Чтение 15–й страницы книги ~Экстренный случай~

- Нет.

- Ничего примечательного?

- Ничего, - ответил Уайтинг и вдруг нахмурился. - Погодите-ка. Была одна
странность. С полгода назад Карен направили на просвечивание черепной
коробки.

- Вы видели снимки?

- Нет, только просмотрел отчет рентгенолога.

- И что?

- Все в норме, никакой патологии.

- Зачем делались эти снимки?

- Там не сказано.

- Может быть, она попала в какую-нибудь аварию? Упала или разбилась на
автомобиле?

- Не знаю.

- Кто направил ее на рентген?

- Вероятно, доктор Рэнделл. Питер Рэнделл. Она наблюдалась у него.

- Зачем понадобилось делать эти снимки? Должна же быть какая-то причина.

- Да, - согласился Уайтинг. Но, похоже, этот вопрос не очень интересовал
его. Молодой стажер долго и печально смотрел на свою чашку и, наконец, отпил
глоток кофе. - Надеюсь, - сказал он, - они прижмут этого подпольного
ковырялыцика и размажут его по стенке. Такому любого наказания будет мало.

Я встал. Мальчишка был подавлен. Казалось, он вот-вот ударится в слезы.
Над его врачебной карьерой, сулившей успех, теперь нависла опасность: он
допустил ошибку и угробил дочь знаменитого эскулапа. И, разумеется, Уайтинг
не мог думать ни о чем другом. В приливе злости, отчаяния и жалости к себе
он тоже искал козла отпущения. Искал усерднее, чем кто-либо другой.

- Вы намереваетесь обосноваться в Бостоне? - спросил я его.

- Вообще-то была такая мысль, - искоса взглянув на меня, ответил Уайтинг.

***

Расставшись с ним, я позвонил Льюису Карру. Теперь я просто сгорал от
желания увидеть историю болезни Карен Рэнделл и выяснить, зачем ей
просвечивали голову.

- Лью, мне снова понадобится твоя помощь, - сказал я.

- О! - Судя по тону, эта весть не наполнила его душу радостью.

- Да, я непременно должен заполучить историю болезни.

- Мне казалось, мы уже это проходили.

- Да, но открылись кое-какие новые обстоятельства. С каждой минутой дело
становится все запутаннее. Зачем ее направили на рент...

- Извини, - перебил меня Карр, - но я не могу быть тебе полезен.

- Лью, даже если история болезни у Рэнделла, он не будет держать ее...

- Извини, Джон, но мне придется проторчать здесь до конца рабочего дня. И
завтра тоже. У меня просто не будет времени.

Он говорил сдержанным тоном человека, который тщательно подбирает слова и
мысленно проговаривает их, прежде чем произнести вслух.

- Да что стряслось? Неужто Рэнделл велел тебе держать рот на замке?

- По-моему, - ответил Карр, - этим делом должны заниматься люди,
располагающие всеми необходимыми для его расследования средствами. Я такими
средствами не располагаю. Уверен, что и другие врачи в таком же положении.

Я прекрасно понимал, куда он клонит. Арт Ли в свое время посмеивался над
присущим всем врачам стремлением ни в коем случае не попасть в щекотливое
положение и их привычкой прятаться в словесном тумане. Арт называл это "финт
Пилата".

- Ну что ж, - проговорил я, - если ты действительно так считаешь, то и
ладно.

Повесив трубку, я подумал, что, в общем-то, ничего неожиданного не
произошло. Льюис Карр был пай-мальчиком и никогда не нарушал правил игры. А
значит, не нарушит и впредь.

Путь от дома Уайтинга к медицинской школе пролегал мимо Линкольновской
больницы. Проезжая, я увидел возле будки для вызова такси Фрэнка Конвея; он
стоял, нахохлившись, засунув руки глубоко в карманы пальто и вперив взор в
мостовую, в позе человека, которого одолевают тоска и застарелая одуряющая
усталость. Я подкатил к тротуару.

- Хотите, подвезу?

- Мне надо в детскую больницу, - ответил Конвей, немного удивившись моей
предупредительности: мы с ним никогда не были близкими друзьями.

Врач он прекрасный, но человек - не приведи господь. От него уже сбежали
две жены, причем вторая - через полгода после свадьбы.

- Это мне по пути, - сообщил я ему.

Разумеется, детская больница была вовсе не по пути, но я в любом случае
отвез бы его туда, потому что мне хотелось поговорить с Конвеем. Он влез в
машину, и мы влились в уличный поток.

- Зачем вам в детскую? - спросил я.

- На конференцию. Их там проводят каждую неделю. А вам?

- Хочу пообедать с приятелем.

Конвей кивнул и откинулся на спинку. Он был еще совсем молод - тридцать
пять лет. Стажировался Конвей под началом лучших кардиохирургов страны, а
теперь превзошел своих учителей. Во всяком случае, так о нем говорили. Не
знаю, правда ли это. Конвей принадлежал к той горстке врачей, которые
прославились так быстро, что стали немного смахивать на политиканов и
кинозвезд. Поклонники слепо почитают их, враги столь же слепо ненавидят.
Внешне Конвей был очень видным мужчиной - крепким, мощным, с чуть тронутыми
сединой волосами и глубокими проницательными голубыми глазами.

- Хочу извиниться за свое поведение нынче утром, - сказал он. - Не думал,
что так вспылю.

- Ничего страшного.

- Надо будет попросить прощения у Герби. Я ему такого наговорил...

- Он поймет.

- Черт, как же погано, - продолжал Конвей. - Но когда пациент умирает у
вас на глазах... Буквально разваливается на части... Вам это неведомо.

- Да, - согласился я.

Мы немного помолчали. Наконец я сказал:

- Можно попросить вас об услуге?

- Конечно.

- Расскажите мне о Джей Ди Рэнделле.

Конвей замялся.

- Зачем вам это?

- Простое любопытство.

- Врете.

- Хорошо, вру.

- Они сцапали Ли, правильно?

- Да.

- Он виновен?

- Нет.

- Вы готовы в этом присягнуть?

- Я верю ему.

Конвей вздохнул.

- Вы же не дурак, Джон. Представьте себе, что в таком преступлении
обвинили вас. Неужели вы не станете все отрицать?

- Дело не в этом.

- Как раз в этом. Тут любой закричит: это не я!

- А разве Арт не может быть невиновен?

- Не просто может, а, скорее всего, так и есть.

- Ну так и что же вы тогда?

Конвей покачал головой.

- Вы забываете, как работает система. Джей Ди - важная шишка. Джей Ди
потерял дочь. А поблизости весьма кстати отирается китаец, который слывет
подпольным акушером. Все как по нотам.

- Мне уже доводилось слышать нечто подобное. Вы меня не убедили.

- Стало быть, вы не знаете Джей Ди Рэнделла.

- Что верно, то верно.

- Джей Ди Рэнделл - пуп Земли и центр мироздания, - продолжал Конвей. -
Влиятельный, богатый и уважаемый человек, вполне способный получить все,
чего ни пожелает. Даже голову какого-то жалкого китайца.

- Но зачем она ему? - спросил я.

Конвей расхохотался.

- Братец мой, вы что, с луны свалились?

Должно быть, на моей физиономии появилась озадаченная мина. Конвей
пустился в объяснения:

- Известно ли вам, что... - он умолк, поняв, что мне ничего не известно.
Мгновение спустя Конвей демонстративно сложил руки на груди, откинулся на
спинку сиденья и устремил взор на дорогу.

- Ну? - поторопил я его.

- Спросите лучше Арта.

- Я спрашиваю вас.

- Или Льюиса Карра. Может быть, он вам расскажет, а я не буду.

- Что ж, тогда поведайте мне о Рэнделле.

- Как о хирурге?

- Хотя бы.

Конвей начал:

- Хирург он посредственный, почти никудышный. Теряет пациентов, которых
можно было бы спасти. Молодых крепких людей.

Я кивнул.

- К тому же он мерзавец, - продолжал Конвей. - Измывается над стажерами и
всячески унижает их, внушает комплекс неполноценности. С ним работает немало
славных молодых ребят, и он держит их в ежовых рукавицах. Знаю по себе. Я
два года работал в хирургии грудной полости, прежде чем выучился на
кардиохирурга в Хьюстоне, и Рэнделл был моим начальником. Когда я
познакомился с ним, мне было двадцать девять, а Рэнделлу - сорок девять. Он
умеет пустить пыль в глаза этой своей деловитой повадкой, костюмами с