— Я никак не могу понять одного. Его руки были свободны, так почему же он…
— Время, — перебил Ромстед. Потом объяснил:
— Он бы взорвался раньше, чем попытался бы освободиться от этого барахла.
— Но, Эрик, часть устройства должна была находиться где-то на нем. Где-нибудь в пиджаке. Наверняка в кармане имелись связующие провода, которые он мог бы порвать.
— Да, я знаю… — начал было Ромстед, но тут интерком ожил.
— Ну конечно, он мог разорвать цепь! — произнес насмешливый голос, — но именно этого ему хотелось меньше всего на свете.
Они переглянулись. В глазах Ромстеда застыл вопрос. Полетт пожала плечами. Это мог быть и Кесслер, но она не была уверена.
Ромстед повернулся к интеркому:
— Почему?
— Вы разбираетесь в электрических цепях или электронике? — спросил голос.
— Совсем немного, — мрачно ответил Ромстед.
— А вот ваш старик разбирался. Он сразу все понял, как только я показал ему схему.
— Я должен задавать вам вопросы?
— Как хотите, но мне кажется, вам следует знать, в чем тут дело. Детонатор срабатывает при обратном контакте с реле. При нарушении целостности схемы и в случае разрыва цепи.
— Ну и что это значит?
— А то, что все очень просто: система и не предназначалась для взрыва от радиосигнала. Наоборот, именно радиосигнал удерживал ее от детонирования, если вы понимаете, о чем я говорю. Он был у меня на поводке:
Ромстед встал, его охватил ужас. Каким беспомощным должен был себя чувствовать его отец! Он не мог сбежать — оказавшись вне зоны досягаемости передатчика, он в ту же секунду взлетел бы на воздух. И если бы даже полиция схватила Кесслера или он сам попытался убить его, случилось бы то же самое.
— Питание для детонирующего устройства было автономным, — продолжал голос. — Батарея заряженных конденсаторов; совершенно безопасно, пока детонирующая цепь разомкнута, но если радиосигнал по какой-либо причине прерывается, то реле обратным контактом замыкает цепь. Очень хитроумное устройство.
«Эгоманьяк, — подумал Ромстед. — Чтобы доказать всем, какой он умный, способен дохвалиться до газовой камеры. Однако нам от этого мало радости».
— Мы все согласны с тем, что вы гений, — сказал Ромстед. — А для нас тоже приготовлен бурро?
— Нет, другого бурро мы не припасли. Однако у нас есть неплохой фильм о нем. Мы с удовольствием вам его покажем, если вдруг не хватит словесных доводов.
Ромстед ничего не сказал. За стеной снова заскрипела кровать. Затем голос продолжил:
— Но на самом деле в этом нет необходимости. Не думаете же вы, что мы настоль§ ко глупы, чтобы проделать то же самое и таким же способом? Это будет совершенно новая операция и совершенно другой подход. Не хотите ли позавтракать?
— О Господи, — простонала за стеной девица.
Ромстед взглянул на Полетт. Покачав головой, она отвернулась.
— Ценим вашу заботу, — ответил Ромстед, — но только не с гарниром из радиоспектакля.
Из интеркома послышалось хихиканье:
— Э, дружище, да у вас похмелье. Ладно, мы выведем вас отсюда на некоторое время, чтобы сделать необходимые снимки.
Изголовье кровати за стеной ритмично загромыхало об стенку.
— Однако каков самец, почти без передышки, — заметила Полетт. — Или эта телка принимает их по очереди?
Она ушла в ванную и закрыла за собой дверь. Ромстед услышал, как она спускала в туалете воду и открывала кран. После финального вскрика Полетт вернулась в комнату.
— Я всегда любила секс, — призналась она. — Как вы думаете, смогу ли я когда-нибудь снова этим заниматься?
— Конечно, — ободрил ее Ромстед. — Вас же до сих пор не слишком беспокоило спаривание животных на скотном дворе?
Полетт прикурила очередную сигарету:
— Интересно, как это наш великий гений не додумался установить здесь телекамеру?
— Не волнуйтесь, за нами наблюдают. — Ромстед показал на зеркало над комодом. — Оно фальшивое.
Полетт с интересом посмотрела на зеркало.
— Вы хотите сказать, как в некоторых казино? А как оно действует?
— Нужно, чтобы освещение с лицевой стороны было сильнее, чем с задней. В той комнате оно, видимо, спрятано в гардеробе или прикрыто занавеской.
— Вот как. А что это за разговор насчет бурро?
Ромстед рассказал, как наткнулся на ослика с переломанными ребрами.
— Это была демонстрация, чтобы старик сделался более податливым. Они пристегнули связку динамитных патронов к несчастному животному, привязали к хвосту несколько жестянок, чтобы заставить его бежать, и на расстоянии нескольких сот ярдов взорвали заряд.
— О Господи! До чего только можно дойти? И они сняли об этом фильм? , — Он так сказал.
— Но как им это удалось?
— Возможно, пригласили кого-нибудь с подпольной студии, которая специализируется на фильмах для мужской аудитории.
Полетт внимательно посмотрела на Ромстеда:
— Для экс-спортсмена и бизнесмена средней руки вы слишком хорошо осведомлены в темных делишках.
Он пожал плечами:
— Я много читал.
— Не сомневаюсь, но интересно — что именно?
Ромстед промолчал. Она сказала — два миллиона долларов; он и не представлял, что Полетт так богата, однако Кесслер должен был знать наверняка — он не имел права на ошибку. После похищения старика его разведывательные операции стали еще совершенней. Ромстед подумал о Джери: возможно, это ее работа, но в какой-то момент она что-то напутала. Как, черт побери, они собираются заполучить такую сумму и скрыться, если ФБР перевернет каждый камешек западнее Миссисипи? По словам Полетт, предполагается, что он, Ромстед, заберет выкуп. Что это означает? Что он пойдет в банк, как его старик? Нет, тут придумано нечто другое. И несомненно, эта идея находится где-то на грани гениальности и безумия. Главное слово будет за электроникой, а потом — если только ему не удастся найти какой-нибудь выход — он умрет, как и его отец.
Ромстед заинтересовался, сняли они это место или купили на часть тех двухсот пятидесяти тысяч. Несомненно, когда все закончится, они уберут решетки, стальную плиту, зеркало и все остальное, заделают дыры от болтов. Однако если им хоть что-либо известно о ФБР, то придется поработать как следует. Из-за двухмиллионного выкупа и двух захваченных заложников эти парни перетрясут всю страну, так что мало не покажется!
Раздался звук отодвигаемого запора, и узкая панель над комодом сдвинулась в сторону. Из нее показалась рука с парой наручников и двумя полосками черной ткани и оставила все на комоде. Потом в отверстие просунулись стволы обреза, и голос произнес:
— Ромстед, отойдите в дальний конец комнаты и станьте лицом к окну.
«Свора ублюдков со страстью к драматическим представлениям, — подумал Ромстед, хорошо разбиравшийся в театре. — Теперь он сделает киношный жест своей пушкой». Повернувшись, он отошел назад и стал лицом к окну. Голос сзади скомандовал:
— Миссис Кармоди, завяжите ему глаза и наденьте за спиной наручники.
— Я не знаю, как с ними обращаться, — ответила она. — Должно быть, я в тот день прогуляла занятия в полицейской академии.
— Заткнитесь и делайте, что вам ведено. Наручники открыты. Вам остается лишь надеть их ему на запястья и закрыть до щелчка. И если он вам хоть сколь-нибудь не безразличен, то лучше как следует завяжите ему глаза.
По интеркому с ними разговаривал другой голос, этот звучал пониже тоном и более агрессивно. В нем не чувствовалось ни малейшего акцента, значит, это не Техасец. Тогда их не меньше трех. Назовем его Центровым[21 - Центровой — центрфорвард или игрок высшей футбольной лиги.].
Ромстед услышал, как к нему сзади подошла Полетт, и завел руки за спину. Стальные кольца сомкнулись на запястьях, потом она завязала ему глаза.
— Теперь станьте рядом и завяжите глаза себе, — скомандовал голос.
Затем раздался звук отодвигаемого засова и поворачивающегося в замке ключа.
— Держу его на мушке, — сказал другой голос. Вот и Техасец! Значит, он тоже вооружен и держит на прицеле комнату.
Может, все это выглядит несколько театрально, но когда они чего-то опасаются, то играют по-настоящему. Хотя Ромстед не понимал, к чему эти штучки, когда со скованными руками и завязанными глазами он ничего сделать не может. Деревянный пол был голым, если не считать коврика между кроватями, поэтому он расслышал приближающиеся сзади шаги. Потом другие, поближе к двери. Теперь оба бандита вошли в комнату.
— Ты, главная, ступай туда, куда я буду направлять, милашка, — сказал Техасец. Его шаги и шаги Полетт удалились в сторону дверей, а потом что-то уперлось Ромстеду в спину.
— Двустволка, двенадцатый калибр, заряжена вторым номером, — сообщил Центровой. Ромстед промолчал. Здоровенная лапа схватила его за левую руку и развернула. — Вперед. — Они прошли через комнату. Ромстед заранее запомнил размеры помещения и удовлетворенно хмыкнул, задев дверной косяк правой рукой как раз в тот момент, когда он и ожидал. — Направо, — приказал Центровой и, чтобы было понятней, подтолкнул его.
«Холл, как минимум, две двери в спальни», — подумал Ромстед, продолжая считать про себя шаги. Сейчас они, должно быть, в помещении, где с противоположной стороны находится зеркало-окно. Слегка отведя в сторону правый локоть, он почувствовал прикосновение ткани. Значит, с этой стороны занавеска.
— Налево, — скомандовал Центровой. Следовательно, вход в холл со спальнями должен находиться почти напротив сквозного зеркала.
Ромстед повернул и снова принялся считать, делая короткие шаги — что вполне естественно для человека, временно лишившегося зрения, — и стараясь, чтобы они как можно точнее соответствовали двум футам. Потом услышал урчание работающего холодильника и звук капающей из неплотно завинченного крана воды. Пахло кофе и жареным беконом. Ковра под ногами по-прежнему не было, однако он больше не слышал впереди себя шагов Техасца и Полетт. И тут послышался скрип открывающейся двери и голос Техасца:
— Шажочек вниз, лапуля.
Дверь захлопнулась, громыхнув щеколдой. Они только что вышли, значит, впереди должен быть ковер. И тут Ромстед ступил на него — ага, в двенадцати футах от задней стену холла.
Три шага по ковру, и они свернули налево и сделали еще девять. Потом Центровой остановил Ромстеда, и тот уперся ботинком в порог. Не убирая дула дробовика с его спины, он раскрыл дверь.
— Вниз, — скомандовал он.
Значит, входная дверь располагалась чуть левее двери холла, и им пришлось обходить что-то — стол или софу. И зачем он считает шаги? Скорее всего, чисто автоматически. Эта информация могла бы пригодиться ФБР, но кто, интересно, ее передаст?
Ромстед осторожно ступил вниз и почувствовал под ногой кокосовую циновку. Шесть футов голых досок и еще две ступеньки. И вот он уже на раздражающе скрипящем мелком щебне. В воздухе стоял смолистый аромат сосен, однако не чувствовалось ни малейшего ветерка, чтобы на слух можно было определить, насколько близко находятся деревья. Где-то неподалеку трещала птица, которую Ромстед принял за сойку. Солнце приятно припекало. «Далекое и мирное светило, — подумал он. — Просто замечательно».