просматривал сны из своей прежней жизни, напрасно стараясь запомнить хоть
малость, его до сирены, до света стали поднимать и тормошить. Это был
Шалва Евсеевич.
один примем посильное участие, личным примером воодушевим...
поднимался, ворча в том смысле, что, кабы не освященная веками традиция,
никто и никогда бы его, дядю Саню, никуда не сподвигнул.
отсталых людей, Новый год-то твой. А у нас тут свой праздник, народный!
Такого праздника ни у одного народа нет!
такой праздник как раз очень даже есть, только там он кончается свальным
грехом и актами каннибализма.
пломбу со стенного шкафа и вытащил три комплекта праздничных, в гвоздичку,
пижам.
пижаму. Ему пособляли Друбецкой-заде и Залубко, облаченные в аналогичную
униформу.
мира, затаив дыхание... все люди доброй воли... вся планета слышит
пульс... символизирует торжество демократических начал... от Карпат до
Сахалина... Бродяга к Байкалу подходит! Рыбацкую лодку берет!! Угрюмую
песню заводит!!! О Родине прямо поет!!!!
возник на заре времен и символизирует выдвижение Кузьмы Никитича
Гегемонова в номенклатуру. В те дни обитатели ничем не отличались друг от
друга, даже личиками были похожи. Среди них царили хаос и неуставные
взаимоотношения. Постепенно из хаоса стал выдвигаться Кузьма Никитич,
бывший ранее всего лишь одним из многих. Постепенно движение масс
становилось все более упорядоченным, и вот Кузьма Никитич путем свободного
волеизъявления был, наконец, выдвинут из самой гущи на самый верх и
закрепился там с помощью целого ряда пленарных мероприятий. А чтобы не
забывал руководитель вроде Володи, откуда именно он был выдвинут, и
устраивается ежегодно этот день всеобщего равенства.
выдвинуться в этот день может любой и каждый из обитателей, хотя бы и
Тихон Гренадеров, потому и надо всем одеваться поприличней. Практически же
так не бывает, но надежда сохраняется, потому что больше у людей ничего
нет.
как у людей - с урной, бюллетенями, пионерами и тайным голосованием. Но, к
сожалению, обитатели злоупотребили доверием и неизвестным органам пришлось
подменить урну, так что счетная комиссия нашла там вместо бланков с
матюками прах совершенно постороннего человека. По итогам проделанной
работы комиссия была удостоена прижизненной мумификации.
успокоительным и как следует приложились. Тихон никак не мог привыкнуть,
что лекарство такое горькое и жжется. Пока юноша откашливался и ему
стучали по спине, их приметили санитары, вручили транспарант и портрет
малоизвестного мужчины с бакенбардами и в горлатной шапке.
Санитары без разговоров скрутили его и вкатили болючий укол, а портрет
просто-напросто привязали к спине. Дядя Саня, постанывая, все же требовал
разъяснения, чей именно портрет он должен нести и каковы заслуги
портретированного перед международным рабочим движением. Санитары, которых
теперь не отличить было от всех добрых людей, сказали, наконец, что
картина изображает дважды Героя Политического Труда Николая Султанатовича
Казыдло на даче ВЦСПС, а кто он такой - не дяди Сани собачье дело.
слабо украшенный надписью:
Яковлевича голова похожа на чайник. Чайник и есть!
грамматически неграмотный, дело наживное.
будете!
людей, конечно, было запрещено, да и не всякий умел.
двор. Окружали его человек сорок санитаров. По традиции вообще-то
полагалось, чтобы выдвигали Гегемонова простые обитатели, чтобы процесс-то
был естественный. Но как-то раз, когда снова случился недовоз кирзы,
Кузьму Никитича стали выдвигать так активно, что наставили синяков и мало
не поломали ребра. С тех пор пришлось разработать систему безопасности:
санитары путем украшенных шипами налокотников оттесняли обитателей от
начальства, а сами, умело действуя нежными плечами, как бы переливали
Кузьму Никитича с места на место.
Вместе с ним был вынужден мотаться и нарком Потрошилов, чтобы не понижать
читабельности транспаранта. Сверху казалось, что Тихон и Шалва Евсеевич
решили побаловаться бредешком в воздухе. Дядю Саню с привязанным немилым
портретом оттерли на периферию.
пропаганду, но ни одного слова услышать было невозможно. Клин санитаров
разрезал толпу надвое, Агрессор и Тетерин оказались в разных половинах и
вскинутыми руками показывали друг другу секретные масонские знаки,
принимаемые непосвященными за обыкновенные фигушки, дули и кукиши. На
самом деле вольные каменщики недвусмысленно давали понять друг другу, что
являются государством в государстве. Санитары решили, что фигушки
предназначены Кузьме Никитичу и немедленно, с большими пинками, вручили
масонам по портретику, причем Агрессору почему-то достался Тугарин Змеевич
Расторгуев.
подняли на круглый помост. Зазвенел колокол; скрытый под помостом оркестр
грянул марш "Самурай купался". Толпа восхищенно смолкла, а кто не смолк
восхищенно, тому заткнули рот санитары.
санитары, свершилось.
светлого дня. Из наших рядов, родной и любимый, в который раз уже вышел
Кузьма Никитич Гегемонов. Являясь нашим одушевленным авангардом, нашим
двуруким и двуногим компасом, не считаясь ни со свободным временем, ни с
объективной реальностью, данной нам в ощущениях. Последовательный
материалист, Кузьма Никитич повседневно ведет непримиримую борьбу с
реакцией Пирке и Вассермана. Крупнейший мыслитель, он в то же время
является выдающимся организатором показательного процесса развития
мирового сообщества. Каждое выступление Кузьмы Никитича - это
непереносимый удар для извергов всех мастей, окопавшихся, к сожалению, в
уголках общественного сознания. Кузьмизм-никитизм - оплот надежной
гарантии! Кузьма Никитич! От лица собравшихся позвольте принести Вам
клятву верности всех народов мира!
носком тапочки доски помоста. Не выдержав этой нечеловеческой, воистину
демонической скромности, Залубко влетел на помост и возопил по-родному:
Геть!
населением.
санитары, далее размещались обитатели в порядке личной сознательности.
Кузьма Никитич отечески глядел на хоровод и кивал, кивал. Референт
разжился толстой книгой и время от времени выкрикивал оттуда в микрофон:
пока не напоролся на такое выражение:
Друбецкой-заде на его глазах разорвал книгу-подлянку в конфетти и стал