Чтение 15–й страницы книги ~Прощай, друг~

На электрическом табло на крыше вокзала Сен-Лазар бегут слова - "...213
миллионов исчезло... кобура револьвера, из которого был убит охранник,
найдена у Баррана..."

Внизу, на другой стороне площади, посреди полуденной толпы на тротуаре
сгрудились любопытные, чтобы почитать новости. На всех обращенных вверх
внимательных лицах этой плотной группы - солнцезащитные очки, как в разгар
лета.

Только у одного глаза не спрятаны за темными стеклами, это Дино Барран.

Он поражен прочитанным. Он устал, грязен, небрит. Он чувствует себя
изгоем, чужим остальному миру. Но самое сильное сейчас в нем чувство - это
бешеная ярость.

Позже, в кабине телефона-автомата.

Барран набирает номер. Теперь на нем черные очки, как на всех.

Гудок, женский голос в трубке:

- СИНТЕКО. Я слушаю вас.

- Я хотел бы поговорить с Изабеллой Моро из фотографической службы.

- Минуточку, прошу вас.

Через стекла кабины Барран глядит на быстро текущую вверх и вниз по
этой улице квартала Сен-Лазар равнодушную толпу.

- Как вы сказали: Изабелла Моро?

- Да.

- Сожалею. Такого имени нет в списке служащих.

- Простите?

- Я говорю, у нас нет такой служащей.

И трубку тотчас кладут В ухо медику бьет только упрямый, надоедливый
сигнал отбоя. Удивляется Барран недолго. Две-три секунды спустя ему
становится совершенно очевидным, что Изабелла лгала от начала и до конца,
настолько очевидным, что он издает нечто наподобие смешка.

Какое-то время он размышляет, глядя на толпу за стеклянной дверью
кабины. Ни дать ни взять муравьи, торопливо снующие взад и вперед, - у
каждого темные очки на носу и свои мыслишки в голове.

Барран открывает телефонный справочник. Его палец спускается по колонке
фамилий и останавливается на фамилии Аустерлиц.

- Мужская ладонь, широкая и грубая, с размаху лупит по столу. Слышен
голос, злой и насмешливый:

- Один!.. Один! Все одни!.. Я тоже один!..

Старший инспектор Мелутис стоит за своим столом в светлом,
ультрасовременном и безликом кабинете. Огромное окно за его спиной обрамляет
- правда, под несколько иным углом зрения - тот же квартал, что и окно
квартиры Баррана: новые строения квартала "Дефанс" до самого Нейи.

Антуан Мелутис, несмотря на свой хорошо сшитый костюм, не совсем
вписывается в обстановку. Это человек лет тридцати пяти - сорока с
внешностью грузчика и довольно примитивным умом. Происхождения он самого
скромного. Учиться ему не довелось. И, несмотря на все его способности к
ремеслу полицейского, он так и останется мелкой сошкой, рабочей скотинкой. У
него нет ни жены, ни друзей. Он зол на весь свет. Он чаще кричит, чем
говорит:

- Ну так вот!.. В этом подземелье вы были вдвоем! - кричит Мелутис.

- Я провожу уик-энды за городом, а не в подземельях, - отвечает Пропп.

Старший инспектор в ярости обходит стол. Легионер сидит или скорее
полулежит на стуле с сигаретой в зубах, без наручников, сонный, полумертвый
от усталости, но вид у него совершенно беззаботный. Двое полицейских в
штатском, помощники Мелутиса, стоят в кабинете. Мелутис начинает разгибать
пальцы:

- В Алжире вы были вместе! Репортированы вместе! В лагере Святой Марты
вместе! И ты его не знаешь?

- Совпадения, - невозмутимо отвечает Пропп.

- За кого ты меня принимаешь?

- За фараона.

Мелутис жестом останавливает одного из своих подручных, Горика, который
с угрожающим видом подскочил было к легионеру, и продолжает:

- Ладно. Ты не знаешь Баррана, а я фараон, у меня солома в голове, до
меня не доходит - Помолчав, он восклицает с наигранным энтузиазмом: - Но я
могу поднатужиться! Объясни мне!

- Что объяснить? - устало роняет Пропп.

- Например, почему и сегодня утром вы оба в одно и то же время
оказались в Орли... вместе!

- Совпадение.

- Я знаю одну штуку, которая сейчас совпадет с твоей рожей! - кричит
Мелутис. - Глянь-ка!

Он подносит к глазам по-прежнему невозмутимого легионера свою
здоровенную лопатообразную ладонь.

- Прекрасная линия жизни! - иронически замечает Пропп.

- У охранника она тоже была неплохая! - срывается на крик Мелутис. -
Только вот коротковата оказалась!..

Ухватив Проппа за отвороты пиджака, он поднимает его на ноги. Пропп,
сохраняя полное спокойствие, отвечает.

- Я никогда никого не убивал, разве что на войне. А на войне мне семь
раз вручали награды восторженные слюнявые генералы. Мне обрыдло обниматься.
Отцепись, фараон.

Мелутис грубо отталкивает его к своим людям.

- Забирайте его и начинайте все сначала. Когда он притомится, дайте мне
знать.

Двое полицейских выводят Проппа из кабинета, Мелутис поворачивается к
столу Засунув большие пальцы за брючный ремень, он испускает яростный
хриплый вздох. Иначе бы его разорвало.

Просторная лестничная площадка в респектабельном доме крупных буржуа.
Вторая половина того же дня.

Мадемуазель Аустерлиц в белой шубке торопливо взбегает по лестнице, на
ходу отыскивая в сумочке ключи. Она направляется к двери своей квартиры.

Едва она повернула в скважине ключ, как вынырнувшая из-за ее плеча рука
зажимает ей рот, не давая кричать. Мужчина сгребает ее в охапку и
бесцеремонно заталкивает внутрь. Он закрывает за собой дверь.

Это Барран - грязный, небритый, внушающий ужас.

- Не бойтесь! - говорит он.

Постанывая, девушка мотает головой под жесткой ладонью медика, и слезы
навертываются на ее глаза.

- Успокойтесь!.. Я отпущу вас, как только вы успокоитесь... - увещевает
ее Барран.

Мадемуазель Аустерлиц послушно замирает, но взгляд ее, устремленный на
Баррана, по-прежнему полон ужаса. Медик осторожно отпускает ее. Девушка
медленно пятится, не в состоянии вымолвить ни слова, и останавливается, лишь
когда упирается спиной в другую закрытую дверь. Они находятся в просторной
прихожей, стены которой увешаны зеркалами и картинами старых мастеров.

- Вы одна можете мне помочь, - говорит Барран. - Вот почему я здесь.

Девушка продолжает смотреть на него широко открытыми глазами
перепуганного ребенка. Сдерживаемые рыдания мешают ей говорить: она просто
указывает на вечерние газеты, упавшие на ковер. На первой странице красуется
сделанная в Алжире фотография Баррана.

- Это вранье! Сплошное вранье! - восклицает медик.

При этом он делает шаг вперед, и девушка пытается отступить еще, но
некуда.

- У меня только один шанс это доказать, и этот шанс - вы!.. -
продолжает Барран.

В этот момент, тряхнув копной белокурых волос и зажав ладошками уши,
мадемуазель Аустерлиц кричит что есть сил. Барран с размаху влепляет ей
пощечину. Вмиг наступает тишина.

Девушка, внезапно успокоившись, переминается с ноги на ногу, во все
глаза глядя на Баррана.

Он осматривается, потом спрашивает:

- Вы здесь одна?

Девушка молча кивает и начинает плакать тихонько, беззвучно, даже не
пряча в ладонях лицо.

Грубая рука за волосы поднимает голову Проппа, который задремал,
уткнувшись лбом в край стола.

Он сидит в большой комнате с ровными рядами металлических столов.
Несколько полицейских пристально разглядывают его. Это бюро инспекторов
Уголовной бригады Нейи. Через голые, без штор, окна видно, что снаружи
наступила ночь, в которой тысячью огней зажглись здания квартала "Дефанс".
Спать Проппу не дает Мелутис. Он без пиджака и без галстука.

- ...Я не знаю этого Баррана, - монотонно твердит Пропп. - Я не был в
подземелье Я был за городом. Вы мне осточертели.

- Где за городом? - не отстает Мелутис.

- В Нормандии, в отеле. Я лопал устриц, гусиную печенку, индейку!
Сколько можно повторять?

- С кем ты был? С девицей?

С закрытыми глазами легионер поднимает левую руку и растопыривает на
ней два пальца, показывая "С двумя".

- С блондинкой и брюнеткой. Ни на секунду не сомкнул глаз.

Голова его клонится к столу, но Мелутис снова поднимает ее за волосы.

В другой руке старший инспектор держит пустую полотняную кобуру от
револьвера Баррана. Он злобно сует ее легионеру под нос.

- Узнаешь это?

Легионер, с трудом разлепляя веки, смотрит на кобуру.

- А вы дадите мне поспать, если я узнаю?

- Говори!

- Это кобура от револьвера, шериф. Спокойной ночи.