— И много ваших там?
— Честно говорю: не знаю. В моем отряде две роты. Ну, и на обучении еще человек пятьдесят. Этого, конечно, мало. Я слышал, у Черного таких, как я, полковников человек пять наберется.
— А у НАТО сорок тысяч солдат на границах с Югославией, — напомнил Савелий.
— Да и хрен с ними! Мы — партизаны, они по лесам за нами на своих танкетках не угонятся. Надо будет, всех их тут положим! Народ-то за нас…
Через два дня их отряд вышел на вершину пологой горы, с которой как на ладони был виден весь Печ. Город пересекала неширокая речушка Печска-Бистрица. Отряд устроил привал под высокой, сложенной из неотесанного камня стеной одного из близлежащих монастырей. Появился молодой монах в черном подряснике, принес деревянное ведерко с вкусной водой.
— Наш связной, — пояснил Савелию Бойко и подошел к монаху.
Полковник и монах несколько минут о чем-то говорили, затем Бойко сделал знак — и все снова углубились в лес.
— Отец Иоанн говорит, что с юга у Печа стоит большой отряд ОАК, — Бойко был заметно озабочен, когда говорил это Савелию, — албанцев больше нас раз в десять. Если к ним придут чеченцы — тогда здешним сербам совсем хана: сожгут на хрен все — и монастыри, и хутора… Тут неподалеку есть наша база. Это еще пятнадцать бойцов. На другое подкрепление рассчитывать пока не приходится. Для начала мы к ним выдвинемся, а там посмотрим, что делать дальше.
— Ты можешь рассчитывать на меня, — предложил Савелий, — получается так, что дело, ради которого я сюда прибыл, у нас общее — вместе и делать будем.
— Никаких возражений! — довольно подхватил Бойко. — Честно говоря, я и так на тебя рассчитывал…
Отряд быстро шел по лесной тропинке. Неожиданно откуда-то сбоку, из густых кустов орешника, раздались автоматные очереди.
— Засада! — крикнул Бойко. — Албанцы, мать их! Отходим! — закричал он своим бойцам и, пригибаясь от пуль, побежал вперед, в самую гущу боя.
Но было поздно: сзади тоже уже раздавались выстрелы, отрезая им все пути к отступлению. Наверное, база, которой говорил полковник, была уничтожена албанцами.
Только раздались первые выстрелы, Бешеный бросился на землю: его боевой опыт автоматически подсказал, как действовать. Упав, Савелий тотчас перекатился по траве, одновременно приводя автомат к бою: если бы кто-то засек его, то наверняка открыл бы огонь по тому месту.
Бешеный не стрелял — сначала надо было выявить огневые точки противника: ведь палить просто так означало только обнаружить себя и стать мишенью.
Бешеный благодаря своему опыту сохранил себе жизнь, но он остался один, весь сербский отряд уже был уничтожен — Савелий понял это, поскольку сразу утихли выстрелы. Ему не оставалось ничего другого, как незаметно перекатиться поглубже в кустарник, покрепче прижаться к земле и замаскироваться ветками. Из своего убежища он увидел, как на поляну вышли сначала двое, потом еще трое солдат. Все они были одеты в форму, напоминающую натовское обмундирование. В руках у солдат были автоматы Калашникова — оружие ОАК получала от Албании, которая во времена Хрущева покупала его у Советского Союза.
Один из солдат ОАК достал штык-нож и под присмотром появившегося командира обошел лежащие вразброс по поляне тела сербских добровольцев.
Солдат нагнулся над одним из них и, пару раз резко махнув рукой, воткнул штык в тело, видимо добивая раненого. Тем временем двое других албанцев принялись обыскивать трупы. Офицер склонился над Бойко — Савелий смог узнать полковника по его светлой — ежиком — прическе, белевшей в темной траве. Говоркову очень хотелось положить оаковского офицера рядом с полковником, отомстить за смерть так нелепо погибшего земляка. Но усилием воли он подавил свое желание. Внезапно Савелий услышал за своей спиной шаги — наверное, несколько солдат-албанцев прочесывали лес; может быть, они недосчитались трупов на поляне и теперь искали тех, кому удалось избежать засады…
Савелий так и не смог точно подсчитать, сколько всего албанцев участвовало в засаде. На поляне сейчас находилось тринадцать человек; а сколько еще прочесывали лес, откуда узнаешь? Их могло быть и десять, и двадцать. Савелий знал одно: ему срочно надо уходить с этого места, рано или поздно солдаты ОАК на него наткнулись бы — и тогда он ничего бы не смог сделать против этой орды. Савелий криво улыбнулся: «Чай, не Илья Муромец…» Он помнил обратную дорогу до монастыря, помнил, как выглядит монах — связной Черного.
Как ни старался Савелий, уйти незамеченным ему не удалось: буквально через сто метров его окликнули на непонятном ему языке. Судя по гортанному выговору, это был албанский.
«Требуют остановиться, — понял Савелий, — вот гады, они тут все обложили…»
Савелий медленно остановился и, не делая резких движений, чтобы не получить автоматной очереди, огляделся, всматриваясь туда, откуда прозвучал голос. Бешеный увидел, как с земли встает солдат-оаковец. Там был еще один албанец, который остался лежать на земле, держа его под прицелом своего автомата.
— Говори по-английски, — сказал Савелий приближающемуся к нему албанцу, — я не знаю сербского.
— Ты — русский! — почему-то уверенно заявил албанец.
Глаза у него радостно сверкнули: еще бы, такую птицу в плен захватить! Местные албанцы ненавидели русских еще больше, чем сербов, всерьез опасаясь, что Россия сможет когда-нибудь со всей своей мощью выступить на стороне сербов — и тогда шансы албанских сепаратистов станут равны нулю.
— Оружие на землю, руки за голову! — приказал на ломаном английском албанец.
Савелий спокойно выполнил приказ, выжидая, что будет дальше. С двумя он бы справился. Главное было не допустить, чтобы они вызвали себе подкрепление…
Видя обезоруженного врага, албанец не удержался и кулаком нанес Савелию удар в лицо. Тот устоял на ногах; из разбитой губы потекла струйка крови. Савелий слизнул кровь языком — пока он находился под прицелом, ему оставалось только терпеть и ждать подходящего момента.
Албанец довольно заржал. Он что-то крикнул своему напарнику — видимо, приглашал поучаствовать в новой забаве. Бешеный ждал, когда второй албанец подойдет к нему как можно ближе. Вот он оказался на расстоянии пяти шагов, четырех, трех… Первый солдат тем временем обыскивал карманы Савелия.
Настал миг действия. Бешеный видел, что второй опустил ствол автомата к земле, снимая его с прицела, и это развязало Савелию руки. Сначала он вернул удар первому албанцу, и вернул сторицей: руки Савелия находились сцепленными в замок за головой, он пригнул голову — и все так же сцепленные руки изо всех сил обрушились на череп солдата. Албанца не спас даже плотный берет: удар был настолько сильный, что голова как будто вросла в плечи, по ходу сломав шейные позвонки.
Савелий не стал ждать, пока албанец свалится на землю, и, сделав шаг в сторону, ударил своим излюбленным двойным ударом «маваши» в грудь и тут же в голову второго албанца. Тот, рыхлым мешком пролетев пару метров, рухнул спиной на землю. Савелий одним прыжком очутился возле него и добил ударом локтя в область сердца. Затем тем же приемом он добил все еще хрипящего в траве первого солдата. После чего, присев на корточки, попытался разобраться в обстановке.
Вокруг было тихо. Действовать следовало немедленно, пока солдат не хватились. Но ему хотелось хоть как-то отомстить за погибших в засаде сербов.
Бешеный вооружился и, обнаружив у албанцев несколько ручных гранат, решил воспользоваться афганским опытом. С пояса одного из них он взял штык, воткнул его поглубже в землю, разогнул усики у колец и снятым с ботинка албанца шнурком привязал гранаты к ручке штыка. Затем Савелий подтащил труп оаковца поближе к своей импровизированной мине, протянул второй шнурок через кольца гранат и крепко привязал его к поясу убитого солдата. Осторожно положив труп спиной на гранаты и убедившись, что растяжка незаметна, Савелий с чувством исполненного долга покинул место недавнего рукопашного боя.
«Это вам, гады, за ребят и полковника!» — А подумал об этом Бешеный, когда минут через пятнадцать быстрого бега по лесу услышал позади себя грохот далекого взрыва: его грамотно поставленная растяжка- ловушка сработала, унося в память о погибших славянах жизнь троих сепаратистов…
Савелий оказался в трудном положении. Его предыдущая легенда теперь никуда не годилась. Он смог раздобыть в монастыре гражданскую одежду и немного денег, большего, даже при очень сильном желании, монахи не могли ему дать. В остальном он должен был полагаться на себя.
Дождавшись темноты, Савелий отправился в Печ. Успешно избежав албанских патрулей, он достиг окраины города, с большим трудом разыскал в укромном месте уцелевшую телефонную будку. Бешеный набрал номер агента российских разведслужб.
Обменявшись с ним условными фразами по-английски, Савелий объяснил ситуацию, и агент, назвавшийся Петром, попросил никуда не уходить, пока за Бешеным не приедут.
Через полчаса Савелий уже был в относительной безопасности. Он сидел на небольшой кухоньке у Петра и пил кофе, закусывая его бутербродами с сыром.
Петр, несмотря на свое славянское имя, которое, как выяснилось, дала ему мать-сербка, оказался похожим на албанца невысоким мужчиной лет сорока, с большим горбатым носом и умными темными глазами. Он был местным фотографом и
— для отвода глаз — даже числился в одном из добровольных отрядов сепаратистов и, конечно же, был одет в форму ОАК.
— Вы хорошо говорите по-английски? — спросил Петр у Говоркова. — Мне кажется, я сумею вам помочь с документами.
— Я говорю достаточно свободно, — ответил Савелий, — во всяком случае, в Штатах меня никогда не принимали за иностранца, тем более за русского.
— Прекрасно! — Петр порылся в ящике стола, достал оттуда парочку каких-то документов и положил их перед Савелием. — Вот, удалось когда-то добыть. Будете американским журналистом. Надо только карточку вашу вклеить, что займет немного времени.
— Сойдет, — согласился Савелий, осмотрев документы. — Откуда это у вас?
— Пару месяцев назад приезжал тут к оаковцам этот американец. Напился в городе, к сербским женщинам стал приставать. Здесь тогда еще сербская милиция власть имела. Они его, как нелегально перешедшего границу, посадили в местную тюрьму. Документы у него тогда же и забрали. А когда пришли солдаты ОАК и заняли тюрьму, я был с ними. Зашел в кабинет следователя, нашел в столе эти документы и оставил на всякий случай у себя. Так что американец уехал домой без них. Думаю, что уже никто и не помнит, как его там звали, — так что можно пользоваться ими вполне спокойно. Солдаты ОАК для американцев землю готовы лизать, лучшего прикрытия не найти.
— Джон Маккензи, «Вашингтон тайме», — прочел Савелий. — Все это хорошо, но…
— Понимаю, американцы выглядят побогаче, чем вы сейчас. Что ж, деньгами я могу вас обеспечить, а вот с одеждой — проблема… Хотя думаю, что вам и обычного натовского камуфляжа хватит — большинство корреспондентов в зоне боевых действий так и одеваются. А этого добра сейчас у всех в достатке, НАТО снабжает ОАК отлично.
Петр сходил в глубь дома и принес Савелию полный комплект формы. Облачившись, Савелий попозировал перед фотообъективом, затем посмотрел, как Петр ловко пристраивает его фотокарточку в американские документы. После ламинации уже ни за что нельзя было бы догадаться, что фотографии на пропуске, выданном комендантом ОАК, и на журналистском удостоверении подменены.
Наутро, выяснив у Петра, где находится местный штаб ОАК, Савелий, позаимствовав у агента одну из его фотокамер, отправился к албанцам. Там Говоркова действительно чуть ли не на руках внесли к местному командиру, который тут же предложил Савелию отобедать с ним.
За обедом, сдобренным красным вином, генерал-оаковец разговорился, на что и надеялся Бешеный, и Савелий узнал, что завтра должна состояться торжественная встреча чеченцев и албанцев. На это важное событие приглашены многочисленные корреспонденты, представители НАТО, влиятельные члены албанской оппозиции.
Вернувшись в Печ, Савелий сразу же отыскал Петра. У него на уме был один план, исполнение которого, как Бешеный надеялся, совершенно испортило бы албанцам завтрашнее торжество…
— Мне нужна взрывчатка, — сказал Савелий.
— Много? — Петр, казалось, совсем не удивился просьбе Бешеного.
— Смотря какая…
— В городе можно сейчас купить все: есть пластит, динамит, тротил в шашках… — начал перечислять Петр. — Что ты задумал?
— Хочу заминировать машину и взорвать ее на мосту через Бистрицу, когда по нему повезут чеченцев.
— Хорошая идея… — задумчиво прищурился Петр. — Только как сделать, чтобы машина была на мосту, когда это понадобится? Ведь кто-то должен будет в ней сидеть. Если оставить там машину заранее, ее может осмотреть патруль, и тогда наша затея потерпит фиаско.
— Доставай взрывчатку, как можно больше — чтобы рвануло наверняка. Не волнуйся, в машине буду я.
— Ты что, самоубийца?
— Нет. Я все рассчитал, у меня будет время, чтобы уйти…
…Лагерь ОАК радостно бурлил: еще бы, первая по-настоящему значительная помощь вот-вот должна прийти к ним! По рации уже сообщили, что чеченцы всего в нескольких километрах от места назначения. Все руководство албанцев, выйдя к воротам лагеря, выстроилось перед ними в ожидании гостей. Позади них стояли шеренги солдат: три роты добровольцев ОАК, еще одну роту построили по обочинам стометрового отрезка дороги, ведущего от бетонного моста через Печска-Бистрицу к деревне, неподалеку от которой расположился албанский военный лагерь.
Вскоре из-за поворота дороги показался большой туристический автобус, в котором везли чеченский отряд. Вот автобус въехал на мост — еще несколько минут, и он остановится перед воротами в лагерь.
Неожиданно для встречающих из деревни на бешеной скорости выскочил небольшой грузовичок и помчался навстречу автобусу. Они съезжались на узком двухполосном мосту лоб в лоб. Шофер автобуса попытался увернуться от грузовика, но на узком мосту это было невозможно сделать. Единственное, что удалось шоферу автобуса, — это избежать лобового столкновения: до минимума сбавив скорость и почти полностью перегородив мост, он подставил автобус под боковой удар.
Когда столкновение уже было неизбежно, из кабины грузовика выпрыгнул на мост человек, одетый в камуфляж. Он кубарем прокатился по мосту и, в мгновение ока перемахнув через перила, полетел в реку. Наблюдавшим все это стремительное действо проследить за дальнейшей судьбой упавшего в воду человека не удалось: буквально через секунду грузовик со всего маху воткнулся в бок автобуса, и тут же раздался страшный взрыв, разметавший в клочья и автобус, и всю мостовую конструкцию.
То, что осталось от роскошного двухэтажного автобуса, полетело в воду, перемешиваясь в воздухе с бетонными обломками. Взрывная волна, накрыв оцепление и встречавших, разметала их по земле — и вряд ли кто смог увидеть, как человек в камуфляже вылезает из воды на противоположном берегу реки Бистрицы и бежит к поджидающей его там легковушке…
IX. СЛЕДЫ ВЕДУТ В МОСКВУ
Как ни странно, но когда Савелий, возвратившись в Нови-Сад, позвонил по номеру, оставленному ему людьми генерала Черного, то свои русские документы он получил у Христо Гранича — как будто тот был вездесущ.
Обратно из Косово Савелий выбрался куда быстрее, чем туда забрался: Петр на своем стареньком «Фольксвагене» за несколько часов довез Бешеного до сербской границы и, пристроив на идущий в Нови- Сад рейсовый автобус, по-дружески распрощался с ним — этот неразговорчивый русский парень, сумевший уверенно и профессионально устроить такую диверсию против албанских сепаратистов и их чеченских союзников, пришелся ему по душе. Еще несколько часов в душном, поскрипывающем стареньком «Икарусе» — и Савелий очутился на автовокзале столицы сербского края Воеводины. Он прямо с вокзала сделал звонок — и через пятнадцать минут уже пожимал руку своему знакомому Граничу.
Христо привез его в свою просторную квартиру. Вручив Савелию его сумку с вещами и документы, он вынул из бара большую бутылку «Столичной».
— Давай выпьем за твой подвиг в Пече! — предложил он.
Савелий еще раз поразился, насколько точно и оперативно узнает Христо все новости: ведь со взрыва автобуса с чеченцами на мосту в Пече не прошло и дня…
— Давай-ка лучше помянем ребят из ополчения Черного, — предложил Савелий,
— они сделали больше, чем я: отдали свои жизни за Сербию…
Они молча выпили по стопке.
Шилова Юлия
Березин Федор
Роллинс Джеймс
Перумов Ник
Сертаков Виталий
Круз Андрей