Чтение 15–й страницы книги ~Сирены~

- Тебе понравилось?

- Я в восторге.

- Эти вещи великолепны, - произнесла Мэгги. - Найджел, наверно,
обделается от зависти.

- Он еще их не слышал, - сказал Крис. - Как и остальные. Ян и Ролли
слышали только ?болванку? во время записи. Найджел ничего не знает и ничего
не узнает, пока все не будет смикшировано окончательно. - Он вскочил на
ноги. - Я собираюсь слегка проветриться.

- Крис, ты ведь только что вернулся, - грустно заметила Мэгги.

- Дайна, - спросил он, - не хочешь присоединиться?

- Извини. - Дайна тоже поднялась. - Завтра надо уже в пять часов быть у
гримера. - Она пожелала им спокойной ночи, так остро ощущая на себе взгляд
Мэгги, полный зависти и гнева, что даже поежилась, словно прикоснувшись в
чему-то холодному.

Длинный темно-синий ?Мерседес? стоял поперек подъездного пути к ее дому,
напоминая своим видом массивную крепость. Когда Дайна подъехала ближе, ей
показалось, что его тень поглотила маленький домик.

Остановившись неподалеку от лимузина, она выключила мотор и выбралась из
автомобиля. Снаружи ночной ветерок принялся ласкать ее щеки и трепать
длинные медвяные локоны.

Резкий скрежет ее каблуков по гравию заглушил хрипловатое стрекотание
сверчков. При приближении девушки задняя дверца ?Мерседеса? бесшумно
открылась ей навстречу. Внутри него горел свет яркий и по-домашнему теплый,
какой бывает только от настольных ламп с красивым абажуром.

Наклонив голову, она залезла в машину. Первое, что ей бросилось в глаза,
это светящийся экран маленького цветного телевизора, на котором ведущий
?Ночного шоу? Джонни Карлсон, постукивая по крышке стола своим знаменитым
карандашом, заканчивавшимся резинками на обоих концах, что-то беззвучно
декламировал, обращаясь к Стоккарду Чейнингу.

- Я почувствовал, что соскучился по тебе, когда понял, что ты не приедешь
домой, - сказал Рубенс.

- Теперь я дома.

- Я имел в виду мой дом.

Дайна отвернулась от него и уставилась в темноту, начинавшуюся сразу за
окном машины. За гущей деревьев не было видно ни крутого склона холма, ни
гигантской дуги, состоящей из отдельных огоньков у его подножия. Мягкое
сидение ?Мерседеса? вдруг показалось девушке жестче церковной скамьи.

- Это никогда не должно было случиться.

- Что не должно было случиться?

- Я говорю о прошлой ночи, - ответила она, по-прежнему глядя в сторону. -
Я была злая, расстроенная... после одного происшествия. Ты подвернулся мне
под руку.

- Я всегда был у тебя под рукой. Она ничего не ответила и лишь обхватила
себя за плечи. Ей вдруг стало холодно.

- Ты ведь не хочешь сказать, что это было всего лишь маленькое
приключение...

- Я вообще не хочу разговаривать с тобой. - ...потому что я знаю, что это
на тебя не похоже. - Повернув голову, Дайна увидела, как луч света от лампы
выхватывает из темноты заостренную скулу и губы Рубенса. - Ты не отдаешься с
легкостью, не задумываясь кому попало. Даже если ты сейчас будешь утверждать
обратное, то я в это не поверю, - наклонившись вперед, он щелкнул
выключателем, и лица Джонни и Стоккарда исчезли с экрана.

- И я также знаю, - продолжал он, что мы не просто трахались прошлой
ночью. Я говорю так, потому что за последние два года делал это столь часто
и с таким количеством женщин, что и не сосчитаешь. Я знаю, что это такое,
даже чересчур хорошо, поэтому я повторяю: мы не просто трахались прошлой
ночью.

- Неужели? - спросила она. Ее голос окреп. - А что же мы по-твоему
делали?

- Я сказал бы, что мы занимались любовью. Ты знаешь это, точно так же,
как и я.

- Ну и что с того?

Рубенс осторожно прикоснулся пальцами к ее плечу.

- Я не хочу лишаться этого.

- Ты полагаешь, - холодно поинтересовалась она, холодно оттолкнув его
ладонь, - что я могу купиться на подобную фразу? - Дайна почти открыто
смеялась над ним, но ощущение тревоги нарастало в ее душе быстрей, чем она
сама замечала это.

- Ладно. Я не правильно выразился. Пощади меня.

- Знаешь, ты необычайно мил, - свирепые огоньки вспыхнули в ее глазах.
Сидя рядом с ним. Дайна чувствовала непрекращающийся ни на мгновение
странный трепет в груди, словно у нее вот-вот должен был случиться сердечный
приступ. Она взялась за ручку на дверце.

- Нет, - и это словно прозвучало в ушах Дайны причудливым эхом того
самого ?нет?, сказанного ею вчера на палубе корабля. Рубенс ласково накрыл
ее ладонь своей, но тут же поспешно отдернул руку. - У тебя нет оснований
опасаться меня.

- Ты шутишь, - бросила она в ответ, понимая, что он попал в самую точку:
паника, охватившая ее внутри, становилась все сильней.

- Выпей, - открыв бар, он быстро приготовил для нее коктейль из
?Бакарди?, не забыв положить в него дольку лайма.

Ледяные кубики легонько звякнули о стекло, когда Дайна взяла стакан и
сделала большой глоток. Откинувшись назад, она закрыла глаза и вздохнула.

- Ты можешь идти теперь, если хочешь, - голос Рубенса показался Дайне
лишенным материальной основы, подобный потоку чистой энергии, проникающей в
ее сознание. Он походил на голос врача.

- Я не хочу, - медленно произнесла она, - чтобы ты владел мной.

- Дайна, я буду с тобой откровенен. Я думаю, что это просто невозможно.
Мне кажется, что это обстоятельство и является настоящей причиной...

- Если я полюблю тебя, то это перестанет быть невозможным.

- А не рановато ли...

Внезапно Дайна подняла веки и взглянула ему прямо в глаза.

- Рано? - спросила она.

Теперь наступил его черед отвернуться.

- Не знаю, - ответил он после некоторой паузы. - Я знаю только то, что
приехал сюда, чтобы предложить тебе перебраться ко мне.

- Вот так запросто? Без всяких условий?

- О каких условиях ты говоришь? Ты считаешь, что за этим стоит какое-то
деловое предложение?

Пропустив мимо ушей его замечание. Дайна вновь прикрыла глаза. Она почти
взаправду вновь ощутила нежное ритмичное покачивание корабля и услышала
призрачные и протяжные мелодии.

- Помнишь, я сказала тебе, что вчера что-то случилось? Так вот, я выгнала
Марка из дома, застав его... Впрочем, это неважно. Он - скотина, и получил
по заслугам.

- Но, - продолжала она, подсознательно отодвигаясь в самый угол сидения,
- я пережила настоящее потрясение. Он жил со мной почти два года. У меня
всегда было ощущение какого-то... постоянства и надежности. И я не понимала,
насколько сильно опиралась на него, пока Марка не стало.

- Прошлой ночью я была одинока: чужая в чужой стране. Я представляла
собой нечто вроде размытой фотографии в альбоме. Потом подвернулся ты..., -
она резко повернула голову и впилась в него таким взглядом, что он
содрогнулся внутри. - И когда мы занимались любовью, - Дайна произнесла
каждое слово так, точно оно составляло целую фразу, - я потеряла над собой
контроль до такой степени, как никогда прежде. Я никогда раньше не ощущала
себя столь остро просто женщиной. В традиционном смысле этого слова. У меня
была своя роль, а у тебя - своя, и...

- Я не говорил и не делал ничего...

- Нет, я знаю. Просто комбинация: я и... отчасти ты. Твоя испепеляющая
энергия и мощь. Вот что пугает и, в определенном смысле, угнетает меня.

- Нет, - возразил он, покачав головой. - твой собственный страх угнетает
тебя и больше ничего. Дайна с вызовом посмотрела на него.

- Поехали со мной.

- Не сегодня, - сказала она, отворяя дверцу машины. Судорога прошла по
мышцам ее бедер в тот момент, когда она стояла, наблюдая, как огромный
лимузин, мчавшийся вниз по склону холма, растворяется в ночном мраке.

***

Той ночью, завернувшись в простыни, она увидела сон об эпохе, давно
канувшей в Лету: о днях Вудстока . В
любом направлении, куда ни кинь взор, бесконечное море людей, повсюду
раскачивающаяся бахрома и позвякивающие бусы - их стук похож на космические
часы; длинные волосы, опускающиеся на глаза и спадающие вдоль голых спин,
точно конские гривы. Воздух душен из-за дыма марихуаны и гашиша. Прямо возле
нее какая-то пара занимается любовью, не обращая внимания на толпу вокруг.
Чуть подальше какой-то мужчина с собранными в косичку спутавшимися волосами
поднимает над головой розового, совершенно голого малыша - своего сына.
Голова ребенка безжизненно свешивается набок. Мальчик залетел слишком далеко
в своем ?путешествии? после дозы ЛСД, провалился в глубокий колодец, и его
будут извлекать оттуда на пункте первой помощи, куда он перемещается по
воздуху, переходя из одних дружеских рук в другие.

Звучат последние объявления - вступление перед шквалом музыки, готовым
обрушиться на публику, как разъяренный бык, которого долго держали к клетке.
Что они там говорят? Здесь собралось несколько сотен тысяч людей,
раздраженных, томящихся из-за слишком долгой паузы. И какой взрыв радости
вызывают эти объявления! Целое поколение, сплоченное общей ненавистью к
войне, демонстрирует солидарность и единство. Перед ними на сцене нет богов
и гениев, есть лишь музыка, звучащая оглушительно громко, и с каждой минутой
все громче, чтобы утопить в пении динамиков смерть, с ревом проносящуюся над