летнюю кепочку с надписью СПОРТ. В большом павильоне с претенциозным
названием "АЭЛИТА" я выбрал электробритву, пробил в кассе чек и,
вернувшись к прилавку попросил продавщицу проверить ее. Она подключила
электробритву в сеть, и я не спеша побрился, не особенно заботясь о том,
что привлекаю внимание.
бетонному мосту, переоделся под ним и вновь вернулся на станцию.
сговорился с владельцем потрепанной Волги, лысым толстяком неопределенного
возраста в клетчатой рубашке навыпуск, крутившим на указательном пальце
ключи от машины.
половины июня.
из огромной очереди желающих уехать на такси, садились в основном в те
машины, которые привозили пассажиров.
и, напустив на себя простоватый вид, обратился к ней:
восемьдесят пять вообще поблизости не было. Затем один из них, стоящий ко
мне спиной, обернулся, смерив меня взглядом с головы до ног процедил:
в своем колхозе было что рассказать? - В его глазах не было заметно
издевки или презрения - такова уж природа московских таксистов, и я
подавил нахлынувшую было злость.
свой разговор, не обращая на нас ни малейшего внимания.
и один.
объясняя элементарные истины туповатому ученику, - то ты заплатишь третью,
а то и четвертую часть от двух, двух с половиной стольников, а то один всю
сумму отстегнешь. - Он вновь осмотрел меня с головы до ног.
воскликнул:
или дальше.
голову. - Он повернулся к остальным.
голосом произнес:
Как-никак шестьсот шестьдесят километров. Минимум двенадцать часов туда и
обратно. Борис! - крикнул кому-то в другой кучке шоферов и снова
повернувшись ко мне объяснил, что у этого Бориса есть родственники в
Питере и он имеет возможность там переночевать. К нам приблизился
низкорослый вихрастый парень лет двадцати пяти с остреньким лицом, похожий
на хорька.
кармана рубашки, заявил:
моего визави, тот приподнял левую бровь и отвел взгляд храня нейтральное
молчание.
он заметно оживился.
"заскочить на минутку домой", к двум часам мы выехали за пределы Окружной
дороги.
меня, как человека стремившегося любой ценой уехать в Ленинград.
предложил мне остановиться, чтобы перекусить.
Питер, я вновь заснул, удобно устроившись на заднем сиденье.
отдохнувшим.
водитель.
Невского, которую я знал. Там жил майор Ситников, проходивший службу в
одно время со мной в Афганистане. Он не был боевым командиром и не
руководил операциями, он был ответственным за что-то и сидел за письменным
столом в штабе, не пропуская ни одной из молоденьких дурочек, этих
ура-патриоток стремившихся в Афган, как мухи на мед, которые все без
исключения попадали в сомнительной чистоты постели штабных офицеров. Пусть
мои преследователи потрясут эту жирную крысу, потрясут основательно, я
нарочно сказал шефу, чтобы тот остановил машину напротив дома, в котором
жил майор Ситников, и накинул сверх оговоренной суммы двадцать пять
рублей, чтобы он как можно лучше запомнил меня.
проспекте с домами-коробками далеко отстоявшими друг от друга.
собирался завтра же выехать в Москву и поэтому уже через двадцать минут я
был на Московском вокзале, где не преминул убедиться в том, что билетов на
Москву на ближайшие десять дней не предвидится. Июнь.
безуспешно пыталась уговорить трехлетнего мужчину посидеть хотя бы пять
минут спокойно.
оглядывая зал. В одном месте возле двери стоял мужик с дымящейся сигаретой
во рту облаченный в черный застиранный или вообще никогда не стиранный
халат и сандалии на босу ногу. Ему можно было дать и сорок и семьдесят
лет. На голове красовалась фетровая шляпа с обрезанными полями, лишь
напротив рыхлого сомнительного цвета носа на шляпе от полей был оставлен
небольшой прямоугольный полуостров, исполняющий обязанности козырька.
двадцать пять рублей:
сдачи.
порослью пальцами, он отделился от стены и молча скрылся за дверью. Я уж
грешным делом подумал "плакали мои денежки", но не прошло и пяти минут,
как он появился передо мной, словно джинн из бутылки и протянул билет. Я
был очарован этим волшебством, горячо поблагодарил его и, неожиданно для
себя спросил:
дематериализовался, чтобы появиться через десять минут с бутылкой Эрети,
завернутой в "Ленинградскую правду".
Московского вокзала и устроился на лавке, две трети которой занимал
безмятежно храпевший мужик лет шестидесяти, сдвинув летнюю кепку на нос и
обняв одной рукой объемистую сумку. Я последовал его примеру, но заснуть
не удалось. Между сном и действительностью лежали бескрайние непроходимые
джунгли под названием "Что делать дальше". Свет не проникал в их заросли,
не было ни тропинки, ни ориентира.
но так и не сдвинулся с мертвой точки. К утру постоянное чувство тоскливой
опасности притупилось. В вагоне, усевшись в кресло, я закрыл глаза,
взобрался на борт вертолета с надписью "Будь, что будет" быстро пересек на
нем зловещие джунгли, мгновенно уснул и проспал беспробудно до самой
Москвы.
плотной массы состоящей из людей, чемоданов и сумок при входе на
эскалатор, я вдруг заметил на встречном эскалаторе Берту с двумя сумками и
принял решение попытать счастья у ее костра. Берта по всей видимости ехала
к своей бабушке Зине, которая жила в частном доме в Тарасовке.
ней, и, приблизившись к ней, негромко сказал:
серьезно поговорить.
бы или пришел к нам, ты же знаешь, мы с Юрием Михайловичем всегда рады
тебя видеть.
был бы рад меня видеть Юрий Михайлович.
посвящать Юрия Михайловича во все то, что я тебе скажу, это очень важно. -
Я шел немного сбоку и заметил на ее в меру загорелом лице легкую улыбку:
признаться. Правда, Вадик, а?
из-под ног своими насмешками.