Оттуда несло бедой, холодом, склепом. И человек в темени арки с залитой
солнцем улицы был почти неразличим. Зверев остановился.
пересек границу света и тени. Навстречу ему выскочил сержант двадцать
седьмого отделения. За его спиной в глубине двора вспыхнули яркие малиновые
пятна стоп-сигналов. Бледное лицо сержанта с вытаращенными глазами и
рыжеватыми усишками приблизилось.
кирпич. Низкий сводчатый тоннель арки вел к беде, отражал звук быстрых
шагов. Они вошли во двор-колодец. Посередине стоял милицейский УАЗ. В
дальнем углу лежала горка серого ноздреватого снега. У одного из подъездов
стояла толстая тетка в оранжевой куртке, с метлой в руках. Там, подумал
Зверев, в подъезде.
Маленький квадрат голубого неба казался отсюда безжизненным и пустым.
Дворничиха обернулась и посмотрела испуганными глазами.
тоненькая, со светлыми волосами, заплетенными в косичку. У Зверева закололо
в подреберье, сжались кулаки. Трупов он насмотрелся... он уже видел столько
трупов, что перестал на них реагировать... Но смотреть на детские трупы он
не мог до сих пор. Тошно становилось старшему оперуполномоченному Звереву,
мерзко.
вопрос казался ему глупым, неуместным, отвратительным. Таким же, как этот
подвал, которого не должно быть на самом деле, но он есть. И детский труп с
косичкой на голове тоже есть. И он, опер Зверев, просто обязан сейчас
задавать вопросы... глупые и неуместные здесь.
стон...- О-о-о.
верил себе. Луч фонаря в руке старшины вздрогнул. Сашка резко обернулся. И
увидел открытые глаза на детском лице.
"Скорой помощи" расположена в пяти минутах ходьбы, на канале Грибоедова. Он
не знал, сколько прошло времени. Привычка засекать время происшествий, уже
въевшаяся в мозг, дала сбой. Когда во дворе-колодце взвыла и захлебнулась
сирена, Сашка вынес страшную свою ношу. Семь ступенек вели из подвала
наверх... он их не заметил. Он передал девочку с рук на руки врачу
"скорой". Он передал девочку и прислонился к борту милицейского УАЗа. Рафик
с красным крестом включил мигалку, сирену и задним ходом выполз на улицу, в
залитый весенним солнцем мир. Работать, сказал Зверев себе, до приезда
бригады все здесь лежит на тебе. Работать! Эмоции в сторону.
опросу жильцов.
Мальцева, умерла в реанимации спустя сутки. Усилия врачей оказались
напрасными. Эти сутки Виталий не уходил из больницы. Он предлагал врачам
любые деньги. Деньги помочь не смогли. На Богословском кладбище появился
новый холмик. Еще два дня спустя почерневший, небритый Виталий появился в
кабинете Зверева. Опустился на стул. Какое-то время опер и бандит сидели
молча, друг на друга не смотрели.
Катюшку...
случайно... И помочь ничем не смог.
Убойщики...
глаза. Сашке стало слегка не по себе.
ожидающе. Худенькое тельце в запекшейся крови, с прилипшими песчинками
оттягивало руки опера, разбитые губы шептали: "Больно... больно".
пальцев одного из них. По нашей картотеке не проходят. Вот и все... Но
ребята работают, Виталий.
нашли.
Делается все, чтобы этих ублюдков найти.
особо люблю, но про тебя понял - ты нормальный человек. Помоги мне, Зверев!
знать.
скажет вплоть до момента ареста. Если он будет - арест. Зацепок у убойщиков
не было никаких. Отпечатки пальцев? Если убийца и насильник не судим, то
пальцы ничего не дадут... А других следов нет: возле тела было натоптано.
Валялось, правда, несколько окурков, но их принадлежность убийцам не
являлась бесспорной.
понимал, что никакой информации у него не будет. Во всяком случае до
задержания негодяев.
- Да, даю слово.
коротким... Мальцев вышел, аккуратно прикрыл дверь, а Зверев остался сидеть
за своим столом. Хотелось разбить кому-нибудь морду... Или заорать на все
отделение. Заорать матерно и нечленораздельно. Ничего этого он, разумеется,
не сделал, механически доработал до конца рабочего дня. А после скучно и
безобразно напился в обществе Сухоручко и Галкина.
сам был законченный наркоман, и Зверев предположил, что хату он сдает не
без умысла: скорее всего, он там набрал кайфа в кредит на немалую сумму и
теперь не хочет отдавать. Это, впрочем, ничего не меняло - хату решили
брать. Подхлестывало то обстоятельство, что взлом кооперативных ларьков,
принадлежащих партийному начальнику, раскрыть не удавалось, и на всех
совещаниях в районе честили и РУВД, и конкретно уголовный розыск за низкую
раскрываемость. Раскрываемость была на самом деле на уровне общегородской,
но два ларька секретаря райкома "весили" столько же, сколько десяток
убийств. Полковник Кислов долбил операм на каждой оперативке: дайте
результат по этим проклятым ларькам. Иначе меня со свету сживут. А
результата все не было. Время шло, и становилось ясно, что, скорее всего, и
не будет. Все похищенное уже давно продано и пропито... Ну, гони процент
раскрываемости!
глупостей и должностных преступлений совершалось, совершается и будет
совершаться в угоду этому уродливому божеству. О том, какими средствами и
методами добивались этого пресловутого процента, можно написать целое
исследование... мы не будем этого делать.
было бы провести оперативную установку, прихватить несколько постоянных
клиентов, поработать с ними. Но чертовы ларьки и проклятый процент давили
на Кислова, а он на оперов.
предстоящей операцией был очень недоволен. Предполагал, что может
получиться очередной "шлепок", но перед молодыми виду не показывал.
и запутанной нумерацией квартир. Дверь никто не открывал, света или
шевеления за плотными шторами не наблюдалось... оставалось ждать. Мелькнула
мысль, что агент дал ошибочный адрес. Всякое бывает... Но спустя три часа в
подъезде появилась парочка, которой позарез требовалась та же самая
квартира. Они звонили, молотили в дверь руками и ногами. Им тоже никто не
открыл. Перед тем как уйти, парень расстегнул ширинку и помочился на дверь,
стараясь попасть в замочную скважину. Сомнений не оставалось - квартирка та
самая. На всякий случай Зверев пустил за парой наркоманов одного из