Где-то далеко ухала артиллерия, расковыривая очередной аул. ?Чего их
ковырять, - лениво подумал старший прапорщик Славин, прислушиваясь к
отдаленной канонаде. - Сровнять, на хрен, с землей, и заасфальтировать
вместе с ихними хвалеными горами и шашлыками. Ей-богу, дешевле обойдется."
грязь, прокатился БТР. Поверх забора Славин разглядел только пятнистую
грязную башню и сидевших на броне солдат - судя по нашивкам, омоновцев. Один
из них помахал старшему прапорщику рукой и, надсаживаясь, проорал что-то,
чего Олег Ильич все равно не разобрал за ревом двигателей. Славин скорчил
пренебрежительную гримасу: эмведешников он не жаловал, и то, что этим
рыцарям резиновой дубинки приходилось теперь, рискуя жизнями, отрабатывать
свой хлеб не на разгоне безоружных демонстрантов, а здесь, под пулями,
вызывало у него чувство, близкое к обыкновенному злорадству.
перед широкими железными воротами. При желании в этот гараж можно было
загнать тентованную фуру, но теперь помещение, из-за которого, собственно,
старший прапорщик Славин и выбрал этот дом для размещения своего хозяйства,
использовалось в качестве склада. При складе, как водится, имелся кладовщик
- круглоголовый, костлявый и тщедушный, но хитрый, как черт, контрактник по
фамилии Гуняев.
Все, что можно расстегнуть, не рискуя потерять штаны, на нем было
расстегнуто, из-под пятнистой ?афганки? выглядывал засаленный десантный
тельник в голубую полоску, автомата нигде не было видно, а со слюнявой,
вечно оттопыренной нижней губы свисал тлеющий чинарик. Беспокойные поросячьи
глазки Гуняева были прищурены то ли от избытка хитрости, то ли из-за бьющего
в них низкого солнца, и от этого все его рябое лицо казалось сморщенным как
печеное яблоко, если только бывают на свете небритые яблоки.
сплюнул в грязь. - Они, слышь, Ильич, вчера винный погреб нашли, падлы.
Поделитесь, говорю, будьте людьми. Куда вам, в натуре, столько? А они мне,
слышь, втирают: да нет там, типа, ни хрена, уксус один... А сами с утряни
все в стельку. Так на зачистку бухие и пошли.
на солнце.
чинариком. - И что это за служба у нас с тобой, Ильич?
затягиваясь сигаретой. - На твое место десяток желающих найдется. А ты,
блин, порезвишься. Погреба винные поищешь, на зачистки походишь. Медаль,
елы, заработаешь. ?За взятие Аргунского ущелья?.
натуре? Знаем мы ихние медали. Девять граммов в сердце, вот и все ихние
медали. А у меня дома жена, сын - Валеркой звать...
глаза не видел, тоже знаю, - он фыркнул, покрутив толстым носом. -
Интересный ты мужик, Гуня. Кто бы еще додумался от алиментов в Чечне
прятаться?
Эй, Аслан! - обрадованно заорал он, увидев появившегося во дворе чеченца,
вооруженного совковой лопатой. - Почему на территории бардак? Бычки
валяются, и вообще... А ну, сделай, чтоб красиво!..
одетый в драную кожаную куртку и серые камуфляжные брюки милицейского
образца. Ниже брюк красовались грязно-белые шерстяные носки и самые
настоящие резиновые галоши, всегда приводившие Славина в состояние немого
изумления. Галоши вызывающе сверкали сквозь слой грязи, и Олег Ильич, глядя
на них, всякий раз вспоминал о том, что на дворе стоит двухтысячный год.
Помнится, в свое время ему пришлось писать в школе сочинение на тему:
конец света, и Олег Славин, никогда не отличавшийся полетом фантазии,
написал, что в двухтысячном году все люди на земле будут жить при
коммунизме, а работать станут роботы. Роботы представлялись ему в виде
железных болванов с круглыми головами и шестидесятиваттными электрическими
лампочками вместо глаз. Еще повсюду летали ракеты, похожие на головки
артиллерийских снарядов с длинными раздвоенными хвостами.
немного не те ракеты. Что же касается роботов и коммунизма, то тут, пожалуй,
надо было подождать еще годиков тысячу, а то и все две. Вот он, робот, стоит
посреди двора с лопатой под мышкой, посверкивает глубоко запавшими черными
глазами, и не поймешь, что у него в башке. Хоть ты инженера вызывай, честное
слово.
выражаться, незаконных вооруженных формирований. Он имел на руках справку о
том, что у него хронический гастрит и плоскостопие, все соседи в один голос
утверждали, что ему неизвестно, с какой стороны у автомата приклад, а сам он
охотно вызвался помогать русским. Помощи от него было как от козла молока, в
гантамировские ополченцы он не годился по состоянию здоровья, и как-то само
собой вышло, что Аслан прибился к хозяйству старшего прапорщика Славина -
подметал, подносил, помогал Гуняеву и еще двоим подчиненным Олега Ильича
грузить гробы и вообще был на подхвате. Он почти все время молчал, и Олег
Ильич как-то незаметно утвердился во мнении, что у Аслана не все дома - не
так чтобы очень, но все-таки не все. Время от времени ему начинало казаться,
что Аслан не придурок, а, наоборот, великий хитрец - гораздо хитрее
алиментщика Гуняева, но считать тихого чеченца дурачком было удобнее, и Олег
Ильич успокаивался до тех пор, пока в очередной раз не ловил сумрачный,
исподлобья взгляд Аслана, в котором полыхал непонятный и оттого страшноватый
огонь.
всей своей хитрости не отличавшийся особым умом и тонкостью чувств, ничего
не заметил.
тебе, Аслан, следственный изолятор плачет, а ты сидишь тут как у Христа за
пазухой и в ус не дуешь.
ковыряться своей неразлучной лопатой в кучах горелых кирпичей, неуклюже
переступая обутыми в галоши плоскостопыми ногами. Его выпирающие лопатки
хаотично двигались под облупленной кожаной курткой, как поршни какого-то
разладившегося механизма, лезвие лопаты громко скрежетало по кирпичам. От
этого звука по спине у Славина бегали мурашки.
выдранных где-то половых досок скамейка, в данный момент ярко освещенная
косыми красными лучами заходящего солнца. Славин присел на нее, задумчиво
попыхивая сигаретой. Сегодня на их участке фронта никого не убили, так что
работы у его команды не было. Впрочем, напомнил он себе, еще не вечер.
Далеко не вечер. Настоящий вечер наступит утром, после ночного ?концерта?,
когда вынырнувшие словно из-под земли боевики соберут с федеральных войск
ежесуточную дань убитыми и ранеными и снова расползутся по своим норам. ?А
ты? - в который уже раз подумал старший прапорщик, глядя в согнутую спину
Аслана. - Ты тоже этим развлекаешься? Ночью стреляешь, а утром помогаешь
Гуне укладывать трупы в цинковые гробы и грузить это дело сначала на машину,
а потом в самолет... Вряд ли, конечно, хотя я бы не удивился, будь это так."
старшего прапорщика Славина оборудованную в подвале огневую точку. Там
нашли ?Калашников? без рожка и снайперскую винтовку. Подвал взорвали к
чертям вместе с домом. Старший прапорщик Славин считал, что это пустая трата
времени и взрывчатки, но командовал здесь не он, и это обстоятельство его
вполне устраивало. Что может быть хуже, чем командовать и нести
ответственность в такой дерьмовой ситуации!
в кирпичном завале. Теперь он курил, присев на корточки и глядя себе под
ноги с таким видом, словно там было что-то неимоверно интересное. Сейчас он
выглядел полным идиотом, но Олег Ильич вдруг ни с того ни с сего припомнил,
как неделю назад нечаянно застукал Аслана за очень странным занятием: убогий
чеченец о чем-то беседовал с полковником Логиновым, причем беседа, судя по
их виду, шла на равных.
вошел, собеседники замолчали и Аслан, привычно сгорбившись, зашаркал своими
галошами к выходу. С тех пор старшего прапорщика не оставляло неприятное
подозрение, что деньги, которые время от времени передавал ему начальник
тыла полковник Логинов, на самом деле идут от Аслана или кого-то, кому Аслан
на самом деле подчиняется. Это было очень странно. На что, в самом деле,
чеченцам могли понадобиться гробы? То есть, гробы, конечно же, требуются
всем без исключения, но приобретают их, как правило, пустыми, а тут...
прапорщика Славина, отдавал короткое распоряжение, совал Олегу Ильичу пару
сотен долларов и величественно удаляйся восвояси. Честно говоря, эти визиты
случались частенько, и, когда по каким-то неизвестным причинам в них
наступал перерыв, Олег Ильич начинал грустить: работа была чепуховая, риска
почти никакого, а жиденькая пачка стодолларовых купюр, запрятанная в
укромном местечке, постепенно толстела. Конечно, деньгами приходилось
делиться с Гуняевым и его приятелем Лыковым, поскольку именно они таскали
цинковые ящики, но тут уж деваться было некуда, разве что пристрелить своих
подчиненных и ворочать тяжеленные гробы с телами убитых омоновцев и
десантников в одиночку.
на пару с Лыковым принимался за дело. Вечером они грузили в старенький
бортовой УАЗик запаянный, уже готовый к отправке на родину гроб, отвозили
его в условленное место, которое указывал полковник Логинов, выгружали его