старшеклассников конкретно были с Коростылевым конфликты?
человек прекрасный, но согласиться с его педагогической
методой я не могла. Особенно в последнее время. Может
быть, это у него возрастное. Да, что сейчас говорить...
После его уроков другим педагогам было трудно владеть
классом.
ведь в школьных делах профан.
взаимоотношений учащихся и преподавателей. - Мы свернули
направо в сонный переулок, и сразу же на столбах заморгали,
затеплились лампы дымным сиреневым светом, постепенно
наливавшимся яркой голубизной. И рой мошкары заходил
кружащейся сетью вокруг истекающих слабым, неуверенным
свечением фонарей.
необходимый барьер между собой - воспитателем - и учениками
- воспитуемыми, а без этого водораздела педагог обязательно
спускается с высоты своего опыта и авторитета до уровня
детей. Ведь школьники - это дети, и они должны точно знать,
что такое дисциплина, что можно, чего нельзя, где проходит
грань между ними и взрослыми... Сейчас и говорить-то об
этом неуместно, но доходило до курьезов...
Самочернов официально заявляет на уроке, что считает
Высоцкого поэтом лучше Маяковского, а Коростылев вместо
того, чтобы поставить на место этого наглеца, начинает
вместе со всем классом абсолютно серьезно разбирать, почему
им нравится сейчас Высоцкий. - Она тихо взглянула на меня и
с искренним ужасом тихо сказала. - Они на уроке пели
Высоцкого. С ума сойти можно...
так драматически? Может быть, Коростылев на этом уроке
соединил для детей кажущийся им разрыв между Маяковским и
Высоцким?
вечные ценности в неустоявшемся детском сознании...
понимаю мало, но я хорошо знал Коростылева. И вот какой
вопрос возник у меня: а вдруг он не опускался до детского
уровня мышления, а поднимал их до себя? Вдруг он сам
восходил к удивительному миру детского чувствования, нам,
взрослым, уже недоступному?
знаете, какая у учителя основная задача в классе? Не дать
ученикам сесть себе на шею!
научить ребят знанию наук и человеческого поведения...
оседлать развеселой ораве в тридцать человек, иначе никаких
знаний преподать им невозможно...
классе у Коростылева, и ребята мы были не менее бойкие, чем
нынешние, но никогда нам не удавалось да и, честно говоря,
не хотелось оседлать Коростылева... Не знаю, может быть, он
постарел сейчас...
постарел он безусловно. Иначе и нельзя объяснить то, что он
говорил ребятам... - Она шла уже такой дробной рысью, что
трясся тротуар.
Иваныч дошел до того, что его отдельные высказывания нельзя
расценить иначе как религиозную пропаганду...
Невский не более не менее - святой... Да-да! Христианский
святой... - Она дышала возмущенно - тяжело, искренне.
убогого воображения и затаенного недоброжелательства
вернулся ко мне старый урок Кольяныча.
никто не может быть слишком молод для подвига - великому
князю Владимирскому Александру Невскому на Чудском озере
было двадцать три года, а почти через полтысячи лет он был
причислен к лику святых и канонизирован. Не потому, что
церковь осознала его святость, а потому, что Петр I нуждался
в легендарном великом герое, который отвечал житейским
представлениям простых людей о святости, то есть самом
дорогом нам, самом заветном, навсегда связанном с истиной,
благом, любовью и преданностью нашей Отчизне. И от этого
имя Александра Невского, как и полагается святому, нетленно,
ибо приходит к нам из мглы времени всякий раз, когда земля
наша в беде и опасности...
надо говорить о том, что Александр Невский был прославлен и
почитаем как святой благоверный воитель?
переулок, слабо освещенный старыми желтыми фонарями,
застроенный деревянными домишками с лавочками у калиток, она
так резко рванула в сторону, что я чуть не пролетел мимо, но
сумел сманеврировать и устремился вдогонку ее размашистому
мощному шагу.
мешающая неокрепшему детскому сознанию выработать четкое,
ясное мировоззрение.
спросила завуч.
почитали святым.
ядовито заметила Вихоть, и я легко представил себе, как она
распекает в учительской ребят-штрафников.
достойным учеником Коростылева. И позволю себе заметить,
что он не занимался религиозной пропагандой, а делал самое
трудное, что выпадает на долю учителя...
нашей работе? - запальчиво спросила Вихоть, и меня охватила
тоска от бессмысленности нашего разговора, его бесплодности
и безнадежности. Нельзя словами раскрасить пепельно-серый
мир дальтоника.
вам о том, чем занимался целую жизнь Коростылев, я обязан.
Несколько десятилетий подряд он множеству детишек мягко и
настойчиво прививал мысль, ощущение, мировоззрение, что
класс, школа, город, страна, мир - огромная семья этого
маленького человека и все нуждаются в его помощи и участии.
Он приучал нас к мысли, что наша история - это не
хронологическая таблица в конце потрепанного учебника, а
наша родословная, живое предание о нашем общем вчера, без
которого не может быть завтра. Он объяснил, растолковал,
уговорил нас всех, заставил поверить, что литература - это
не образ Базарова или третий сон Веры Павловны, а
мироощущение народа, его ищущая, страдающая и ликующая душа,
выкрикнутая в вечность... А-а! - махнул я рукой с досадой.
- Что там говорить сейчас!..
понять вас, столичных! - обиженно проржала Вихоть, - но я,
между прочим, на разговор с вами не набивалась...
перекресток, и мне стало любопытно, куда она повернет -
налево или направо? - Вы действительно на разговор со мной
не набивались. Мне даже показалось, что вы избегаете
разговора со мной.
дожидаясь моего ответа, свернула за угол направо. - Чего
это мне избегать разговора с вами?
сказала, что идет не домой.