царившей в доме. И вдруг в глухую полночь моего слуха коснулся
совершенно явственный звук, в природе которого сомневаться не
приходилось. Это были рыдания, приглушенные, судорожные
всхлипывания женщины, чье сердце разрывалось от горя. Я
приподнялся на кровати и стал напряженно вслушиваться. Плач
раздавался где-то близко, в самом доме. Я прождал с полчаса,
насторожившись всем своим существом, но не услышал больше
ничего, кроме боя часов и шороха плюща, увивающего стены.
впечатление, которое осталось у нас обоих после первого
знакомства с Баскервиль-холлом. Когда мы с сэром Генри сели
завтракать, яркий солнечный свет уже лился в узкие окна с
цветными гербами на стеклах, разбрасывая по полу пестрые блики.
Темная дубовая обшивка отливала бронзой в золотых лучах, и
теперь нам трудно было представить, что всего лишь накануне
вечером эта комната навевала на нас такое уныние.
виноваты, -- сказал баронет. -- Устали с дороги, прозябли, вот
нам и представилось все в мрачном свете. А за ночь мы
отдохнули, чувствуем себя прекрасно, и вокруг тоже повеселело.
настроению,-- ответил я.-- Скажите мне, например, неужели вы не
слышали среди ночи чей-то плач, по-моему, женский?
дремоту. Я долго прислушивался и потом ре шил, что это было во
сне.
женщина.
разъяснениями. Мне показалось, что бледное лицо Бэрримора
побледнело еще больше, когда он услышал вопрос хозяина.
Бэрримор. -- Одна из них судомойка, которая спит в другом
крыле, вторая -- моя жена, но я уверяю вас, что она не плакала.
мне пришлось столкнуться с миссис Бэрримор в коридоре, на ярком
свету. Я увидел высокую, очень спокойно державшуюся женщину с
крупными чертами лица и со строго сжатыми губами. Но глаза --
красные, с припухшими веками, -- выдали ее. Значит, она-то и
плакала ночью, а если так, муж не мог не знать об этом. И все
же он шел даже на то, что его могут уличить во лжи. Зачем? И
почему она так горько рыдала?
благообразного человека с черной бородой. Он первый обнаружил
тело сэра Чарльза, и обстоятельства смерти старика Баскервиля
были известны нам только с его слов. Неужели же мы видели
Бэрримора в кэбе на Риджент-стрит? Во всяком случае, борода
была точно такая. Кэбмен говорил о человеке среднего роста, но
это впечатление могло быть ошибочным. Как же мне установить
истину? Прежде всего надо, конечно, повидать начальника
почтовой конторы в Гримпене и узнать у него, была ли наша
телеграмма передана Бэрримору в собственные руки. И в том и в
другом случае у меня, по крайней мере, будет что сообщить
Шерлоку Холмсу.
и я вполне мог располагать своим временем. Пройдя четыре мили
по хорошей дороге вдоль болот, я вышел к маленькой, невзрачной
деревушке, в которой мне прежде всего бросились в глаза два
более солидных, чем остальные, строения -- гостиница и дом
доктора Мортимера. Начальник почтовой конторы, оказавшийся
также и здешним лавочником, запомнил нашу телеграмму.
Бэрримору, как и было указано.
Баскервиль-холл, мистеру Бэрримору?
телеграмму его жене, а она обещала тотчас же передать ему.
сказал почтмейстер. -- Ведь телеграмма доставлена? А если
произошла какая-то ошибка, пусть мистер Бэрримор сам
пожалуется.
что хитрая уловка Холмса ни к чему не привела и мы так и не
узнаем, уезжал Бэрримор в Лондон или нет. Допустим, что уезжал.
Допустим, что он -- последний, кто видел сэра Чарльза в живых,
-- первый выследил его наследника, как только тот приехал в
Англию. Что из этого следует? Действует ли Бэрримор по чьему-то
наущению, или у него есть свои собственные коварные планы?
Какой ему смысл преследовать Баскервилей? Я вспомнил странное
предостережение, составленное из газетных вырезок. Неужели это
дело рук Бэрримора? А может быть, оно послано кем-то другим,
кто старается помешать ему? Единственное правдоподобное
объяснение дал всему этому сэр Генри, сказав, что если
Баскервилей удастся отпугнуть от родового поместья, то чета
Бэрриморов обеспечит себе безмятежное существование до конца
дней своих. Но разве это в какой-то мере оправдывает ту
глубокую и тонкую интригу, которая невидимой сетью оплетает
молодого баронета? Холмс сам признал, что среди всех его
сенсационных расследований это дело наиболее запутанное и
сложное.
чтобы мой друг освободился как можно скорее и, приехав сюда,
снял с меня тяжелую ответственность.
шагов позади. Чей-то голос окликнул меня по имени. Я оглянулся,
ожидая увидеть доктора Мортимера, но, к моему удивлению, за
мной спешил какой-то невысокий, худощавый блондин лет тридцати
пяти--сорока, с чисто выбритой, несколько постной физиономией и
узким длинным подбородком. На нем был серый костюм и соломенная
шляпа. Через плечо у него висела жестяная ботаническая коробка,
а в руках он держал зеленый сачок для ловли бабочек.
отдышавшись как следует, заговорил незнакомец. -- Мы здесь
народ нецеремонный и не дожидаемся официальных представлений.
Вы, может быть, слышали обо мне от нашего общего друга,
Мортимера. Я Стэплтон из Меррипит-хаус.
так как мне было известно, что мистер Стэплтон натуралист. --
Но как вы-то догадались, кто я такой?
приемной, когда вы проходили мимо. Нам с вами по дороге, и я
решил догнать вас и представиться вам самолично. Надеюсь, сэр
Генри не очень утомился после долгого путешествия?
Чарльза новый баронет не захочет жить здесь. Трудно требовать
от состоятельного человека, чтобы он заживо похоронил себя в
такой глуши, но ведь вы сами понимаете, как много будет значить
его присутствие для всей нашей округи. Я полагаю, эта история
не внушила сэру Генри суеверного страха?
которая будто бы преследует род Баскервилей.
поразительно! Ведь они чуть ли не все готовы поклясться, что
видели на болотах это чудовище. -- Стэплтон говорил с улыбкой,
но я прочел в его глазах, что он относится к своим словам
гораздо серьезнее. -- Легенда совершенно овладела воображением
сэра Чарльза, и она-то и привела его к трагическому концу.
собаки может гибельно сказаться на его больном сердце. Мне
думается, что в тот вечер сэр Чарльз действительно увидел нечто
подобное в тисовой аллее. Я очень любил старика и, зная о его
болезни, так и ждал какого-нибудь несчастья.
бросилась какая-то собака и он умер от страха?