Чтение 15–й страницы книги ~Созвездие Козлотура~

кажется, строже, чем надо.

Парень молчал. Я посмотрел на девушку. Она зябко закуталась в шерстяную
кофту, накинутую на плечи, словно от меня исходил космический холод.

Я посмотрел на небо: морда козлотура, очерченная светящимися точками,
покачивалась, то приближаясь, то удаляясь. Большой глаз время от времени
подмигивал. Я понимал, что подмигивание что-то означает, но никак не мог
догадаться, что именно.

-- Козлотуризм -- лучший отдых,-- сказал я.

-- Можно мы пойдем? -- тихо сказала девушка.

-- Идите,-- ответил я спокойно, но все-таки давая знать, что я в них
разочарован.

Через мгновенье они куда-то провалились. Я закрыл глаза и стал
обдумывать, что означает подмигиванье козлотура. Равномерные удары волн
обдавали меня свежей прохладой и на миг заволакивали сознание, а потом оно
высовывалось из забытья, как обломок скалы из пены прибоя.

Внезапно я открыл глаза и увидел перед собой двух милиционеров.

-- Документы,-- сказал один из них.

Я автоматически вынул из кармана паспорт, протянул его и снова закрыл
глаза. Потом я открыл глаза и удивился, что они все еще тут. Мне показалось,
что прошло много времени.

-- Здесь спать нельзя,-- сказал один из них и вернул мне паспорт.

-- Жду зугдидскую машину,-- сказал я и снова закрыл глаза, вернее,
прекратил усилия удержать их открытыми.

Милиционеры тихо рассмеялись.

-- А вы знаете, который час? -- сказал один из них. Я почувствовал
неприятную ненормальность в левой руке, вскинул ее и увидел, что на ней нет
часов.

-- Часы! -- воскликнул я и вскочил.-- Украли часы!

Я окончательно проснулся и отрезвел. Было уже совсем светло. Из ущелья
со стороны гор дул сырой ветер, в море работал сильный накат. На берегу
напротив нас стоял отдыхающий старик и делал физзарядку. Он медленно,
страшно медленно присел на длинных тонких ногах. Он так трудно присел, что
сделалось тревожно -- сможет ли встать. Но старик, передохнув на корточках,
пошатываясь, медленно поднялся и, вытянув руки, застыл, не то устанавливая
равновесие, не то прислушиваясь к тому, что произошло внутри него после
упражнения.

Милиционеры, так же как и я, следили за стариком. Теперь, успокоившись
за него, один из них спросил:

-- Какие часы -- "Победа"?

-- "Докса",-- ответил я с горечью и в то же время гордясь ценностью
потери -- швейцарские часы.

-- С кем были? -- спросил другой милиционер.

-- Сам был,-- сказал я на всякий случай.

-- Пройдем в отделение, составим акт,-- сказал тот, что брал паспорт,--
если найдутся -- известим.

-- Пойдемте,-- сказал я, и мы пошли.

Мне было очень жалко своих часов, я к ним привык, как к живому
существу. Мне их подарил дядя после окончания школы, и я их носил столько
лет, и с ними ничего не случалось. Водонепроницаемые, антимагнитные,
небьющиеся, с черным светящимся циферблатом, похожим на маленькое ночное
небо. В общежитии института я их иногда забывал в умывалке, и мне их
приносила уборщица или кто-нибудь из ребят, и я как-то поверил про себя, что
они ко всем своим достоинствам еще и нетеряющиеся.

-- Паспорт есть на часы? -- спросил один из милиционеров.

-- Откуда,-- сказал я,-- они трофейные, дядя привез с войны.

-- Номер помните? -- спросил он снова.

-- Нет,-- сказал я,-- я их и так узнаю, если увижу.

Мы наискосок пересекли парк и вышли на тихую незнакомую улицу. На этой
улице, как и во всем этом городке, стояли одноэтажные дома на длинных
рахитичных сваях. Жители этого городка только тем и заняты, что строят вот
такие дома. Построив, тут же начинают продавать или менять с приплатой в ту
или другую сторону за какие-то никому не понятные преимущества,-- ведь все
они похожи друг на друга, как курятники. Причем сами они в этих домах почти
не живут, потому что на полгода отдают их курортникам, чтобы накопить деньги
и яростно приняться за строительство нового дома с еще более длинными и
более рахитичными ножками. Достоинство человека здесь определяется одной
фразой: "Строит дом".

Строит дом,-- значит, порядочный человек, приличный человек, достойный
человек. Строит дом -- значит, человек при деле, независимо от службы,
значит, человек пустил корень, то есть в случае чего никуда не убежит, а
стало быть, пользуется доверием, а раз уж пользуется доверием, можно его
приглашать на свадьбы, на поминки, выдать за него дочь или жениться на его
дочери и вообще иметь с ним дело.

Я об этом говорю не потому, что у меня здесь украли часы, я и до этого
так думал. Причем тут даже нет какой-то особой личной корысти, потому что
дом -- это только символ, и даже не сам дом, а процесс его строительства. И
если бы, скажем, условиться, что отныне достоинство человека будет
измеряться количеством павлинов, которых он у себя развел, они бы все
бросились разводить павлинов, менять их, щупать хвосты и хвастаться
величиной павлиньих яиц. Страсть к самоутверждению принимает любые, самые
неожиданные символы, лишь бы они были достаточно наглядны и за ними стоял
золотой запас истраченной энергии.

Скрипнула калитка, и мы вошли в зеленый дворик милиции. Траву, видно,
здесь тщательно выращивали, она была густая, курчавая и высокая. Посреди
двора стояла развесистая шелковица, под которой уютно расположились скамейки
и столик для нардов или домино, намертво вбитый в землю. Вдоль штакетника в
ряд росли юные яблони. Они были густо усеяны плодами. Это был самый
гостеприимный дворик милиции из всех, которые я когда-либо видел. Легко было
представить, что в таком дворе осенью начальник милиции варит варенье,
окруженный смирившимися преступниками.

К помещению милиции вела хорошо утоптанная тропа. В комнате, куда мы
вошли, за барьером сидел милиционер, а у входа на длинной скамье парень и
девушка. Девушка мне показалась похожей на вчерашнюю, но на этой не было
кофточки. Я пытливо посмотрел ей в глаза.

Один из моих милиционеров куда-то вышел, а второй сел на скамью и
сказал мне:

-- Пишите заявление.

Потом он оглядел парня и девушку и посмотрел на того, что сидел за
барьером.

-- Гуляющие без документов,-- скучно пояснил тот.

Девушка отвернулась и теперь смотрела в открытую дверь. Мне она опять
показалась похожей на вчерашнюю.

-- А где ваша кофточка? -- спросил я у нее неожиданно, почувствовав в
себе трепет детективного безумия.

-- Какая еще кофта? -- сказала она, окинув меня высокомерным взглядом,
и снова отвернулась к дверям.

Парень тревожно посмотрел на меня.

-- Извините,-- пробормотал я,-- я спутал с одной знакомой.

По голосу я понял, что это не она. На лица-то у меня плохая память, но
голоса я помню хорошо. Я вынул блокнот, подошел к барьеру и стал обдумывать,
как писать заявление.

-- На этой нельзя,-- сказал сидевший за барьером и подал мне чистый
лист.

Я смирился, окончательно поняв, что мне все равно не дадут использовать
свой блокнот.

-- Отпустите, товарищ милиционер,-- невнятно заканючил парень,--
большое дело, что ли...

-- Придет товарищ капитан и разберется,-- сказал тот, что сидел за
барьером, ясным миротворческим голосом.

Парень замолчал. В открытые окна милиции доносилось далекое шарканье
дворничьей метлы и чириканье птиц.

-- Сколько можно ждать,-- сказала девушка сердито,-- мы уже здесь
полтора часа.

-- Не грубите, девушка,-- сказал милиционер, не повышая голоса и не
меняя позы. Он сидел за столиком, подперев щеку рукой и сонно
пригорюнившись.-- Товарищ капитан делает обход. Имеются факты
изнасилования,-- добавил он, немного подумав,-- а вы гуляете без документов.

-- Не говорите глупости,-- строго сказала девушка.

-- Чересчур ученая, а скромности не хватает,-- не повышая голоса,
грустно сказал милиционер. Он сидел все так же, не меняя позы, сонно
пригорюнившись.

Я написал заявление, и он глазами показал, чтоб я положил его на стол.

В это время за барьером открылась дверь и оттуда вышел, поеживаясь и
поглаживая красивое полное лицо, высокий плотный человек.

-- А вот и товарищ капитан! -- радостно воскликнул сидевший за барьером
и, бодро вскочив, уступил место капитану.

-- Что-то я не слышала машины,-- сказала девушка дерзко и снова
отвернулась к дверям.

-- В чем дело? -- спросил капитан, усаживаясь и хмуро оглядывая
девушку.

-- Гуляющие без документов,-- доложил звонким голосом тот, что был за
барьером.-- Около четырех часов обнаружены в прибрежной полосе. Она говорит,
что не хочет будить хозяйку, а кавалер на том конце города живет.

-- Товарищ капитан...-- начал было парень.

-- Сбегаешь за паспортом, а она останется под залог,-- перебил его
капитан.

-- Но ведь сейчас машины не ходят,-- начал было парень,

-- Ничего, молодой, сбегаешь,-- сказал капитан и вопросительно
посмотрел на меня.

-- Вот заявление, товарищ капитан,-- показал на стол тот, что стоял за