туда к стенке.

- Да ну... Я весь пыльный, перемазанный.

- В одеяло завернешься. Оно у меня как раз такое... боевое. Я с
ним в прошлом году в поход ходил, даже у костра подпалил.

- А ты как без одеяла?

- Под простыней.

- Холодно будет.

- Ха,- сказал Журка.- Думаешь, ты один закаленный?

Журка выключил свет, сдвинул в ноги недовольного Федота и лег
рядом с Горькой. Тот, завернувшись в одеяло коконом, тихо посапывал
у стенки.

- Не проспать бы,- шепотом сказал Журка.

- Не проспим. Я всегда рано подымаюсь.- успокоил Горька. И спро-
сил: - А вдруг бы проспали и вдруг бы твои родители меня здесь уви-
дели?