Чтение 15–й страницы книги ~Косяк~

Он взмахнул импровизированным орудием. Муха исчезла. Поглядев на
Генри, журналист невесело рассмеялся.

- Честно говоря, ненавижу режиссеров, помешанных на натурализме.
Лазейка для бездарей с претензиями.

- Это ты к чему?

- Да просто так. Отчего-то вспомнилось. Представь: таких же мух или
тараканов кто-нибудь медленно давит пальцем. А то еще хуже - рубят головы
петухам или стреляют из ружей по собакам. Никогда не видел подобных
киношедевров?

Генри покачал головой.

- Счастливец! - Барнер снова улегся на кушетку. - А я вот
насмотрелся. Так сказать, чреватое любопытство. Хотел понять, для чего это
делается.

- И понял?

- Нет, но понял другое. Смерть животных и насекомых - это авангард и
экзотика. Сам же человек - давно за рамками натурализма. То есть, к
сковыриванию прыщей и испражнению на экране нам, вероятно, еще предстоит
попривыкнуть, но убийство мы давно прошли. Настолько давно, что иного
кинотворчества у нас практически не осталось. Смерть гуманоидов - это
норма, обязательный атрибут любого сериала. Остренький пустячок, как
приправа к салату. - Барнер печально усмехнулся. - А помнишь, был такой
фильм "Тарзан"? Пожалуй, взглянуть на него сегодняшним зрением -
ужаснешься. Сколько животных там поубивали, жуть!

- Нравы были иные.

- Верно. Тогда это никого не шокировало. - Барнер язвительно
провозгласил: - Эволюция, мой друг! От животного к человеку!

Генри озабоченно потер виски.

- А может быть, все к лучшему? Как ни крути, мы отходим от привычного
эгоцентризма, если начинаем жалеть бегемотов и обезьян.

- Чушь! Никого мы не начинаем жалеть. Просто окончательно перестали
уважать самих себя, сопоставили наконец животный мир и человека, сделав
вывод, что звери невинны и потому достойны некоторого сочувствия, а вот
человек - тот тысячу раз заслуживает наказания! Он может даже еще не
родиться, но он уже обречен на зло, которое ему суждено вершить. Мы
обременены разумом, и по одной этой причине наше место на скамье
подсудимых. Только осмысленное зло является злом. Львы, волки и тигры
грызутся, мы же смакуем! Слышишь, Генри, сма-ку-ем! Процесс смакования мы
довели до невероятных форм. Умнейшие представители рода человеческого без
устали предостерегают нас, а мы даже их не слышим! Сам Господь Бог
бессилен! Одну за другой ниспослал на землю три религии - и что толку? Мы
прем и прем вперед, как обезумевшее стадо. Да и вперед ли? - Барнер в
раздражении махнул рукой.

- Прекрасная речь, - похвалил Генри. - Ты в самом деле так думаешь?

- Не знаю. Можешь считать это экспромтом, произнесенным в
запальчивости.

- Ну, а что ты думаешь насчет косяка?

- А что я могу думать? - Барнер живо перевернулся на бок и подпер
щеку ладонью. - Ты о нем должен знать больше. Как-никак дважды сталкивался
лоб в лоб. Я же маленький человек и даже не способен совершить такого
пустяка, как поднять бунт на флагмане и вздернуть Тореса на рее. Да и
почему, черт возьми, нашим рыбкам самим не позаботиться о себе? Если они
действительно представляют собой разум, отчего не сообразят, что к чему? В
конце концов, стоит им рассыпаться в стороны, и Торес окажется с носом.
Ищи-свищи ветра в поле!

- Но это будет равносильно самоубийству. Сами по себе рыбы не
располагают разумом. Их сила в единстве.

- Тогда почему бы им не наказать Тореса? Могли же они сделать это с
Кидом! А касатки, а вертолеты? Не идеализируй их, Генри. Они уже знакомы с
основами самозащиты, и я совершенно не понимаю нынешнего их бездействия.

- Мы не понимаем еще многого. Вспомни, того же Кида они выпустили,
как только он по-настоящему испугался.

- Рыбы-телепаты, - Барнер хмыкнул. - Стало быть, они все-таки в
состоянии понимать нас? Но отчего бы им не установить с людьми более
тесный контакт? За ними следят сотни глаз, и целая армия операторов была
бы счастлива зафиксировать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее
разумный отклик.

- Ты подходишь к этому явлению с точки зрения человеческих мерок.

- Наверное, но иных у меня нет.

- Возможно, ты прав, но не забывай, у эскадры иная задача.
Сомневаюсь, что Тореса вообще интересуют успешные контакты. А кроме того,
я далеко не уверен, что мы поймем рыбью логику. Слишком уж мало общего.
Они лишены языка и плохо видят, зато прекрасно ощущают электромагнитные
поля. Нашим мыслям будет непросто соприкоснуться. Возможно, состояние
ужаса и предчувствие надвигающейся опасности - то немногое, что нас
роднит. Пример с Кидом - лишнее тому подтверждение.

Журналист внимательно вгляделся в лицо Генри.

- Может быть, я ошибаюсь, но то, о чем ты не договаривал раньше, все
еще остается в силе, - Барнер помолчал. - Вероятно, ты даже в состоянии
сформулировать ЭТО. Или я по-прежнему не прав?

Закрыв глаза, Генри прислушался к себе. Медленно покачал головой.

- Я до сих пор не знаю, что ЭТО. Иногда мне кажется, что я чувствую
их... На расстоянии. И чаще всего это похоже на тревожное ожидание. Я даже
словно вижу наши корабли со стороны, но это так зыбко и мимолетно...
Скорее ты будешь прав, если не поверишь мне вовсе. Я и сам склонен
списывать все на разгулявшееся воображение. Ни одного ясного и
убедительного доказательства.

Барнер пошарил по карманам и достал сигареты.

- Если бы я не беседовал вчера с Кидом, я знал бы, что посоветовать
тебе. Но вся беда в том, что и Кид ощутил НЕЧТО. Его рассказ и есть то
самое недостающее доказательство. Разумны они или неразумны, но они
способны на многое.

Поднявшись, журналист приблизился к двери и требовательно постучал.
Обернувшись к Генри, пояснил:

- Даже в худших из тюрем узникам положены прогулки на свежем воздухе.
Надеюсь, ты присоединишься ко мне?

Генри было плохо. Он стоял, перегнувшись через планшир, и часто
дышал. Волна за волной судороги пробегали по телу, и где-то в затылке
разгорался болезненный огонь. А прелюдия была такова. Торес действительно
сменил тактику. От ожидания он перешел к действиям. Операция по отлову
косяка началась еще на рассвете, и, потеснившись, крейсера уступили место
траулерам. Тогда-то рыбы и оборвали один из тралов. Это было что-то вроде
живого тарана, пробившего ячеистую паутину. Лебедки с системой блоков на
рыболовном судне мгновенно вышли из строя. Операцию приостановили.
Подводный противник впервые продемонстрировал силу, и сила эта внушала
серьезные опасения. Катер, спущенный с поврежденного траулера, не сумел
сдвинуться с места, а едва двигатель заглушили, как люди ощутили могучий
рывок, и несчастная посудина чудом не затонула, отброшенная назад, к
траулеру. Именно после этого инцидента Торес и пустил в ход глубинные
бомбы. "Лоботомия" была произведена по всем правилам хирургии, и, соорудив
что-то вроде гигантского кармана, рыболовецкие суда повели меньший из
косяков к берегу. Решено было идти полным ходом в Лоди, на военно-морскую
базу. Окруженные железным кольцом боевых кораблей, траулеры тянули за
собой отяжелевшие сети. Позволить "разрубленному" косяку воссоединиться не
входило в планы командующего. Несмотря на поздний час, свободная от вахты
команда не покидала палубы. Дневные события взбудоражили людей. Никто не
хотел спать, и главным развлечением вечера стала рыбная ловля. Наживкой не
пользовались. Вода кипела от рыбьих тел, и все, что требовалось от
разохотившихся моряков, это удачно подсечь дрожащую леску. В то самое
время, когда их выпустили на прогулку, у Генри и случился первый приступ.
Один из рыбаков, вытащив из воды тридцатисантиметровую сельдь, небрежно
швырнул ее на палубу.

- Трепыхается, зараза!

Тяжелый каблук размозжил рыбью голову, и тотчас взрыв боли обрушился
на Генри. Стиснув ладонями виски, он тщетно пытался сообразить, что же с
ним творится. Увы, это было лишь началом. Через пару минут его скрутило с
новой силой. Потоками расплавленной магмы боль стекалась к нему со всех
сторон. Он превратился в озеро, вбирающее чужое страдание. Барнер в
растерянности суетился рядом. Он ничем не мог помочь Генри.

Завершилось все тем, что их препроводили обратно в каюту. Находящийся
на грани обморока, Генри так и не понял, очутился ли он на койке
самостоятельно или благодаря заботам журналиста. Явь ускользала, и
лихорадочные видения проплывали перед его мутнеющим взором. Он снова
барахтался в черной беспросветной глубине. Понятий "верха" и "низа" не
существовало. Куда бы он ни двигался, всюду была вода. В панике Генри
крутился на месте, с ужасом сознавая, что воздух в баллонах вот-вот
кончится. А когда это случилось, он выплюнул загубник и неожиданно ощутил
облегчение. Его посетило внезапное озарение! Водой можно было дышать!.. Он
совершал один вздох за другим, и вода проникала в грудь покойно и
сладостно. Все его боли прошли, и только голова еще слегка кружилась.
Продолжая вдыхать воду, Генри искренне недоумевал, почему люди не открыли
такой простой вещи до него. Насколько бы облегчилась их жизнь. Мир
ихтиандров - как это было бы здорово!..

- Проснись же, Генри! Ты слышишь меня?

Водная мгла просветлела, видения смешались и осыпались пушистыми
хлопьями. Открыв глаза, Генри увидел Барнера и Кида. Последний сидел на
стуле совершенно мокрый, в тесно облепившей тело одежде. Вода стекала по
его лицу, а у ног скопилась порядочных размеров лужа.

- Кид?! Как ты очутился здесь? Тебя тоже задержали? - Генри порывисто