такой же, как и все твои шаги в жизни, и вдруг, незаметно для себя, пе-
реступаешь границу действительности, ты остаешься самой собой, живой,
бодрствующей, но в то же время оказываешься в чьем-то сну, предположим,
своей соседки по приютской спальне? И ты все идешь и идешь, уверенная,
что ты пленница этого совершенно нелепого мира, хотя и точной копии нас-
тоящего, но ужасного тем, что в любую минуту он может улетучиться из го-
ловы твоей подружки, и ты исчезнешь вместе с ним.
по мере развития событий, так и Дани уже не знала, почему она в ночи
мчится по этой автостраде. Ты входишь в комнату-щелк! - нажимаешь кноп-
ку, и на экранчике появляется рыбачья деревушка, но Матушка здесь, и ты
пришла к ней признаться, что предала тогда Аниту, но никак не можешь
найти нужные слова, потому что вся эта история непристойна, и тогда ты
бьешь и бьешь Матушку, но это уже не она, а другая старая женщина, к ко-
торой ты приехала, чтобы забрать свое белое пальто, и дальше все в том
же духе. Сейчас ей ясно одно: нужно попасть в гостиницу, где она якобы
уже была, причем попасть в нее до того, как там скажут жандарму, что она
у них не останавливалась. Или наоборот, что останавливалась. Говорят,
когда человек сходит с ума, ему кажется, что сумасшедшие-те, кто его ок-
ружает. Видно, так оно и есть. Она сошла с ума.
медленно тянулись друг за другом. Ей пришлось бесконечно долго тащиться
за ними, пока не кончился подъем. Когда она наконец обогнала один грузо-
вик, за ним второй и затем все остальные, ее охватило чувство огромного
облегчения. Оно было вызвано не столько тем, что она обогнала грузовики
и теперь перед ней лишь черная дорога да ночной простор, сколько запоз-
далой радостью, что ее не арестовали за угон автомобиля. Значит, ее не
разыскивают. Она спасена. Ей казалось, что она только сейчас рассталась
с жандармом. Она была в таком смятении, что даже не заметила, как проле-
тело время и позади осталось двадцать километров.
риж. О море не может быть и речи. К морю она поедет в другой раз. Поез-
дом. Или же пожертвует остатки своих сбережений на малолитражку, треть
внесет сразу, а остальное - частями в течение полутора лет. Давно нужно
было это сделать. И поедет она не в Монте-Карло, а в какую-нибудь дыру
для безвольных слюнтяев. Не в огромную гостиницу с бассейном, с ласкаю-
щей слух музыкой и нежными свиданиями, а во вполне реальный семейный
пансион, с видом на огород, где пределом мечтаний будет глубокомысленный
обмен мнениями в послеобеденный час о пьесе Ануя с женой какогонибудь
колбасника, перед которой нельзя ударить в грязь лицом, или же, в лучшем
случае, с молодым человеком, который страдает дальнозоркостью и натыка-
ется на все шезлонги, и таким образом он и она, Дани Лонго, составят
подходящую пару, и какая-нибудь сводница, глядя на них, растроганно ска-
жет: "Это очень мило, но грустно, ведь если у них будут дети, они разо-
рятся на очках". Да, она может сколько угодно издеваться над этим, пре-
зирать, но именно это и есть ее мир, и другого она не заслужила. Она
просто дура, которая корчит из себя невесть что. Если тебе достаточно
увидеть свою тень, чтобы упасть в обморок, тогда сиди дома, в своей но-
ре.
перед дорожным ресторанчиком. До Шалона семнадцать километров.
ного яйца, вогнать себя в такую панику. Ну взять хотя бы Каравея. Неуже-
ли она действительно верит в то, что он, каким-то чудом раньше времени
вернувшись из Швейцарии, немедленно бросится в полицию и, таким образом,
растрезвонит на весь свет, что среди его сотрудников есть преступники?
Больше того, неужели она верит, что он решится раздуть эту историю, ведь
Анита его засмеет. Анита, конечно же, расхохоталась бы - ее реакция не
могла быть иной, - представив себе, как ее бедная трусливая совушка со
скоростью тридцать километров в час мчится прожигать жизнь.
ет, когда она вернется, - это услышать от Каравея: "Рад вас видеть, Да-
ни, вы чудесно выглядите, но, как вы сами прекрасно понимаете, если каж-
дый из моих служащих будет пользоваться моей машиной по своему усмотре-
нию, мне придется купить целую колонну автомобилей". И выгонит ее. Нет,
даже не так. Просто он заставит ее дать объяснение или возместить из-
держки. А потом любезно попросит покинуть агентство. И она уйдет, приняв
предложение другого агентства, которое каждый год приглашает ее к себе,
и даже выиграет от этого, так как там оклад больше. Вот и все, идиотка.
том же месте. Ну что ж, и этому должно быть какое-то объяснение. Если бы
она вела себя с ним и с тем маленьким испанцем на станции техобслужива-
ния как нормальный человек, она уже получила бы это объяснение. Впрочем,
сейчас она немножко пришла в себя и начинает кое о чем догадываться.
Правда, пока еще не скажешь, что ей ясно все, абсолютно все, но то, о
чем она уже догадалась, позволяет ей заключить, что тут нечего пугаться
даже зайцу. Сейчас она испытывает только чувство стыда.
потеряла голову от страха. Сказали снять очки - сняла. Она настолько
ударилась в панику, что, наверное, скажи он ей снять не очки, а платье -
она бы подчинилась. И стала бы плакать, да, да, и умолять его. Только на
это она и способна.
но, в этом она убеждалась не раз. Ей было всего тринадцать лет, когда
она изо всех сил влепила звонкую пощечину монахине Мари де Ла Питье, ко-
торая любила направо и налево раздавать воспитанницам оплеухи. Да и Ани-
та, которая ее за человека не считала, именно ей обязана самой крупной
взбучкой, которую получала в своей жизни. Дани вышвырнула ее на лестнич-
ную площадку вместе с ее сумкой, пальто и всеми остальными манатками.
Потом она, конечно, плакала, плакала несколько дней подряд, но не из-за
того, что избила Аниту, а совсем по иной причине, той, по которой, она
поняла, она никогда уже не сможет быть сама собой, но об этих слезах
никто, кроме нее, не знал. Никто, кроме нее, не знал и того, что за ка-
кой-нибудь час, казалось бы, без всякой видимой причины она способна пе-
рейти от безмятежного покоя к полнейшему отчаянию. Правда, и в этом от-
чаянии она всегда помнила, что не должна терять веры в себя, что пройдет
немного времени - и она, как феникс, возродится из пепла. Она была убеж-
дена, что те, кто ее знал, считали, что она замкнута, так как стесняется
своей близорукости, но тем не менее - девушка с характером.
жет быть, она невольно крепче сжала пальцы на руле, а может, просто кон-
чилось действие укола. Боль еще не была резкой, но рука в лубке давала
себя знать. А до этого она даже забыла о ней.
расхваливающих свой товар. Рекламы одной из этих фирмфирмы минеральной
воды - проходили в агентстве как раз через ее руки. Сейчас их вид не
доставил Дани удовольствия. Она решила, что, приехав в гостиницу, сразу
же примет ванну и ляжет спать. А когда отдохнет, немедленно вернется в
Париж. Если у нее действительно есть характер, то вот теперь-то и наста-
ло время проявить его. У нее еще есть шанс утереть нос тем, кто утверж-
дает, будто видел ее в этих местах. Этот шанс-гостиница "Ренессанс", в
которую ее послал жандарм. Название, между прочим, символическое, и
именно там и возродится феникс.
Она даже убеждена, что им уже известно ее имя. Впрочем, это естественно,
ведь жандарм позвонил туда. Но теперьто она не растеряется, она накрепко
вобьет себе в голову, что за угон машины ей ничего не угрожает, и сама
перейдет в наступление. "Ренессанс"? Пусть будет "Ренессанс". Она
чувствовала, как в ней поднимается холодная, восхитительная ярость.
Только вот откуда жандарм узнал ее фамилию? Наверное, она назвала ее у
врача или, может, на станции техобслуживания. Вообще-то она не болтлива-
или, во всяком случае, считает, что это так, - но все же вечно чтонибудь
да сболтнет по легкомыслию. А вот в том, что инцидент с рукой имеет не-
посредственную связь со всем остальным, она не права. Рука - просто ка-
кая-то непредвиденная случайность в этом... вот сейчас ей пришло в голо-
ву верное определение - розыгрыше. Ее решили разыграть, мистифицировать.
верняка раньше. А с кем она общалась до этого? С парочкой в ресторане, с
продавщицами в магазинах, с шофером грузовика, который так очаровательно
улыбался и стянул у нее букетик фиалок и... Ах, Дани, Дани, неужели твоя
голова существует лишь для того, чтобы повязывать ее косынкой? Шофер! С
него началось! Ну нет, даже если ей придется посвятить этому остаток
своей жизни, она найдет парня с улыбкой как на рекламе зубной пасты, она
даже набьет чем-нибудь тяжелым свою сумку и пересчитает ею его велико-
лепные зубы.
флажками и гирляндами маленьких лампочек. Дани пересекла город и выехала
на набережную Соны. Прямо перед собой она увидела острова, и на самом
большом из них - какие-то строения, судя по всему - больницу. Она поста-
вила машину на тротуар у реки, выключила мотор и потушила подфарники.
уже было в ее жизни. Лодка на черной воде. Огни кафе на противоположной
стороне улицы. И даже "тендерберд", неподвижный, но с еще не остывшим
мотором, стоящий вот так в летний вечер в Шалоне, в один ряд с другими
машинами, еще больше усиливал это чувство, и ей казалось, что она точно
знает, что произойдет в следующую минуту. Наверное, это было вызвано ус-
талостью, огромным нервным напряжением, которое не оставляло ее весь
день, и вообще всем.
Курылев Олег
Махров Алексей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия