read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



упрочить ваше избрание.
Хлебников благодарно жмет нам руки.
Неделю спустя перед тысячеглазым залом совершается ритуал.
Хлебников, в холщовой рясе, босой и со скрещенными на груди руками,
выслушивает читаемые Есениным и мной акафисты посвящения его в Председатели.
После каждого четверостишия, как условлено, он произносит:
- Верую.
Говорит "верую" так тихо, что мы только угадываем слово. Есенин толкает
его в бок:
- Велимир, говорите громче. Публика ни черта не слышит.
Хлебников поднимает на него недоумевающие глаза, как бы спрашивая: "Но
при чем же здесь публика?"
И еще тише, одним движением рта, повторяет:
- Верую.
В заключение, как символ Земного Шара, надеваем ему на палец кольцо,
взятое на минуточку у четвертого участника вечера - Бориса Глубоковского.
Опускается занавес.
Глубоковский подходит к Хлебникову:
- Велимир, снимай кольцо.
Хлебников смотрит на него испуганно и прячет руку за спину.
Глубоковский сердится:
- Брось дурака ломать, отдавай кольцо!
Есенин надрывается от смеха.
У Хлебникова белеют губы:
- Это... это... Шар... символ Земного Шара... А я вот - меня... Есенин и
Мариенгоф в Председатели...
Глубоковский, теряя терпение, грубо стаскивает кольцо с пальца.
Председатель Земного Шара Хлебников, уткнувшись в пыльную театральную
кулису, плачет большими, как у лошади, слезами.
Перед отъездом в Москву отпечатали мы в Харькове сборничек "Харчевня
зорь".
Есенин поместил в нем "Кобыльи корабли", я - "Встречу", Хлебников - поэму
и небольшое стихотворение:
Голгофа
Мариенгофа.
Город
Распорот.
Воскресение
Есенина.
Господи, отелись
В шубе из лис.
30
В пасхальную ночь на харьковском бульваре, вымощенном человеческой
толпой, читали стихи.
Есенин - своего "Пантократора".
В колокольный звон вклинивал высоким голосом:
Не молиться тебе, а лаяться
Научил ты меня, Господь.
Толпа в шлемах, кепках и картузах, подобно огромной черной ручище,
сжималась в кулак.
А слова падали, как медные пятаки на асфальт:
И за эти седины кудрявые,
За копейки с златых осин
Я кричу тебе: "К черту старое! ",
Непокорный, разбойный сын.
Когда Есенин кончил, шлемы, кепки и картузы подняли его на руки и стали
бросать вверх - в пасхальную ночь, в колокольный звон.
Хорошая проверка для стихов.
А у Гоголя была еще лучше.
Старый большевик М. Я. Вайнштейн рассказал мне следующий случай.
В Петропавловской крепости его соседом по камере был максималист. Над
максималистом шли последние дни суда, и тюрьма ожидала смертного приговора.
Воздух становился твердым как камень, а мысли в голове ворочались тупо и
тяжело, как жирные свиньи.
И вдруг: из соседней комнаты, от максималиста, через толстую
петропавловскую стену - широкий раскатистый смех. Такой, что идет от пупа.
Смех перед виселицей пострашнее рыданий.
Вайнштейн поднял тревогу: казалось, безумие опередило смерть.
Пришел надзиратель, заглянул в камеру к максималисту, развел руками,
недоуменно покачал головой и сообщил:
- Читает.
Тогда Вайнштейн стуками оторвал соседа от книги и спросил:
- В чем дело?
Сосед ответил:
- Читаю Гоголя. "Ночь под Рождество". Про кузнеца Вакулу. Сил моих нет,
до чего смешно.
31
Из всей литературы наименее по душе была нам - литература военного
комиссариата.
Сначала читали внимательно все мобилизационные приказы. Читали и
расстраивались. Чувствовали непрочность наших освободительных бумажек.
Впоследствии нашли способ более душеспокойный - не читать ни одного. Только
быстрее пробегали мимо свежерасклеенных.
Зажмурили глаза, а вести стали ползти через уши.
С перепугу Есенин побежал к комиссару цирков - Нине Сергеевне
Рукавишниковой, жене поэта.
Циркачи были освобождены от обязанности и чести с винтовкой в руке
защищать республику.
Рукавишникова предложила Есенину выезжать верхом на коне и читать
какую-то стихотворную ерунду, сопровождающую пантомиму.
Три дня Есенин гарцевал, а я с приятельницами встречал и провожал его
громовыми овациями.
Четвертое выступление было менее удачным.
У цирковой клячи защекотало в ноздре, и она так мотнула головой, что
Есенин, попривыкнувший к ее спокойному нраву, от неожиданности вылетел из
седла и, описав в воздухе головокружительное сальто-мортале, растянулся на
желтой арене.
- Уж лучше голову сложу в честном бою, - сказал он Нине Сергеевне.
С обоюдного согласия полугодовой контракт был разорван.
Днем позже приехал из Туркестана Почем-Соль. Вечером распили бутылку
кишмишовки у одного из друзей. Разошлись поздней ночью.
На улице догорланивали стихи и прозу о "странностях любви".
Есенин вывез из Харькова нежное чувство к восемнадцатилетней девушке с
библейскими глазами.
Девушка любила поэзию. На выпряженной таратайке, стоящей среди маленького
круглого двора, просиживали они от раннего вечера до зари. Девушка глядела
на луну, а Есенин - в ее библейские глаза.
Толковали о преимуществах неполной рифмы перед точной, о неприличии
пользоваться глагольной, о барабанности составной и приятности усеченной.
Есенину невозможно нравилось, что девушка с библейскими глазами вместо
"рифма" - произносила "рыфма".
Он стал даже ласково называть ее: Рыфмочка.
Горланя на всю улицу, Есенин требовал у меня подтверждения перед
Почем-Солью сходства Рыфмочки с возлюбленной царя Соломона, прекрасной
Суламифью.
Я, зля его, говорил, что она прекрасна, как всякая еврейская девушка,
только что окончившая в Виннице гимназию и собирающаяся на зубоврачебные
курсы в Харьков.
Он восхвалял ее библейские глаза, а я - будущее ее искусство долбить зубы
бормашиной.
В самом разгаре спора неожиданно раздался пронзительный свисток и на
освещенном углу появились фигуры милиционеров.
Из груди Есенина вырвалось, как придыхание:
- Облава!
Только вчера он вернул Рукавишниковой спасительное цирковое
удостоверение.
Раздумывать долго не приходилось.
- Бежим?
- Бежим!
Пятки засверкали. Позади дребезжали свистки и плюхались тяжелые сапоги.
Почем-Соль сделал вслед за нами прыжков двадцать. У него заломило в
спине, в колене, слетела с головы шапка, а из раскрывшегося портфеля, как из
голубятни, вылетели бумаги.
Схватившись за голову, он сел на мостовую.
Срезая угол, мы видели, как его пленили и повели милиционеры.
А между нами и погоней расстояние неизменно росло.
У Гранатного переулка Есенин нырнул в черные чужие ворота, а я побежал
дальше. Редкие ночные прохожие шарахались в стороны.
Есенин после рассказывал, как обыскивали двор, в котором он прятался, как
он слышал приказ "стрелять", если обнаружат, и как он вставил палец меж
десен, чтобы не стучали зубы.
С час просидели мы на кроватях, дожидаясь Почем-Соли.
А он явился только в десятом часу утра. Бедняга провел ночь в милиции. Не
помогли и мандаты с грозными подписями и печатями.
Ругал нас последними словами:
- Чего, олухи, побежали... Вшей из-за вас, чертей, понабрался. Ночь не



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [ 15 ] 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.