или как он любил выражаться, прецизионным образом. Не каждому дано ви-
деть себя в истнном свете, для этого, согласитесь нужен определенный
уровень. К счастью, а может быть как раз наоборот, к несчастью, он обла-
дал этим уровнем.
мятью, Петр Семенович неуклонно шагал по жизни, умело обходя воздвигае-
мые ею хитроумные препятствия. Его автобиография нарастающей поступа-
тельной мощью служебных достижений напоминала красочные диаграммы роста
валового продукта. Ответственные работники, проверяющие выезжающих за
границу, радостно плакали, читая эти откровенные строки, написанные нем-
ного старомодным витьеватым подчерком. Коллеги его уважали, о чем он не-
изменно сам же указывал в своих характеристиках, и это подтверждалось
хотя бы тем, что за глаза Суровягина никто не называл никаким дурным
словом. Более того, сослуживцы говорили о нем уважительно, неизменно от-
мечая многие положительные качества. В общем, служебное благополучие
Петра Семеновича проистекало из его характера самым счастливым образом.
способности к собственным оригинальным идеям, что прекрасно осознавал.
Нет, конечно, некоторые мелкие идеи у него были и, кстати, он великолеп-
но их применял на практике, но их было так мало и были они столь невесо-
мы, что абсолютно не могли способстовать его научной деятельности. Слава
богу, Суровягин не выпячивал недостатки наружу, но с лихвой компенсиро-
вал их лошадинной работоспособностью и ослинным, в лучшем смысле этого
слова, упорством. Не одни штаны были просижены над кандидатской и док-
торской диссертациями. Довольно рано достигнув высокого административно-
го положения, Петр Семенович приступил к руководству научными кадрами и
в них воспитывал аналогичный стиль работы. При этом он добился весьма
ощутимых результатов. Но вот чего не мог терпеть Суровягин в своих под-
чиненных, так это малейшего намека на самостоятельное мышление. В моло-
дости он даже сильно страдал, когда встречал смышленного человека, вся-
чески пытался уязвить, чем-то поддеть, нарываясь на шумную ссору. Когда
скандала не получалось, он страдал вдвойне, униженный равнодушием сопер-
ника. Его настигала бессоница и ночи напролет приставала к нему, требуя
внимания и ласки. С годами болезненное отношение к смышленным людям
прошло, но неприязнь осталась. Теперь, если кто-либо в его присутсвии
положительно заговаривал о талантливом ученом, он иронически усмехалася
и приводил нечто скабрезное из его биографии, называя коллегу легкомыс-
ленным анархистом, себялюбцем или просто коньктурщиком. В общем, ничто
так неизлечивает душевные раны, как высокое административное положение.
любил вот так вот, запросто, пешочком идти в институт, не медленно не
быстро, перебирая в уме приятные текущие и предвкушая новые, не менее
приятные, события. За каких нибудь пятнадцать-двадцать минут он проживал
их по нескольку раз, подавая в каждом случае под новым углом зрения. А
радоваться было чему: это и свеженькая корректура новой монографии, над
которой он просидел весь вчерашний день и с удовольствием полистает и
сегодня, и воспоминание об одном весьма многозначительном знаке внимания
со стороны некоторой особы, так долго не замечавшей его намеков, и сла-
достное предчувствие надвигающегося юбилея, и конечно, самое яркое, нем-
ного пугающее, ожидание близких выборов в академию наук. Да и мало ли
что могло еще обрадовать Петра Семеновича, так ловко прыгающего по едва
оттаявшей весенней дорожке. Природа, а вместе с ней и Петр Семенович Су-
ровягин, готовились к пробуждению жизни.
большое количество мелких и крупных неприятностей. Особенно мелких. С
такой вот мелкой, как показалось профессору вначале, неприятностью, он
столкнулся этим ранним мартовским утром.
с приглашениями принять участие в различного рода заседаниях, среди се-
рых отечественных и легкомысленно шикарных заграничных конвертов возле-
гала толстая, цвета грязной охры, заказная бандероль. Она сразу не пон-
равилась профессору. Первое неприятное впечатление услилось после того,
как он прочел на подколотом квадратике бумаги написанное директорской
рукой: "Профессору П.С.Суровягину, для рецензии".
ному крупным детским подчерком и немедленно заключил: графомания. За
долгую научную жизнь он десятки, сотни раз сталкивался с такого рода
продуктом народного творчества. Чтение всей этой белиберды отбирало уйму
времени и не приносило никакого эстетического наслаждения. Конечно, дав-
но прошли те времена, когда ему самому приходилось читать все это от ко-
рочки до корочки. Теперь этим занимались его сотрудники из тех кто помо-
ложе. Но все же окончательно от ответственности уйти было нельзя. Среди
авторов великих домашних открытий попадались не просто настойчивые, а
беспрецедентно настойчивые люди. Получив справедливый разгромный отзыв,
они не только не успокаивались, но наоборот, с удесятеренной энергией
бросались на институт, а то и гораздо выше. Во все возможные инстанции,
вплоть до центрального партийного аппарата, летели письма, исполненные
горечи и боли за несправедливый зажим бюрократами-профессорами эпо-
хального научного открытия, имеющего, быть может, ни много ни мало стра-
тегическое оборонное значение для нашего отечества. Естественно, сверху
вниз снежным комом сваливались категоричные указания рассмотреть, разоб-
рать, публично заслушать, обсудить и проч. проч. И вот затевалась мно-
годневная волокита дискуссий, семинаров, советов, в том числе и ученых,
и все вокруг - какой-нибудь единой теории спиральности галактик, цикло-
нов, социальной истории и придорожного плюща. Теории неизменно подтверж-
дались неоспоримыми доказательствами, которые, как правило подкреплялись
установлением телепортического контакта с правительством коммунистичес-
кой марсианской республики.
правил рецензии перед отсылкой. За многие годы был даже выработан специ-
альный стиль ответов графоманам, напоминающий ответы на просьбы дальних
родственников приехать погостить недельку-другую.
вой. Фамилия ему тоже не понравилась. Петр Семенович вынул содержимое
пакета и слегка оцепенел. Обычная рукопись, разве что, может поувесестее
чем обычно. Но главная неприятность была в ее запахе. То есть вначале он
еще не осознал, что резкий, внезапно появившийся запах сирени, неумест-
ный для этого времени года, имеет своим источником заказную бандероль.
Он даже оглянулся на дверь, потом посмотрел в окно, над которым нависали
сосульки, и лишь потом принюхался к рукописи.
вич страдал слабостью к запахам вообще. Там, где обычный человек ничего
не почувсвтует, Петр Семенович может просто задохнуться. Говорили, что
высокую чувствительность к запахам профессор выработал в результате ин-
тенсивного курения в молодости и последовавшего острого аллергического
заболевания. Так что вполне возможно, запах бандероли был вовсе не таким
уж и резким. Но все же в нем легко угадывалось буйное цветение теплых
майских вечеров, тоска по которым заедает жителей наших мест бесконечны-
ми мартовскими буднями.
сладковатой жидкостью вызвавшей легкое головокружение. Во избежание
дальнейших осложнений Петр Семенович быстро спрятал рукопись обратно в
пакет и рядом с директорской резолюцией надписал: младшему научному сот-
руднику Мозговому, рассмотреть в недельный срок.
вернувшись из курилки, обнаружил на столе бандероль с указанием на-
чальства.
квартальный отчет всего отдела, потом соболезнование из редакции по слу-
чаю отклонения его статьи, затем на него повесили прием стажера из про-
винции, который должен был вот-вот нагрянуть и, наконец, это послание в
желтом конверте. Он вынул рукопись и громко прочел:
году неделя молодой специалист Толя Ермолаев, не обращая внимания, про-
должали усердно работать. КАждый был занят свои важным вопросом, и души
их посредством листка бумаги и шариковой ручки были перемещены в холод-
ные просторы Вселенной, в далекий мир планет, звезд и галактик.
коллегами. Вначале мелькнула тривиальная мысль сплавить рецензирование
графомана на неопытного Толю Ермолаева, но когда он перевернул первую
страницу и прочел основные выводы, внутри что-то приятно екнуло и он с
некоторым даже сочувствием посмотрел на лысеющий затылок Калябина.
зачитал, - На основании построенной универсальной теории предсказывается
существование десятого спутника Сатурна".
раскрытую страницу.
хмырь Мозговой... - Виталий Витальевич говорил с таким видом будто в
комнате кроме них с Толей никого нет, - он только и норовит на кого-ни-
будь сбросить свою работу. Но вы-то чего?
ссорились. После таких ссор Калябин обычно объявлял бойкот Мозговому
Каменистый Артем
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Березин Федор
Глуховский Дмитрий
Афанасьев Роман