всегда свежая, брюки наутюжены - обрезаться о стрелки можно, туфли начищены
до зеркального блеска... Юрка в лагерях хорошо научился на гитаре играть,
романсы пел - заслушаться можно было, да и на клавишах кое-что мог
изобразить - не забылись до конца уроки из счастливого детства.
ленинградских компаниях был он своим человеком, заводил знакомства,
приценивался к потенциальным клиентам... И рос список его жертв: квартира
буфетчицы из рюмочной на Лиговке, хата директора Кузнечного рынка, дом
искусствоведа Холстовского, хоромы директора деревообрабатывающего
комбината... В каждой поставленной им квартире поражался Юрка богатству,
которое невозможно было скопить на честно получаемую зарплату. Вынося из
квартир самое ценное, Барон, усмехаясь, думал о том, что потерпевшие-то,
ежели по совести рассудить, были еще большими ворами, чем он сам...
антиквариата, начал Барон постепенно врастать в подпольный рынок торговли
старинными вещами - картинами, скульптурой мелкой пластики, ювелиркой...
Появились у Юрки и постоянные заказчики, хоть и старался он себя не
афишировать, действуя через двойные-тройные прокладки, но Барон почти всегда
догадывался, кому пойдут добытые им вещи... На основе своих наблюдений,
умозаключений и догадок Михеев начал составлять собственную картотеку на
самых крутых ленинградских антикварщиков, а заодно и на те шедевры, что
оседали в частных коллекциях... Неожиданно для себя Юрка увлекся историей
живописи, ходил даже на лекции в Эрмитаж, особенно интересовался почему-то
фламандцами. Может быть, потому, что в коллекции его отца было когда-то
несколько картин представителей этой школы...
переводились. Хоть и был Юрка сущим мотом, но сумел даже кое-что на черный
день отложить. Видно, понимал, что день этот не за горами, Известное дело -
сколь веревочке ни виться... И влетел-то Михеев снова дуриком - у
задержавших его мусоров наверняка ничего, кроме предположений и интуиции, не
было, но... Не повезло Юрке - лежал у него в кармане золотой портсигар,
позаимствованный из квартиры академика Виннельсона вместе с некоторыми
другими вещами... И ведь знал Барон прекрасно, что нельзя ни в коем случае
самому паленым пользоваться, да уж больно вещица понравилась... Говорил ведь
когда-то Дядя Ваня: "Взял вещь - либо скинь ее побыстрее, либо положи от
себя подальше". Пижонство подвело... Подосадовал на себя Юрка, но горевать
особо не стал - вор должен время от времени в тюрьму садиться, и хоть и нет
на свете ничего слаще воли, но ведь и тюрьма - дом родной... А Барон не
наведывался к "хозяину" уже давненько - шел июль 1961 года, когда он
спалился на вин-нельсонском портсигаре...
еще не наступил и, стало быть, придет и на его улицу праздник... В лагере,
куда он попал, уже сидели пятеро воров, что было достаточно неожиданным и
странным обстоятельством для тех времен: со второй половины пятидесятых
мусора всерьез принялись давить коронованных и свозили их в основном в
особые лагеря вроде знаменитого "Белого Лебедя", где, как молва говорила,
приходилось "камни деревянной пилой пилить"... Идея-то проста была - если в
банке сидят одни пауки, они непременно начнут жрать друг друга; если в
лагере одни воры, значит, сами друг дружку будут резать, "опускать" да
ссучивать...
ликвидации тайного воровского ордена, не брезговали ничем - и стравливали
коронованных, и голодом морили, заставляя подписки об "отречении" давать, и
лживые слухи о ссучивании распускали... Это была война на истребление
законников, на уничтожение самой памяти о воровском Законе, и совсем немного
не хватило властям сил до "полной и окончательной" победы, о которой они
заявили... Воровское движение переживало кризис и очередной раскол.
братства. За общак <Общак - тайная воровская касса, предназначенная для
"грева зоны и блага воровского", а также для решения некоторых других
вопросов тактического характера. Часто ошибочно считают, что общак - нечто
вроде большой заначки. На самом деле общак - это своего рода мини-банк,
коммерческое предприятие, где деньги не лежат мертвым грузом, а работают,
крутятся, приумножаются... Суммы, сосредоточенные в лагерных общаках в 60-х
годах, были поистине огромными, эти деньги, между прочим, тратились не
только на бытовые нужды заключенных, но и на решение проблем на воле.>
отвечал Гиви Чвирхадзе, кутаисский еврей с погонялом Гурген. Несмотря на
молодость (ему едва минуло двадцать шесть), у Гиви была достойная репутация
среди воров, потому и доверили ему общак... Впрочем, и остальные четверо
"бродяг арестантского мира" в солидный возраст еще не вышли. Гурген хоть и
родился в Кутаиси, но считался московским вором - он осел в столице в
восемнадцатилетнем возрасте и при желании мог говорить по-русски совершенно
чисто, почти без акцента. Другое дело, что желание такое возникало у Гиви
крайне редко, он считал, что странный, какой-то плавающий кавказский акцент
добавляет весомости и значимости его словам.
Босой. Двое других - питерский Витька Антибиотик и вологодский Коля. Hо
москвичей не любили и постоянно ломали головы над тем, как бы их "подвинуть"
- и от общака, и от рычагов управления мужиками. Приход в зону авторитетного
Барона (а он был старше годами и заслуж"ннее каждого из воркутинской
пятерки) мог изменить ситуацию - и Антибиотик надеялся, что не в пользу
москвичей. В конце концов и Барон и Антибиотик родились в Питере, а земляки
должны помогать друг другу... О Гургене Юрка раньше почти ничего не знал,
Китайца встречал однажды, про Босого и Носа слыхал краем уха... А о Витьке
Антибиотике, крещенном еще на первом сроке авторитетным вором Дядей Ваней,
Михеев слышал много... Говорили, что на пересылке, перед тем как попасть в
воркутинский лагерь, Витька "вместе кушал" с казанским Рашпилем - человеком
хитрым и жестоким, придерживавшимся воровских понятий не из-за идеи, а
исключительно по выгоде, хоть и нечего ему было предъявить по существу...
Для Барона близость к Рашпилю, с которым он несколько раз пересекался, была
не самой лучшей рекомендацией, да и о самом Антибиотике поговаривали разное:
мол, паренек-то из молодых, да ранний, не любит останавливаться ни перед
чем, а человек встанет на его дороге - затопчет легко и без раздумий лишних.
Как и Рашпиль... Недаром, видать, народ русский поговорку выдумал про то,
что свой свояка видит издалека... Хотя на словах-то Витька всегда был за
"братство жуликов" да за "дружбу воровскую", но... Казалось почему-то Юрке,
что легко перешагнет Антибиотик через все эти понятия, если карта ляжет так,
что будет это Витьке выгодно... Не нравились Барону глаза молодого вора,
потому как было в них нечто общее с глазами тех, о ком Михеев точно знал,
что к оперу бегают. Да и в Ленинграде шел слушок, что любит Антибиотик своих
при "дербане кинуть"...
самый красивый, скользким был человеком Витька, скользким и шустрым. Но
земляки есть земляки. Встретившись в лагере, Антибиотик с Бароном обнялись,
расцеловались, водочки выпили... Даже бабу (медсестру вольнонаемную) Витька
предложил Михееву, и Юрка, успевший стосковаться по женскому телу, не
отказался... Правда, и Гурген поспешил выказать Барону свое радушие и
уважение, но Антибиотик все-таки подсуетился первым.
мужики от разборок и интриг воровских, но все же - известно ведь, что когда
паны дерутся, то у холопов чубы трястись начинают...
что раз Барон из Ленинграда, то, стало быть, поддержит его с Носом, а никак
не москвичей. Каждый вечер почти обрабатывал Антибиотик Юрку:
Гурген, жучара, мужиков охмуряет, с нами считаться не хочет... Нет у меня
доверия к лаврушнику <Лаврушники - презрительная кличка воров - выходцев с
Кавказа (жарг.).>...
испытывал. Хотя пиковую масть <"Пиковая масть" - еще одно название
кавказских воров, более уважительное (жарг.).> Юрка и сам не жаловал за их
склонность к роскоши и барству, шедшую вразрез с воровским Законом... В
открытую Михеев Антибиотика не поддерживал, но и не возражал ему до поры,
присматривался... И чем дольше присматривался, тем более правильными ворами
казались ему и сам Гурген, и Китаец с Босым... Нечего им было предъявить - о
братве они думали, беспредела лютого старались не допускать, себя блюли в
строгости. А вот Антибиотик с Носом - те могли и мужика ни за что обидеть, и
говорили много лишнего...
Михеева поставить и однажды ночью сказал:
меня предчувствие, что с Гургеном завтра несчастье приключится... Бревнышки
со штабеля его накроют... Чтобы муть среди мужиков не завелась, надо будет
сразу и Китайца с Босым к ногтю прижать... Как ты?
Юрка в ответ, и Антибиотик счел эти слова согласием. Молодой он тогда еще
был, верил в то, во что верить хотелось...
штабелям с бревнами приближаться.
в черных глазах:
надо звать. Мы - не они, пусть ответит, как старые люди нам заповедовали...
будет, все равно Антибиотику конец...
дать, то есть раскороновать вора. Скажут обвиняемому: "Ты больше не вор, иди
отсюда" - и все, не сидеть больше такому с равными. Только по Закону