делили пополам. Ми заметила, что распущенные волосы идут До больше, чем
узел на затылке. У Ми волосы были гораздо длиннее: возня с ними, пока
причешешься, адская. Шутка ли, каждый день двести раз проводить щеткой по
волосам. Порой Ми разглядывала До молча, почти с обременительным
вниманием, порой начинала вдруг говорить; это был нескончаемый монолог, и
казалось, ей все равно, кто сейчас сидит напротив ее.
потом сможем и ко мне заглянуть.
очень довольна проведенным вечером. Она вошла в гостиницу "Виктория",
уверяя, что это премилый район, и, очевидно, сразу почувствовала себя как
дома в комнате До. Она сняла пальто и туфли и забралась с ногами на
кровать. Девушки разглядывали фото маленькой Ми, потом фото маленькой До,
и еще чьи-то лица - забытые и трогательные. До стояла на коленках тут же
на кровати рядом с Ми, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно.
аромат останется, и До сама будет пахнуть ее духами. Увидев фотографию,
где обе они были сняты на взморье, сидя на краю Тоббогана, Ми засмеялась,
и До не выдержала и отчаянно стала целовать ее волосы.
пересмотрены, а Ми не шевелилась, по-видимому немного смущенная. Вдруг она
повернулась и скороговоркой сказала:
встала перед ней на колени и провела своей нежной ладонью по ее щеке.
не равнодушной девушкой, а нежным и незащищенным ребенком, как когда-то, и
ответила ей дрогнувшим голосом:
говоришь.
поля, мелькавшие мимо окна. В номере четырнадцатом ждала, дремля в кресле,
все та же старуха. Ми услала ее звонко чмокнув в обе щеки, закрыла дверь,
швырнула свои туфли через всю комнату в угол, свое пальто - на диван. Она
смеялась; казалось, она счастлива.
это не интересно.
расстегивать ее пальто.
дома! Ты меня мучаешь, когда ты такая. Пошевеливайся, слышишь? Кончилось
это дракой, обе повалились на кресло, сползли на ковер. Ми оказалась
сильнее. Отдышавшись, она со смехом схватила До за запястье.
с каких это пор ты стала сложной девушкой? С каких пор мучаешь людей?
смотрела на твои окна. Воображала, как спасаю тебя во время
кораблекрушения. Целовала твои фото.
руками, под тяжестью навалившейся на нее Ми, Доменике было трудновато.
воды в ванной. Она поднялась с полу, пошла в спальню и стала рыться в
шкафу, ища для себя пижаму или ночную рубашку. Попалась пижама. Пижама
была ей впору.
смежной комнате, говорила много и громко, чтобы До могла ее услышать. На
этот раз Ми не принимала снотворное. Принимала она его часто, из-за
него-то она так внезапно и уснула в ночь их первой встречи. Долго еще,
после того, как она объявила: "Бай-бай, До!" (и при этом полагалось тоже
смеяться), она продолжала свой монолог.
кровати, она увидела, что Ми спит с мокрым от слез лицом, сжав кулаки и
скинув с себя простыни и одеяло. До погасила свет, укрыла Ми и вернулась
на свой диван.
из "Дюпон-Латен", До имела возможность услышать, как этот "кое-кто"
спрашивал, где его сигареты. Ми отвечала: "на столе, прямо перед твоим
носом".
уходишь? А потом мне нельзя будет тебя увидеть? Я могу и подождать. Я могу
и расчесывать твои волосы щеткой. Я могу делать все, что угодно.
"Виктория". Ми, должно быть, пила, курила и разговаривала без передышки.
Она была грустна. До раздела ее, дала свою пижаму, уложила на свою кровать
и, пока не зазвонил будильник, она, не смыкая глаз, баюкала Ми в своих
объятиях, прислушиваясь к ее ровному дыханию и повторяя себе: "теперь это
не сон, она со мной, она моя, расставшись с ней, я унесу ее с собой, я
стала ею".
- ложись обратно. Я включаю тебя в "главную книгу".
игрушка: хочу - поиграю, хочу - брошу. Банк платит ей жалование, выдается
оно каждый месяц, она на это жалование живет. Ми в ярости села, лицо у нее
было свежее, отдохнувшее, глаза ясные.
заплачу, значит заплачу. Сколько тебе дает твой банк?
расчет.
солнце Аустерлица, которое не было еще в зените. Когда она подала Ми чашку
с кофе в постель, она знала, что с этого утра ее восхождение будет
продолжаться, и отныне все, что она сделает или скажет, когда-нибудь может
быть использовано против нее.
здесь живешь?
серьезная.
много есть на свете людей, которые спасли меня во время кораблекрушения? К
тому же я уверена, что плавать ты не умеешь.
двигать вот так, видишь. А ногами работать труднее...
руки, потом вдруг посмотрела на До без тени улыбки и сказала, что она
знала, как все это серьезно, но не думала, что на столько.
в "Резиденс Уошингтон", - так сказать, на роли привратницы, оберегающей
любовные забавы Ми, которая спала в соседней комнате с довольно чванным и
противным молодчиком. С тем самым, которого До видела в банке. Звали его
Франсуа Руссен, он работал секретарем в конторе у адвоката и не лишен был
известного лоска. А так как у него были такие же мутноватые замыслы, что и
у До, то они сразу и откровенно друг друга возненавидели.
себя почти счастливой, когда однажды вечером Ми спросила ее, оставила ли
она за собой номер в "Виктории". Ми пожелала провести там с кем-то ночь.
За номер было заплачено до марта. Ми пропадала три вечера.
Ми не переносила одиночества. Кто-нибудь должен был двести раз провести
щеткой по ее волосам, помыть ей спину, погасить ее сигарету, если она
задремлет, слушать ее монологи: для всего этого и существовала До. В такие
вечера она предлагала пообедать "по-холостяцки", и в номер подавали
невероятные яства (например, яичницу-болтунью) в серебряных кастрюльках.
Она учила Ми складывать особым образом салфетки, так что получались
фигурки зверей, то и дело называла ее своим светиком или своей красавицей.
Это было едва ли не самое важное, ведь Ми перед сном испытывала
потребность в отвлечении, в разрядке, которую давало ей иногда снотворное,
иногда любовники, иногда собственная бессмысленная болтовня; а потребность
эта была ничем иным, как старинной боязнью темноты, которую мы испытываем,
когда мама оставляет нас одних в комнате. Эти наиболее ярко выраженные
особенности Ми (по мнению До - уже явно патологические) корнями своими
уходили прямо в детство.
ее все), и только у Руссена Ми бывала одна. Сводилось это к совместным
поездкам по Парижу в машине, из одного магазина в другой, либо к светским
визитам или к партии в теннис на закрытом корте, а иной раз
разглагольствованиям с неизвестными людьми за столом в ресторане. Часто до
оставалась одна в машине, включая радио, составляла в уме проект письма,
Черепнин Владимир
Перумов Ник
Самойлова Елена
Орлов Алекс
Суворов Виктор